Страница 5 из 7
Но вот его письмо, 16 апреля 1908 г. – нежное, осторожное: «Дорогой папочка! (отцу Мисси!)… Маруся, сохраняя свой обычный цвет лица и свою обычную бодрость – стала несколько потоньше <…> Побаливает от холодного помещения рука, да выделяются до сих пор кусочки металла на лице и руках, но это безболезненно».
Папочки, папочки, дорогие мамочки! У него тоже был папочка – нотариус в Казани. А у папочки – два сына, оба – террористы.
13 октября 1907 г., Мисси: он «живёт здесь для меня, а со мной даже видеться не может».
На минутку остановимся. Что дальше? Что? Вместе – души, тела?
19 декабря 1907 г., Мисси: «Родители Б.Н.[26] прислали мне <…> косоворотки и к ним <…> юбки».
Родители – святые. Невестке, которая не родит.
27 июля 1913 г., Мисси: «С ним и со всеми его родными <…> отношения самые хорошие родственные… Но супружеских, конечно, не может быть, хотя бы уже по тому, что мы оба любим в другую сторону».
Б.Н. в 1909 г. скрылся за границу, вернулся, арестован в Иркутске в 1912 г., сослан в Якутию, снова бежал за границу в 1913 г., воевал в Сербии, снова в России в 1917 г., строил Учредительное собрание – и погиб в 1918 г.
21 мая 1919 г., Мисси: «Он был казначеем у учредиловцев. Вёз крупную сумму денег. На него напали колчаковцы и зверски убили, где-то около Омска».
У тех странных сил, которых называют общественными, или божьими – нет ни благодарности, ни пощады. Нет справедливости. Истории о том, как обрели друг друга – не будет.
Она родила двух сыновей от матроса с броненосца «Георгий Победоносец» Ивана Степанюка. Большой. Огромный. Пришлите «огромные кучерские перчатки», «огромные валенки». Размер обуви за 45–46 по нынешним меркам. «Победоносец» восстал вместе с «Потемкиным». В 1905 г. приговорен к смертной казни. Заменена каторгой в Нерчинске. С 1909 г. он в ссылке в Баргузине. Там они и встретились.
11 января 1911 г., Мисси: «…О твоем, Папочка, отношении к моему новому семейному положению. Я была глубоко тронута тем, что Папочка один из всех <…> не упрекнул меня ничем и не причинил лишней боли, а главное поддержал <…> в убеждении, что всё, что делаешь, нужно делать искренне и без всякой фальши, в чём у меня, к сожалению, много грехов в прошлом… А, если мне будет дана радость иметь ребёнка, то, хочу всем сердцем, чтобы он вступил в жизнь с Твоего благословения».
27 июля 1913 г., Мисси. «Ни за что на свете не согласилась бы стеснить его свободу», «к семейной жизни никакой склонности». Выручает Мисси деньгами. Ходит по тайге в экспедиции с инженерами.
Время длится. 1913 г. – отца больше нет. Мисси с Иваном кружат по Сибири – Курган, Омск, Чита, Томск. Чернорабочий, очень нужны деньги. Наконец, революция, амнистия, Москва. Письмо 12 ноября 1918 г., из Орла: «Нет давно ни одного яйца». 17 декабря 1921 г., под Одессой. «Живем <…> в малюсенькой хатке… Иван Кондратьевич много работает, делает ванны, вёдра, болванки, шьёт меховые шапки всех фасонов, за что получает то хлебец, то кусочек сала <…>, то картофель и проч. Я стираю, шью (и крою уже сама). Из рванья переделываю…». Крестьянская семья.
Снова время. 1930-е. Ленинград, на Украине – голод. Политкаторжане в почете. Она на пенсии, в блузках с белым воротничком. Уже не Мисси, осенняя, рядом – книги, библиотекарь. Великих деяний не случилось.
18 февраля 1942 г., Мисси: «Что готовит судьба? Если не долго осталось жить, призываю на головки Маши и Тани всяческое благополучие. Не знаю, не сделаю ли чего плохого, за что мучила бы совесть… Увлечению “Разумом” очень сочувствую. Вот его мне в жизни не хватило, и из-за этого не сумела сберечь близких. Стёпа очень слаб. Будьте живы. Тётя Маруся».
