Страница 2 из 12

Разбойник, узник, принцесса

Райс Морган

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Церера! Церера! Церера!»

Церера ощущала монотонное пение толпы так же отчётливо, как и стук её собственного сердца. В подтверждение этому она подняла меч и как можно сильнее сжала его рукоять, наслаждаясь прикосновением к её кожаной отделке. Для неё не имело значения, что они, вероятно, узнали её имя всего несколько минут назад. Ей было достаточно, что они его знали, и это ощущение было настолько осязаемым, что проникало в каждую клеточку её тела.

На другом краю Стадиона лицом к ней находился её противник, массивный воин, который размеренно шагал по песку. Церера сглотнула, увидев его, страх охватывал её с той же скоростью, с которой она пыталась его подавить. Она знала, что эта битва может оказаться последней в её жизни.

Воин расхаживал словно лев по клетке, размахивая в воздухе мечом, казалось, эти движения выполнялись специально, чтобы показать рельеф его мышц. С его нагрудным щитом и шлемом с забралом он выглядел так, будто был вырезан из камня. Церере трудно было поверить, что он состоял из плоти и крови.

Церера закрыла глаза, пытаясь собраться с духом.

Ты способна на это, сказала она себе. Может быть, ты и не победишь, но ты

должна доблестно бороться. Если ты умрёшь, то обязана сделать это с честью.

По барабанным перепонкам Цереры ударил трубный звук, заглушивший даже гул толпы. Он заполнил собой арену, и внезапно её соперник пошёл в атаку.

Он был быстрее, чем она могла предположить: такой крупный мужчина просто не должен быть в состоянии двигаться столь стремительно, он оказался рядом, прежде чем она успела среагировать. Всё, что Церера могла сделать, – это уклониться, подняв столб пыли, уходя с пути воина.

Воин поднял клинок двумя руками, и Церера отпрянула, почувствовав, как её накрыло воздушным порывом, когда он прошёл мимо. Он рубанул сверху вниз, словно мясник, орудующий своим ножом, и, когда она развернулась и заблокировала его удар, от металлического звона завибрировали и её руки. Она не думала, что воин мог быть настолько сильным.

Она сделала несколько шагов в сторону, но её противник продолжал следовать за ней с удручающей неизбежностью.

Церера слышала, как её имя вплеталось в возгласы и крики толпы. Она заставила себя сфокусироваться на деле; она не сводила глаз с оппонента и пыталась вспомнить свои тренировки, продумывая все возможные варианты дальнейшего развития событий. Она попыталась ударить, а затем провернула запястье, чтобы переместить меч в положение для защиты.

Но воин лишь заворчал, когда её клинок сделал небольшой надрез на его предплечье.

Он улыбнулся, будто это ему даже понравилось.

«Ты за это заплатишь», - предупредил он. У него был сильный акцент, явно из дальних уголков Империи.

Он наступал снова и снова, заставляя её уклоняться и защищаться, и она понимала, что не сможет пойти на него в атаку лоб в лоб, только не на кого-то столь сильного.

Церера почувствовала, как земля уходит из-под её правой ноги, ощущение пустоты возникло там, где должна была находиться твёрдая почва. Она посмотрела вниз и увидела, как песок утекает в какую-то яму. На мгновение её нога повисла над пустотой, и она отпрянула наперевес со своим мечом, пытаясь удержать равновесие.

В том, как воин отражал её удары, было даже нечто пренебрежительное. На мгновение Церера решила, что она умрёт, потому что не нашла способа полностью увернуться от острия меча. Она ощутила резкий удар металла по металлу. Но это лишь замедлило клинок противника, поскольку он впился в её броню. Её нагрудный щит с силой ударил по костям и плоти, а в том месте, где он заканчивался, она почувствовала жгучую вспышку боли, когда меч врезался в её ключицу.

Она отпрянула назад и, сделав это, заметила, что в полу арены появилось больше ям, они разверзались словно пасти голодных зверей. И тут, в момент отчаяния, у неё появилась идея: может быть, ей удастся использовать их в своих интересах.

Церера обогнула края ям, надеясь замедлить приближение воина.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Люциус пробирался сквозь толпу знати в тронном зале замка, кипя от злости. Он злился на то, что ему приходилось всех расталкивать, хотя на самом деле все должны были расступиться и поклониться ему, уступая дорогу. Он был возмущён тем фактом, что Танос забрал себе всю славу, сокрушив повстанцев на Хейлоне. Однако, прежде всего, он гневался на то, что случилось на Стадионе. Эта заноза Церера снова разрушила его планы.

