Страница 9 из 29
Отложил к ноге ручной пулемет, через голову перебросил ремень карабина, кладя его рядом, нагнулся над телом лейтенанта, извлек из нагрудного кармана погибшего все, какие были, бумаги. При таком освещении, как сейчас, фиг чего прочитать можно, но командирское удостоверение, вот оно, на месте. Осталось пару моментов решить.
– Отдохнули?
– Отдышались.
– Тогда человека по-людски захоронить нужно. Гавриков… – указал рукой, – вон там, штыком рой яму. Такую, чтоб тело уложить и землей прикрыть можно было.
…Все трое растянулись на траве. Отмахали на своих двоих километров двадцать. Туфли у Михаила держались на последнем издыхании, не для таких похождений предназначались хоть и были изготовлены на фабрике «Скороход», надежные, но дубовые, потому и ноги гудеть стали. Присел, с опушки леса окидывая взглядом далекий населенный пункт. Куда это он их вывел? Невольно посмотрел на лежащий рядом с Даниловым сидор, переделанный сержантом в своеобразную сумку для переноски дитяти. На удивление ребенок вел себя тихо, только глазами лупал и кряхтел. Заметив интерес, Данилов посетовал:
– Скоро орать начнет, есть запросит.
Каретников кивнул, только поинтересовался:
– А чего, когда двигались, не орала?
– Угрелась. А еще своей ходьбой мы ее вроде как баюкали.
Будто подслушав, что речь о ней, девочка захныкала, в конце концов разразилась ревом. Михаил поморщился. Вот так! И что теперь делать?
– Коза нужна, – глубокомысленно изрек Гавриков, как ни в чем не бывало подсунув ладонь на изгибе локтя под щеку.
– Почему не корова?
– Не. От коровьего молока поносить будет и животом маяться.
– Знаток.
– У нас в деревне…
– Заткнись. Здесь ни козы, ни коровы нет. Хоть приблизительно, где мы сейчас?
Сержант встрепенулся.
– Почему приблизительно? Вон же Золочев.
– Откуда знаешь?
– Приходилось с лейтенантом мимо проезжать. Дорога прямо по населенному пункту проходит.
– Уже лучше. Леса дальше будут?
– А куда ж они денутся?
– Тогда подъем. Золочев стороной обойдем, дальше видно будет…
К хутору вышли к обеду, когда уже невыносимо было слышать рев голодного горластого дитяти. Хутор прилепился к лесу, имел большой дом и кучу хозяйственных построек. Первым их унюхал дворовый кобель, лаем оповестивший хозяев о приходе незваных гостей.
Хозяин, мужик в летах, с многочисленными морщинами на простом костистом лице, худой как жердь, с вислыми седыми усами, в картузе на голове, одетый в домотканые штаны, рубаху с вышивкой по вороту и пиджак, без большой охоты предложил сесть за стол, поставленный на улице прямо под фруктовыми деревьями.
Чиниться не стали, есть хотелось, а голод, как известно, не тетка, а злой дядька. Выставленная на стол четверть с прозрачной жидкостью в стекле у сержанта и Гаврикова подняла настроение одним своим видом. Каретников пожал плечами, он им по большому счету пока что не начальник, а вот на порезанное ломтями сало, соленья и грибы, на чугунок с парящей картошкой и ломти хлеба на тарелке облизнулся.
– Хозяюшка, у вас козьего молока случайно нет? – спросил у дородной тетки.
Насколько хуторянин был худ, настолько его жена была округла. Посмотришь, прямо большая кадушка с виду. Она что, из него все соки пьет? Пообещала:
– Пригощайтесь. Сейчас молоко принесу.
Хозяин, не жадничая, по граненым стаканам разлил самогон, не обойдя и «тару» Каретникова.
– Будьмо! – поднял свой стакан.
Ну, коль предлагают… Михаил незаметно слил жидкость под стол, демонстративно крякнув:
– Хороша, з-зараза!
Захрустел соленым огурцом, пропихнув между делом в рот ломтик сала с хлебом. Потянулся за картошкой, наблюдая за галичанином и своими попутчиками. Хозяин, кстати, что-то не торопился пить, а вот бойцы как раз что-то быстро соловыми становятся. Кузьмич! Ты еще не родился, но где бы ты ни был, в каком времени ни находился, все равно спасибо за науку. Верить этому старому хитровану последнее дело.
Бум! – Глухо упала голова на столешницу.
Ш-шух! – Тело сползло под стол.
– Притомились бойцы, – кривя губы в улыбке, изрек хуторянин.
Бум! Это уже Каретников сымитировал сон, из-под приспущенного века кося глаз на хозяина. Что дальше?