7 декабря 1943 г., домоуправление. «Сообщаю Вам, что Мария Аркадьевна умерла весной 1942 года. Стёпа также умер (младший сын – Я.М.). От Ильи (старший сын – Я.М.) были письма в 1942 году, он находится где-то в Иркутске. Из стариков здесь почти что никого не осталось».
На конверте стихи:
Дальше – только бумаги. Конверты, фотографии, записки. Стареющие книги, как отпечатки людей.
Мисюсь, где ты? С твоей жизнью, с ее изгибами, со всеми ее странными дикостями и великими идеями? C тем, как ты весело смеялась? Где ты?
Можно испуганно смотреть, как исчезают дни. Нет ответа.
Торжествовать. Ахматова
См.: Новый Сатирикон, 1916, № 2. С. 2. Рис. В. Лебедева
«Меня не печатали 25 лет. (С 25 до 40 и с 46 по 56)»[27].
Хотя в начале 1946 г. ее хотели все. Готовился к изданию толстый том ее стихов (потом тираж сожжен, еще две книги пошли под нож). Для нее триумфально открылись все журналы.
Вот что она писала: «В этом самом 46 г., по-видимому, должно было состояться мое полное усыновление. Мои выступления… просто вымогали. Мне уже показывали планы издания моих сборников на разных языках, мне даже выдали (почти бесплатно) посылку с носильными вещами и кусками материй, чтобы я была чем-то прикрытой»[28].
Это закончилось бесповоротно. С шумом. Был август 1946 г., и орган пылающий, то бишь Оргбюро ЦК ВКП(б), издал рескрипт, что ее стихи наносят вред. Они не могут быть терпимы[29].
Как там сказано? «Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии».
Типичной. Чуждой. Пустой. И безыдейной.
И еще, почти изысканно: «дух пессимизма и упадочничества», «вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, “искусства для искусства”».
Жданов приехал в Ленинград громить ее: «Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой»[30].
Сказал низость: «До убожества ограничен диапазон ее поэзии, – поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной. Основное у нее – это любовно-эротические мотивы, переплетенные с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обреченности»[31].
И теоретически обобщил: «Анна Ахматова является одним из представителей <…> безыдейного реакционного литературного болота»[32].
Есть у пропагандистов общая черта. Когда-нибудь они будут прокляты. Прошлые, нынешние и будущие.
«…Такой мой быт, состоящий, главным образом, из голода и холода, был еще украшен тем обстоятельством, что сына, уже побывавшего в вечной мерзлоте Норильска и имеющего медаль «За взятие Берлина», начали гнать из аспирантуры <…>, причем было ясно, что беда во мне… А Сталин, по слухам, время от времени спрашивал: «А что делает монахиня?»[33].
Зачем он это сделал?
Всему виной был ее триумф.
Вот что сказал свидетель – Константин Симонов: «Выбор прицела для удара по Ахматовой и Зощенко был связан не столько с ними самими, сколько с тем головокружительным, отчасти демонстративным триумфом, в обстановке которого протекали выступления Ахматовой в Москве, вечера, в которых она участвовала, встречи с нею, и с тем подчеркнуто авторитетным положением, которое занял Зощенко после возвращения в Ленинград»[34].
26
Борис Николаевич Моисеенко.
27
Ахматова А. А. Pro domo mea. // Анна Ахматова. Малое собрание сочинений. С.-Петербург: Азбука. С. 412.
28
Там же. С. 411.
29
Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14.08.1946 № 274, п. 1 г. «О журналах «Звезда» и «Ленинград».
30
Жданов А. А. Доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград». Госполитиздат, 1952. С. 10.
31
Там же. С. 9.
32
Там же. С. 9
33
Ахматова А. А. Pro domo mea. / Анна Ахматова. Малое собрание сочинений. С.-Петербург: Азбука. С. 414.
34
Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. Размышления о И. В. Сталине. М.: Книга, 1990. С. 93.