Люциус видел, что впереди стоят король с королевой, которые увлечены беседой с Космасом, старым дураком из библиотеки. Люциус думал, что их последней встречей с пожилым учёным будет время его детства, когда их всех заставляли учить нелепые факты о мире и его работе. Но нет, очевидно, после предоставленного Космасом письма, рассказывающего об измене Цереры, король стал прислушиваться к нему.

Люциус продолжал двигаться вперёд. Он слышал, как придворные вокруг плели свои мелкие заговоры. Он видел свою дальнюю родственницу, кузину Стефанию, стоящую неподалёку, она смеялась над какой-то шуткой другой красиво одетой благородной особы. Она оглянулась и, выдержав достаточно долгий взгляд Люциуса, улыбнулась ему. Люциус уже давно определил, что эта девушка на самом деле совершенно пуста. Но красива. Возможно, в будущем, подумал он, у него появится возможность проводить больше времени с дамой дворянских кровей. По крайней мере, он был не менее статным юношей, чем Танос.

Однако сейчас Люциус был слишком зол на то, что случилось, и даже эти мысли не могли его развлечь. Он подошёл к подножию тронов, прямо к краю возвышающегося там помоста.

«Она всё ещё жива!» - выпалил он, приближаясь к трону. Ему было всё равно, что он произнёс эти слова достаточно громко, чтобы они могли разнестись по всей комнате. Пусть они слышат, решил он. Конечно, не имело значения, что Космас до сих пор шептался с королём и королевой. Что интересного, подумал Люциус, может рассказать человек, проводящий всё своё время за свитками?

«Вы меня слышали?» - спросил Люциус. «Девушка…»

«Да, всё ещё жива», - парировал король, останавливая его речь поднятием руки вверх. «Мы обсуждаем более важные темы. Танос пропал, отправившись на битву за Хейлон».

Этот жест лишь ещё больше разозлил Люциуса. Он решил, что с ним обращаются будто с прислугой. Но, всё же, он ждал. Сейчас было бы неприемлемо навлечь на себя гнев короля. Кроме того, ему потребовалась пара минут, чтобы переварить услышанное.

Танос пропал? Люциус пытался понять, как это на него повлияет. Изменит ли это его положение при дворе? Он снова задумчиво посмотрел на Стефанию.

«Спасибо, Космас», - сказала наконец королева.

Люциус наблюдал, как учёный вновь присоединился к толпе глазеющих дворян. И только тогда король и королева обратили на него своё внимание. Люциус попытался выпрямиться. Он не хотел, чтобы кто-то заметил обиду, разгоревшуюся в нём из-за небольшого оскорбления. Люциус убедил себя, что, если бы кто-то другой повёл себя с ним подобным образом, он прикончил бы его в это же мгновение.

«Мы знаем, что Церера пережила последнюю Бойню», - сказал король Клавдий. Люциусу показалось, что тот ни капли этим не раздражён, не говоря уже о близости к тому закипающему гневу, который разгорался в сердце Люциуса при одной лишь мысли об этой простолюдинке.

Но потом Люциус подумал, что ведь не короля победила эта противная девчонка. И даже не один раз, а два, если учитывать тот случай, когда он пошёл в её комнату, чтобы преподать ей урок. Люциус чувствовал, что у него есть все основания, у него есть полное право считать её выживание личным оскорблением.

«Тогда вы знаете, что так больше не может продолжаться», - сказал Люциус. Он не был в состоянии разговаривать более вежливым тоном, как ему сейчас следовало бы. «Вы должны с ней расправиться».

«Должны?» - переспросила королева Афина. «Осторожнее, Люциус. Мы всё ещё твои правители».

«С глубочайшим уважением, ваши величества», - сказала Стефания, и Люциус сфокусировался на том, как она заскользила по полу в своём шёлковом платье. «Люциус прав. Мы не можем продолжать сохранять жизнь Церере».

Люциус заметил, как глаза короля слегка сузились.

«И как же вы предлагаете нам поступить?» - поинтересовался король Клавдий. «Вытащить её на песчаный берег и обезглавить? Это ты предложила сделать её воином, Стефания. Ты не можешь жаловаться на то, что она не умерла достаточно быстро, чтобы тебя удовлетворить».

Люциус отчасти понимал такое объяснение. Для её умерщвления не было никакого повода, а для народа, кажется, это очень важно. Но ещё более удивительным для него было то, что люди действительно полюбили её. Однако почему? Потому что она немного умела драться? Насколько мог судить Люциус, этим навыком овладел бы любой дурак. Многие дураки так и делали. Если бы у народа были в голове хоть какие-то здравые мысли, он отдавал бы свою любовь тем, кто действительно её заслужил – своим законным правителям.