– А шляк бы трафыв цих москаляк! Иванэ! Стэфан! Дэ вы там е? Йдить скориш сюды. Цых варьятив нэстэ до клуни к иншим. Жывиш! Скоро пан Возный прыйде з воями. Ха-ха! Такый трафунок. Сёдни вже трэти спиймалысь! Дэ моя газдыня?
– Так за молоком пишла!
– Якэ молоко?..
Дальше Каретников, которого благополучно взяли под мышки и потащили куда-то прочь от стола, понял, что если не слишком поторопится, то ребенка запросто могут взять за ножки и садануть головкой об угол дома. Ну, подожди, сморчок старый! Сейчас он разберется, куда именно стаскивают остальных бедолаг, и вернется.
Первым мужик с квадратной фигурой тащил Гаврикова. Не повезло ему, в бойце чистого веса больше центнера будет. Потому так пыхтит и ругается. Его «носильщик», наверное, родственник хозяина, такой же хитрожопый, взял не Данилова, а что полегче. Хотя они с сержантом оба не пушинки. Освоился, можно сказать, ветошью повис на сгибе локтя и кистей рук, взятых в замок. Из вредности подогнул ступни, стараясь носками туфлей цепляться за почву. Когда понял, что вот-вот прибудут к месту назначения, наконец-то сорвал с пояса галичанина давно мулявший перед самым носом армейский НР. Нож острый, сотворен оружейниками по типу финки. Извернувшись, всадил клинок в грудь «товарищу». Почувствовал, как острый металл между ребер прошел.
«С почином!»
– Ак-к-к!
«Именно так!»
Высвободившись, со стойки новобранца в тире, метнул добытый таким простым образом клинок в широкую спину «квадратному» работнику газды[7]. Метров пять, не больше. Не закрыться, не увернуться, а потому что не видит, что за спиной у него творится. Мастерство не пропьешь! Подергался слегка и затих, уронив Гаврикова на землю. Ну, пусть пока оба полежат, один другому не помешает. Ошлепал «своего» селюка, с удивлением обнаружил у него в кармане брюк потертый наган. Проверил. В барабане патроны есть. Ладушки.
Хозяин, когда его увидел, за столом привстал, рот открывает наподобие рыбы, на сушу выброшенной, чуть ли не в восторг пришел… Наверное, не ожидал такой картины. По собственному двору быстро шагает этакое гражданское, небритое мурло в цветастой грязной рубашке, которое давно в погребе отсыпаться должно… а тут идет, улыбается, мол, я не я и хата не моя. Хозяйка спиной к Каретникову стояла, но по одухотворенному лицу мужа поняла, что позади какая-то пакость происходит. Обернулась. Испугавшись, прикрыла рот ладонью.
– Ой, спасибо, хозяин, за хлеб-соль! Покушали, чуть не обляпались. Теперь бы расплатиться.
– М-мы… м-му!..
– Да ты не переживай так!
Каретников иногда сам себе удивлялся, насколько изменился, вновь став молодым. Ведь раньше, если нужда в боевой обстановке припрет, как говорится, без лишних разговоров и увещеваний ножом чик по горлу или пулю в лоб, и все. Все! А сейчас его, видите ли, молодость распирает. Хочется в легкие побольше воздуха набрать, выйти в такое место, где эхо погромче и… выплеснуть из себя… «О-го-го-го!»
– Я тут для девочки молочка от козы принесла. Вот в горшочке на столе стоит, – объявила добрая женщина.
Поблагодарил:
– Спасибо, хозяюшка.
Привычно вскинул руку. Выстрелил. Пуля попала газдыне точно в лоб. «Кадушка», скорее всего, и не почувствовала, как умерла. Зато хуторянин, увидав смерть жены, за нож на столе схватился. Еще выстрел. Результат прежний. Данилов продолжал похрапывать у стола, ему сейчас лучше всех на этой войне.
Прежде чем выпускать на свет божий известным образом попавших в ловушку бойцов Красной Армии, Каретников в темпе обследовал дом. Пусто, но надо отдать должное, хуторяне жили богато. Пробежался по двору, заглянул всюду, где не заперто. Скотина в хлевах отсутствовала, скорее всего, на пастбище, а вот свиньи на месте. По загону бегают, мясные прослойки на жирок нагоняют. Из двуногих снова никого не нашел. Топором сбил навесной замок с дверей сарая, со скрипом петель открыл створы ворот. Мама дорогая! Да здесь прямо оборудованный склад напополам с гаражом.
7
Газда (диал. зап. – укр.) – хозяин хутора или сельского надела.