Страница 5 из 16
На месте отодвинутого шкафа, на полу, лежала небольшая короткая винтовка. Сверху был прикреплен мощный на вид оптический прицел. Таких винтовок я в жизни не видел. Скорее всего, она была сделана на заказ.
– Вот и орудие убийства! – как-то без энтузиазма воскликнул Грязнов.
Я все понял. Тот факт, что убийца оставил винтовку на месте преступления, сам по себе говорил о многом. Это действительно профессионал – раз. Что убийство, скорее всего, заказное, хорошо оплаченное, иначе дорогую складную винтовку с оптическим прицелом он бы так просто не оставил, – это два. И еще одно, самое печальное, – раз это заказное убийство, значит, шансы найти убийцу резко снижаются. Вот почему Грязнов ничуть не обрадовался находке.
– А винтовочка-то не серийная, – сказал я, взглянув на орудие убийства.
Грязнов согласно кивнул:
– Явно тут Кулибин какой-нибудь постарался.
– Эх, богата наша земля талантами!.. – подхватил я.
Грязнов нахмурился:
– С одной стороны хорошо то, что, если есть такой мастер, то это наверняка не единственное его произведение. Может, похожее оружие проходило по другим делам? А с другой стороны плохо – убийца бросил дорогую складную винтовку, хотя мог ее унести, так же как и внес...
– А кто тебе сказал, что он мог это сделать? – возразил я.
Грязнов покачал головой:
– Ладно, Слава, не расстраивайся. Еще не вечер. В конце концов, кто-нибудь в этой гостинице наверняка должен был его видеть. Кстати, кто живет в этом номере?
Горничная с готовностью ответила:
– Никто.
– А ключ?
– Ключ у меня, а еще один – у завхоза. Как положено. Но вы не подумайте, товарищ начальник, никто его взять не мог.
И она сдвинула брови, выражая тем самым непреклонную решимость охранять вверенные ей ключи даже ценой собственной жизни.
Я ничего не ответил. Видели, сталкивались... На самом деле, нет ничего проще, чем добыть ключ у горничной. Для этого, как говорил Остап Бендер, есть четыреста сравнительно честных способов.
– Ну а вы не видели кого-нибудь подозрительного, чужого? – хватался я за стремительно ускользающие у меня из рук ниточки.
Та опять покачала головой:
– Нет, товарищ начальник, не было никого.
– Можете называть меня Александр Борисович. Ну а что, за весь вечер вообще никто не проходил?
– Как же, проходили. Жильцы проходили, товарищ начальник...
Я вздохнул и вышел из номера, где уже вовсю трудились эксперты-криминалисты – осматривали ковер, наносили на плоскости мебели и ручки дактилоскопический порошок... Только наверняка зря все это. Если был профессионал – а это наверняка профессионал, – никаких следов он не оставил.
Ни одна из опрошенных нами горничных тоже не заметила ничего подозрительного.
– Ну что, Слава, какие будут выводы? – спросил я Грязнова после экспресс-опроса горничных.
Слава молчал.
– Ну ладно, тогда я скажу. Горничные не видели никого подозрительного, потому что он просто-напросто мимо них не проходил.
Грязнов нахмурил лоб, что свидетельствовало о его напряженной мозговой деятельности.
– То есть ты хочешь сказать...
– Именно. Убийца прошел по служебной лестнице.
Я посмотрел на часы. Со времени убийства прошло немногим более часа.
– Он вошел на этаж по служебной лестнице незаметно – ведь горничные сидят за углом, – потом прошел к номеру, открыл его, сделал выстрел, вышел, запер дверь и удалился тем же путем.
– Куда? – спросил Грязнов.
– Что куда? – не понял я.
– Куда удалился? Ведь тревогу подняли через минуту. Заблокировали все выходы из гостиницы через три. Конечно, за три минуты скрыться можно, но трудно. Согласен?
– Во-первых, три минуты – это не так мало. А во-вторых, знаешь, что бы я сделал на месте убийцы?
– Что?
– Позаботился бы о запасном выходе.
Надо сказать, что мы уже подошли к служебной лестнице и миновали небольшую дверь.
– Ну что ж, Турецкий, это логично. Но не забывай, что это центр Москвы. Здесь все охраняется будь здоров. И гостиница эта строилась именно так, чтобы можно было в считанные минуты заблокировать все выходы. И запасные, и все остальные.
– А это мы сейчас проверим.