«Я понимаю, что нельзя просто взять и казнить её, Ваше величество», - сказала Стефания, невинно улыбнувшись, что, как заметил Люциус, всегда удавалось ей с невероятной лёгкостью.

«Я рад, что ты это понимаешь», - сказал король с явным раздражением. «Но ты также должна понимать и что случилось бы, будь ей теперь причинён вред, верно? Теперь, после того, как она сразилась в открытой битве? Теперь, после того как она победила?»

Люциус, конечно, это понимал. Он не был ребёнком, для которого политика была лишь непонятным словом.

Стефания подвела итог: «Это подстегнёт революцию, Ваше величество. Городской народ может взбунтоваться».

«Нет никакого «может», - сказал король Клавдий. «У нас есть Стадион, и он существует по этой причине. Люди жаждут крови, и мы даём им то, чего они хотят. Эта потребность в насилии может легко обернуться и против нас».

Люциус глухо засмеялся. Трудно было поверить, что король действительно думал, что население Делоса когда-нибудь сможет отнять у них трон. Он видел их, и они не были кровожадными монстрами. Они были сбродом. Преподать бы им урок, подумал он. Уничтожить достаточно людей, показать им, что будет, если они не начнут слушаться, и тогда они моментально станут шёлковыми.

«Что тебя так веселит, Люциус?» - спросила его королева, и Люциус услышал в её голосе колкость. Королю и королеве не нравилось, когда над ними смеются. К счастью, ему было что ответить.

«Просто мне кажется, что решение очевидно», - сказал Люциус. «Я не прошу казни Цереры. Я говорю, что мы недооценили её боевые способности. И в следующий раз мы не должны повторить той же ошибки.

«И дать ей возможность стать ещё более популярной в случае победы?» - спросила Стефания. «Благодаря победе люди и полюбили её».

Люциус улыбнулся. «Вы видели, как реагируют простые люди на Стадионе?» - спросил он. Это он понял, хотя другим такое оказалось и не под силу.

Он заметил, как Стефания фыркнула: «Я стараюсь не смотреть на них, кузен».

«Но ты их слышишь. Они выкрикивают имена своих фаворитов. Они жаждут крови. А когда их фавориты падают, что тогда?» Он огляделся, ожидая, что кто-то ответит за него. К его сожалению никто так этого и не сделал. Возможно, Стефания была недостаточно умна, чтобы всё понять. Но Люциус был не против блеснуть своей смекалкой.

«Они начинают выкрикивать имена новых победителей», - объяснил Люциус. «Они любят их так же сильно, как и предыдущих. Да, сейчас они помнят про эту девушку, но, если она будет лежать на песке и истекать кровью, они будут ждать её смерти так же нетерпеливо, как и смерти всех остальных. Нам просто нужно увеличить шансы на её поражение».

Казалось, король задумался над его словами: «И что ты предлагаешь?»

«Если мы ошибёмся, - сказала королева - они полюбят её ещё больше».

Наконец-то Люциус почувствовал, как его гнев сменяется чем-то другим – удовлетворением. Он посмотрел на двери, ведущие в тронный зал, где ждал один из его помощников. Всё, что было необходимо, дабы заставить юнца сорваться с места, – это щелчок пальцами; все слуги Люциуса быстро понимали, что злить его было отнюдь не мудрым решением.

«У меня есть одно средство», - сказал Люциус, указывая на дверь.

На вошедшем в комнату человеке были кандалы, он был более семи футов ростом и имел угольно-чёрный оттенок кожи, а из-под короткого килта, который он носил, выпирали стальные мускулы. Его плоть покрывали татуировки; работорговец, который продавал этого воина, сказал Люциусу, что каждая из них посвящена врагу, которого он убил в битве один на один, как на территории Империи, так и в южных землях, где его и нашли.

Тем не менее самым пугающим в нём для Люциуса были не размеры мужчины или его мощь. Это был его взгляд. В нём было что-то, что просто не принимало таких вещей как сострадание или милосердие, боль или страх. Это нечто могло бы оторвать человеку все конечности, ничего при этом не почувствовав. На теле были и шрамы от лезвий, которыми его ранили в битве. Но Люциус не мог себе представить, чтобы выражение лица воина поменялось бы даже в те моменты.

Люциусу нравилось наблюдать за реакцией окружающих, когда они впервые видели бойца, скованного цепью как дикий зверь и озирающегося по сторонам. Некоторые женщины тихонько охали от страха, в то время как мужчины поспешно расступались перед ним, словно инстинктивно ощущая, насколько опасен этот мужчина. Казалось, что этот всеобщий страх создавал перед ним пустоту, а Люциус наслаждался эффектом, который производил его воин. Он наблюдал, как Стефания суетливо отступает назад, и ехидно улыбался.

«Его называют Последним Дыханием», - сказал Люциус. «Он ни разу не проигрывал бой и никогда не оставлял врага в живых. Поздоровайтесь, - усмехнулся он, - со следующим и последним противником Цереры».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Церера проснулась в темноте ночи, комнату освещала лишь одна мерцающая свеча и бледный диск луны, проглядывающийся сквозь ставни. Она пыталась прийти в себя и понять, что произошло. Она помнила, как когти зверя разрывали её на куски, и одной этой мысли оказалось достаточно, чтобы почувствовать эту боль снова. Она возникла в спине, когда Церера собиралась повернуться на бок, обжигающая и достаточно внезапная, чтобы заставить её вскрикнуть. Боль была всепоглощающей.

«Бедняжка, - произнёс голос, - тебе так больно?»

Фигура двинулась вперёд. Сначала Церера не могла разглядеть детали, но они медленно принимали свои финальные формы. Стефания стояла над её кроватью, бледная, как лунные лучи, которые обрамляли её, создавая прекрасный образ невинной дворянки, которая пришла навестить больных и раненых. Церера не сомневалась, что это был преднамеренный акт.

«Не волнуйся», - сказала Стефания. Церере казалось, что эти слова звучат где-то вдалеке, едва пробиваясь сквозь густой туман. «Целители дали тебе кое-что, чтобы помочь заснуть, пока они сшивали тебя по кусочкам. Они, казалось, были весьма удивлены, что ты всё ещё жива, и хотели облегчить твою боль».

Церера увидела, как она подняла маленькую бутылочку. Её содержимое казалось тускло-зелёным на фоне бледной руки Стефании, сосуд был закрыт пробкой с чем-то блестящим по краю. Церера заметила, как дворянка улыбнулась, и эта улыбка казалась высеченной из камня.

«А вот я не впечатлена тем, что тебе удалось выжить», - сказала Стефания. «Такого развития событий никто не предугадывал».

Церера попыталась дотянуться до неё. Теоретически, это мог быть тот момент, когда нужно бежать. Если бы она чувствовала себя лучше, то смогла бы проскользнуть мимо Стефании и направиться к двери. Если бы она могла найти способ избавиться от этого тумана в голове, который, казалось, переполнил её до краёв, она могла бы схватить Стефанию и заставить её помочь ей сбежать.

Но её тело практически ей не подчинялось, реагируя на мозговые импульсы гораздо позже, чем ей бы этого хотелось. Всё, что Церере удалось сделать, – так это сесть на кровати, но даже это незначительное движение вызвало новый прилив мучительной боли.

Она заметила, как Стефания провела пальцем по бутылочке, которую держала в руках. «Ах, Церера, не переживай. Есть причина, по которой ты чувствуешь себя настолько беспомощной. Целители попросили меня удостовериться, что ты получила дозу их препарата, что я и сделала. Во всяком случае, какую-то его часть. Достаточно, чтобы сделать тебя уступчивой. Но недостаточно, чтобы на самом деле избавить тебя от боли».

«Что такого я сделала, чтобы ты так меня возненавидела?» - спросила Церера, хотя уже знала ответ. Она стала близка Таносу, и он отверг Стефанию. «Неужели быть женой Таноса так много для тебя значит?»

«Ты проглатываешь слова, Церера», - сказала Стефания, одарив её одной из тех улыбок, в которой не просматривалось ни капли теплоты. «И я не ненавижу тебя. Ненависть означала бы, что ты в каком-то смысле достойна быть моим врагом. Скажи мне, ты знаешь что-нибудь о ядах?»

Одной это фразы было достаточно, чтобы сердце Цереры начало колотиться с бешеной силой, а в груди затаилась тревога.

«Яд – такое элегантное оружие», - сказала Стефания так, будто Цереры даже не было рядом. «Гораздо элегантнее, чем ножи или копья. Думаешь, ты такая сильная, потому что умеешь размахивать мечами и биться с настоящими воинами? И, тем не менее, я могла бы отравить тебя, пока ты спала, это было бы так легко. Я могла бы добавить что-нибудь к твоему снотворному. Я могла бы просто дать тебе слишком большую порцию, чтобы ты больше никогда не проснулась».

«Люди бы узнали», - парировала Церера.

Стефания пожала плечами: «А их бы это волновало? И вообще, я могла бы представить это как несчастный случай. Бедная Стефания, пытаясь помочь, но, не зная, что именно делает, дала нашей новой воительнице слишком большую дозу лекарства».