На лестнице было темно и пахло плесенью. Откуда-то снизу тянуло холодным воздухом. Мы спустились на этаж ниже. Точно такая же дверь вела в точно такой же гостиничный коридор. Зато за следующей дверью, этажом ниже, нас ждал сюрприз – мы вышли в холл, дверь из которого вела в ресторан.
– Кстати, – сказал Грязнов, – ресторан имеет отдельный выход.
Мы вошли в огромный зал. Как ни странно, он был полон. Большинство столиков занимали люди, которые, правда, не ели, а с тревожными лицами что-то обсуждали. Или просто молча сидели.
К нам сразу же подбежал взволнованный метрдотель. То есть не к нам, а к Грязнову. На меня он, кажется, даже внимания не обратил. Дело в том, что я был одет точь-в-точь как он – черный смокинг, бабочка... Видимо, он принял меня за коллегу. А вот Грязнов – другое дело. Его мундир сразу вызывал уважение.
– Товарищ милиционер... – обратился метр к Славе, – скажите, что мне делать? Люди начинают волноваться. Понимаете, они зашли поесть, отдохнуть, а их тут держат уже больше часа. – Он наклонился и конфиденциально добавил: – А у нас тут, между прочим, депутаты.
– Мы вам хотим задать несколько вопросов, – обратился к нему Грязнов, явно игнорируя слова метра, – скажите, не было ли сегодня каких-нибудь необычных, подозрительных посетителей?
Метр изумленно воззрился на него.
– Что значит – подозрительных?
– Ну, к примеру, беспокойных, нервничающих, с необычными вещами, или что-то в этом роде?
Метр пожал плечами:
– Нет. Вроде нет. Знаете, ресторан большой, за всеми не уследишь. Вон какой зал огромный. Но, кажется, все как всегда. Никто не ушел не заплатив, никаких жалоб не было. Я даже не знаю...
Он развел руками.
– А может, кто-то выходил надолго?
– Знаете, практически все наши посетители выходят. В туалет, знаете, руки помыть, покурить, просто поболтать, с кем-нибудь встретиться. Причин много. Постоянно взад-вперед ходят...
Тут подошел один из помощников Грязнова:
– Все обыскали. Больше никаких следов. Паспортные данные всех, кто был в гостинице, записали. Вячеслав Иванович, может, отпустить народ? Волнуются...
Грязнов вздохнул:
– Ладно, Карасев, отпускай.
– Может, и из ресторана отпустите? – вмешался метрдотель. – У них тоже паспорта проверили.
Карасев взглянул на Грязнова. Тот кивнул.
– Граждане, – радостно провозгласил метр на весь зал, – просим извинения, вы все свободны.
К выходу потянулся поток людей.
У всех были недовольные лица. Многие смотрели на нас с неприязнью. То есть на Грязнова и его помощника – меня они принимали за одного из официантов, видимо. Так что в данном случае мой смокинг оказал мне хорошую услугу.
Народ был разный. Несколько групп иностранцев, которые, похоже, так и не поняли, что произошло. Бизнесмен с женой. Какая-то молодежь. Взлохмаченный человек в жарком костюме и с портфелем. Депутат... Вернее, депутатша... нет, депутатка... В общем, женщина-депутат. В отличие от других у нее вид был скорее безмятежный, чем недовольный. Знаете, если бы не обстоятельства и не депутатский значок на лацкане ее делового костюма, я бы, пожалуй, познакомился с ней. Что-то в ней было притягивающее. Она скользнула безразличным взглядом зеленых глаз по мундиру Грязнова, по моему смокингу и пошла дальше по своим депутатским делам...
В салоне первого класса было почти пусто. Большие красные кресла, обитые натуральной кожей, более вежливые и предупредительные, чем в экономическом, стюардессы, приглушенный шум двигателей, море бесплатной выпивки – одним словом, авиакомпания «Дельта» вовсю старалась для пассажиров первого класса.
В середине салона, у окна, за которым проплывали серые облака, сидел сухощавый седой человек в мягком вельветовом пиджаке с овальными замшевыми заплатами на локтях. На крупном носу громоздились очки в тонкой золотистой оправе. Цвет чисто выбритых щек выдавал благополучного в материальном отношении человека. Больше всего он был похож на профессора, разумеется, на американского профессора. Из какого-нибудь Принстона или Гарварда. Об этом же говорил и кожаный портфель, лежащий на соседнем сиденье, и стопка бумаг, разложенных на откидном столике. «Профессор» был погружен в их чтение.