Она притворно прикрыла рот рукой и сделала удивлённые глаза. Это был идеальный образ шока из-за угрызений совести, казалось даже, что в её глазах заблестели слёзы. Когда она снова заговорила, то звучала уже несколько иначе, чем ранее. Её голос был полон сожаления и неверия. Было даже похоже, что она изо всех сил пытается сдержать желание разрыдаться.

«О, нет! Что я наделала? Я не хотела. Я думала... Я думала, что сделала всё именно так, как мне сказали!»

Затем она рассмеялась, и в это мгновение Церера увидела её такой, какая она есть. Теперь она видела её насквозь, без лицемерной маски, которую Стефания носила постоянно. Как этого никто не заметил? Церера удивилась. Как они могли не видеть, что скрывается за её красивой улыбкой и тонким смехом?

«Все они думают, что я глупа», - сказала Стефания. Теперь она распрямилась во весь свой рост и стала выглядеть опаснее, чем ранее. «Я очень стараюсь действовать так, чтобы они думали, что я глупа. Ох, не беспокойся, я не отравлю тебя».

«Почему же?» - спросила Церера. Она знала, что должна быть причина.

Она заметила, как выражение лица Стефании застыло в свете свечи, она нахмурилась, отчего её гладкий лоб покрылся складками.

«Потому что это было бы слишком легко», - сказала Стефания. «После того, как ты и Танос унизили меня, я бы предпочла, чтобы ты страдала. Вы оба этого заслужили».

«Ты не сможешь ничего мне сделать», - сказала Церера, хотя в тот момент это не было похоже на правду. Стефания могла бы подойти к кровати и причинить ей боль многими способами, и Церера знала, что она была бы не в силах остановить её. Церера знала, что дворяне не умеют бороться, но прямо сейчас Стефания с лёгкостью одолела бы её.

«Конечно, смогу», - сказала Стефания. «В мире есть оружие и получше яда. Например, правильные слова. Давай-ка проверим на практике. Какие из них принесут тебе больше боли? Твой любимый Рексус, разумеется, мёртв. Начнём с этого».

Церера старалась сохранить лицо. Она пыталась не позволить горю моментально охватить себя, чтобы дворянка не заметила его признаков на её лице. И всё же по довольному лицу Стефании она поняла, что, должно быть, её попытки не увенчались успехом.

«Он умер, сражаясь за тебя», - сказала Стефания. «Я подумала, что это будет тебе интересно. Ведь такие детали делают историю намного более... романтичной».

«Ты лжёшь», - огрызнулась Церера, на самом деле понимая, что в данной ситуации Стефания не стала бы этого делать. Она сказала бы что-то подобное, только если это правда, которую Церера могла легко проверить. Ей просто нужно было выбрать ту правду, которая могла бы причинять боль Церере снова и снова, в любой момент, когда она вспоминала бы об этом.

«Мне не нужно лгать. Не тогда, когда правда гораздо приятнее», - сказала Стефания. «Танос тоже мёртв. Он погиб в борьбе за Хейлон, прямо там, на пляже».

Цереру накрыло новой волной горя, которое утащило её за собой, намереваясь забрать у неё любые оставшиеся чувства. Она поругалась с Таносом перед тем, как он ушёл, из-за смерти её брата и его планов, связанных с борьбой с восстанием. Она никогда не думала, что эти слова могут оказаться последними, которые он от неё услышит. Она специально передала сообщение Космасу, чтобы этого не случилось.

«Есть ещё кое-что», - сказала Стефания. «Твой младший брат… Сартес? Его забрали в армию. Я позаботилась о том, чтобы принимающие не слишком опекали его только потому, что он является братом оруженосца Таноса».

На этот раз Церера попыталась наброситься на неё, гнев, казалось, дал ей какие-то силы для атаки дворянки. Но из-за слабости у неё не было никаких шансов на успех. Она почувствовала, как её ноги запутались в простынях, и она упала на пол, сверля взглядом Стефанию.

«Как думаешь, как долго твой брат протянет в армии?» - спросила Стефания. Церера наблюдала, как выражение её лица стало несколько издевательским, будто она потешалась над её слабостью. «Бедный мальчик. Солдаты обычно так жестоки с новобранцами. Ведь они в любой момент могут оказаться предателями».

«За что?» - просипела Церера.

Стефания развела руками: «Ты забрала у меня Таноса, а он был моим единственным планом на будущее. Теперь я собираюсь забрать всё у тебя».

«Я убью тебя», - пообещала Церера.

Стефания засмеялась. «У тебя не будет такой возможности. Это, - она потянулась к Церере, чтобы коснуться её спины, и Церере пришлось прикусить губу, чтобы не закричать, - ничто. Та простенькая битва на Стадионе была ерундой. Впереди с каждым новым разом тебя будут ждать всё более сильные соперники, снова и снова, пока ты не умрёшь».

«Думаешь, люди не заметят?» - сказала Церера. «Думаешь, они не догадаются, что ты задумала? Вы выпустили меня туда, потому что посчитали, что так они передумают восставать. Что же они сделают, если решат, что вы их обманываете?»

Она смотрела, как Стефания качает головой.

«Люди видят то, что хотят видеть. Тебе кажется, они хотят видеть свою принцессу-воительницу, девушку, которая может сражаться наравне с мужчинами. Они поверят в это и будут любить тебя вплоть до того момента, когда ты превратишься в посмешище, распластанное на песке. Они будут наблюдать за тем, как тебя разрывают на части, но перед этим они будут болеть за то, чтобы это произошло».

Церера молча наблюдала, как Стефания направилась к двери. Дворянка остановилась и повернулась к ней, на мгновение её облик обрёл прежний милый и невинный вид.

«Ах, да, я почти забыла. Я попыталась дать тебе лекарство, но я не думала, что ты выбьешь его из моей руки, прежде чем я успею налить достаточную дозу».

Она достала тот флакон, что недавно ей показывала, и Церера увидела, как он рухнул на пол, когда девушка выпустила его из рук. Он разбился вдребезги, а осколки разлетелись по всему помещению, теперь Церере будет ещё больнее забираться обратно в кровать. Она не сомневалась, что Стефания хотела именно этого.

Она увидела, как дворянка потянулась к свече, которая освещала комнату, и на секунду, за мгновение до того, как свет погас, сладкая улыбка Стефании испарилась, и выражение её лица приобрело невероятную жёсткость.

«Я буду танцевать на твоих похоронах, Церера. Я тебе это обещаю».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«А я говорю, что мы всё-таки должны распотрошить и выбросить его тело на всеобщее обозрение, чтобы таким его нашли другие солдаты Империи».

«Это потому что ты идиот, Нико. И даже если они заметят ещё одно тело среди остальных, кто знает, что им будет не всё равно? А ещё будет проблематично нести его тело куда-то, где его смогут увидеть. Нет. Мы должны потребовать за него выкуп».

Танос сидел в пещере, где на данный момент скрывались повстанцы, слушая, как они спорят о его судьбе. Его руки были связаны, но, по крайней мере, они сделали всё возможное, чтобы залатать его раны, оставив его перед небольшим огнём, чтобы он не замерзал, пока они решали, хладнокровно убить его или сохранить ему жизнь.

Повстанцы сидели у других костров, облепив их и обсуждая, что они могут сделать, чтобы спасти остров от присоединения к Империи. Они говорили тихо, так что Танос не мог слышать какие-то детали, но он уже уловил суть: они проигрывали, и проигрывали серьёзно. Они сидели в пещерах, потому что им было некуда идти.

Через некоторое время мужчина, который был их лидером, подошёл и сел на твёрдый каменный пол пещеры напротив Таноса, скрестив ноги. Он толкнул в его сторону кусок хлеба, который Танос жадно проглотил. Он не был уверен, сколько прошло времени с тех пор, как он в последний раз ел.

«Я Акила», - сказал мужчина. «Я руковожу этим восстанием».

«Танос».

«Просто Танос?»

Танос расслышал в его голосе любопытство и некоторое нетерпение. Он задавался вопросом, понял ли этот незнакомец, кем он был. В любом случае, сказать тогда правду представлялось ему лучшим вариантом.

«Принц Танос», - признался он.

Акила молчал несколько долгих секунд, и Танос решил, что его конец стал ещё ближе. Он был уже достаточно близко, когда повстанцы подумали, что он просто какой-то дворянин без имени. Теперь, когда они узнали наверняка, что он был одним из членов королевской семьи, близким короля, который так их угнетал, казалось невозможным представить, что они оставят его в живых.

«Принц», - сказал Акила. Он посмотрел на остальных, и Танос заметил на его лице нечто вроде улыбки. «Эй, ребята, у нас здесь принц».

«Тогда мы точно должны потребовать за него выкуп!» - крикнул один из повстанцев. «Он будет стоить целое состояние!»

«Мы точно должны его убить», - отозвался другой. «Подумайте обо всём том, что подобные ему с нами сделали!»

«Ладно, достаточно», - сказал Акила. «Сконцентрируйтесь на предстоящей битве. Ночь будет долгой».

Танос услышал, как другой мужчина слабо вздохнул, когда все вернулись к своим кострам.

«Значит, дела идут не очень хорошо?» - спросил Танос. «Ты сказал, что вы проигрываете».

Акила бросил на него злобный взгляд: «Я должен научиться понимать, когда стоит держать рот на замке. Может быть, и тебе следует».

«Вы всё равно склоняетесь к тому, что меня стоит убить», - отметил Танос. «Полагаю, мне терять особо нечего».

Танос ждал. Это человек был не тем, на кого можно надавить, чтобы получить ответы. В Акиле чувствовался крепкий стержень. Непоколебимый и прямолинейный. Танос решил, что он бы ему даже понравился, встреться они при иных обстоятельствах.

«Хорошо», - сказал Акила. «Да, мы проигрываем. У вас, имперцев, больше людей, чем у нас, и вас не волнуют убытки, которые вы несёте. Город осаждают и с земли, и с воды, так что никто не может убежать. Мы будем сражаться с холмов, но вы в любой момент сможете пополнить свои войска, переправившись по воде, и тогда мы мало что сможем сделать. Драко, может быть, и мясник, но он соображает».

Танос кивнул. «Так и есть».

«И, конечно же, ты был там, когда он всё это планировал», - сказал Акила.

Теперь Танос понял. «Вот на что вы надеетесь? Что я знаю все их планы?» Он покачал головой. «Меня не было там, когда они их составляли. Я не хотел быть здесь, я приплыл только потому, что они сопровождали меня на корабль под охраной. Возможно, если бы я был с ними до этого, то услышал бы ту часть, где они планировали нанести мне удар в спину».

И тогда он вспомнил о Церере, о том, как ему пришлось её оставить. Это ранило сильнее, чем все остальные обстоятельства вместе взятые. Если кто-то, находящийся в позиции власти, попытается убить его, подумал он, что они сделают с ней?

«У тебя есть враги», - согласился Акила. Танос видел, как он сжимал и разжимал одну руку, как будто её сводило судорогой из-за долгой битвы за город. «И при этом они являются и моими врагами. Хотя я не знаю, делает ли это тебя моим другом».

Танос многозначительно осмотрел остальную часть пещеры. Количество оставшихся у них солдат было катастрофически мало. «Кажется, прямо сейчас тебе не помешает ни один лишний друг».

«Ты всё ещё дворянин. Благодаря своей крови ты до сих пор занимаешь особое положение по сравнению с простыми людьми», - сказал Акила. Он снова вздохнул. «Похоже, что, если я убью тебя, то сделаю то, чего хочет Драко и его руководители, но если ты сказал правду, и я потребую за тебя выкуп, то ничего не получу. Мне нужно идти в бой и побеждать, и у меня нет возможности удерживать заключённых, особенно если они ничего не знают. Итак, что же мне с тобой делать, принц Танос?»

Таносу показалось, что он говорит серьёзно. Что он на самом деле хотел знать, как лучше поступить. Танос начал размышлять.

«Думаю, лучшим решением будет меня отпустить», - сказал он.

Акила рассмеялся: «Хорошая попытка. Если это всё, до чего ты додумался, тогда не дёргайся. Я постараюсь, чтобы всё прошло как можно менее болезненно».

Танос видел, как его рука потянулась к одному из его мечей.

«Я серьёзно», - сказал Танос. «Я не смогу помочь вам выиграть битву за остров, если буду здесь».

Он понимал, что Акила ему не верит, предполагая, что это должна быть ловушка. Танос тотчас продолжил, зная, что его единственная надежда на выживание – за следующие несколько минут убедить этого человека, что он хочет помочь восстанию.

«Ты сам сказал, что одной из главных проблем является то, что у Империи есть свой флот, поддерживающий штурм», - сказал Танос. «Я знаю, что они оставили припасы на кораблях, потому что собирались продолжать атаку. Поэтому мы захватим корабли».

Акила встал. «Вы это слышали, ребята? Принц планирует забрать у Империи корабли».

Танос заметил, как повстанцы начали собираться вокруг него.

«И что это нам даст?» - спросил Акила. «Мы берём их корабли, а потом?»

Танос пытался как можно лучше донести свою мысль: «По крайней мере, это откроет путь к спасению для некоторых жителей города и для ваших солдат. Плюс мы заберём у солдат Империи припасы, так что они не смогут долго продолжать наступление. А ещё там есть баллисты».

«Что это?» - крикнул один из повстанцев. Он не был похож на солдата. Очень немногие из тех, кто находился в комнате, походили на них, как отметил для себя Танос.

«Метатели снарядов», - объяснил Танос. «Оружие, предназначенное для нанесения урона другим кораблям, но, если направить их против солдат у берега…»

По выражению лица Акилы казалось, что он обдумывает такой вариант. «Это не такая уж и плохая идея», - признался он. «И мы можем поджечь любые корабли, которые не собираемся использовать. По крайней мере, Драко отвёл бы своих людей назад, чтобы попытаться вернуть их. Но как мы захватим эти корабли, принц Танос? Я знаю, что в твоих землях принцу предоставят всё, что он попросит, но я сомневаюсь, что это применимо к флоту Драко».

Танос заставил себя улыбнуться увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. «Именно этим мы и займёмся».

И снова Таносу показалось, что Акила соображает гораздо быстрее, чем кто-либо из его людей. Лидер повстанцев улыбнулся.

«А ты просто чокнутый», - сказал Акила. Танос не смог понять, было это оскорблением или похвалой.

«На пляжах достаточно мёртвых», - объяснил Танос остальным. «Мы возьмём их доспехи и направимся к кораблям. Со мной во главе это будет похоже на компанию солдат, возвращающихся с битвы за припасами».

«А вы что думаете?» - спросил Акила.

В свете огня, который мерцал в пещере, Танос не мог разглядеть мужчин, подавших голос. Их вопросы, казалось, возникали из темноты, так что он не мог сказать, кто с ним согласен, кто сомневался в нём, а кто хотел его смерти. Тем не менее ситуация была не хуже, чем дома. Даже лучше, во многих отношениях, потому что, по крайней мере, никто не улыбался ему в лицо, думая о том, как быстрее его прикончить.

«А как насчёт охраны на кораблях?» - спросил один из повстанцев.

«Её не много», - сказал Танос. «И охранники меня узнают».

«А как насчёт всех людей, которые будут умирать в городе, пока мы будем этим заниматься?» - крикнул другой.

«Они умирают и сейчас», - среагировал Танос. «По крайней мере, у вас появился способ дать отпор. Сделайте всё правильно, и у нас будет способ спасти сотни, если не тысячи из них».

Наступила тишина, и последний вопрос пронзил её как стрела.

«Как мы можем доверять ему, Акила? Он не просто один из них, он дворянин. Принц».

Танос повернулся спиной в ту сторону, откуда донёсся голос, как бы предлагая всем рассмотреть его. «Они ударили меня в спину. Они оставили меня умирать. У меня есть столько же причин ненавидеть их, как и у любого другого здесь присутствующего».

В тот момент он думал не только о Тайфуне. Он думал обо всём, что его семья сделала с людьми Делоса, и обо всём, что они сделали с Церерой. Если бы они не заставили его пойти на Площадь фонтанов, он не оказался бы там, когда умер её брат.

«Мы можем сидеть здесь, - сказал Танос, - или можем действовать. Да, это будет опасно. Если они раскроют наш маскарад, то мы, вероятно, окажемся мертвы. Я готов рискнуть. А вы?» Когда никто не ответил, Танос повторил громче: «А вы?!»

Тогда начали звучать приветственные возгласы. Акила подошёл к Таносу поближе и положил руку ему на плечо.

«Ладно, принц, похоже, мы делаем всё по-твоему. Проверни это дело, и у тебя появится друг на всю жизнь. После чего он начал сжимать руку всё сильнее, пока Танос не почувствовал боль, пронзающую его спину. «Однако, если ты предашь нас, и моих людей убьют, я клянусь, что уничтожу тебя».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В Делосе были такие районы, которые Берин обычно не посещал. Эти территории были пропитаны запахом пота и отчаяния, поскольку люди, жившие там, брались за всё, только чтобы свести концы с концами. Он отмахивался от голосов, предлагавших ему что-то из тени, сверля взглядом обитателей, чтобы сдержать их опасные порывы.

Если бы они знали о золоте, которое было при нём, горло Берина было бы уже давно перерезано, а содержимое его кошелька, спрятанного под туникой, поделено и потрачено в местных тавернах и игорных домах ещё до того, как закончился бы день. Именно эти места он сейчас и искал, а где ещё можно было бы обнаружить солдат, когда те были не на службе? Берин, будучи кузнецом, знал бойцов и знал, куда они пойдут.

У него было золото, потому что сперва он посетил торговца, взяв с собой два кинжала, которые он выковал в качестве примера своей работы для тех, кто мог бы его нанять. Это были прекрасные работы, достойные любого дворянского пояса, с золотой филигранью и гравировкой охотничьих сцен на лезвиях. Это были последние ценные вещи, которые у него остались. Он стоял в очереди перед столом торговца с дюжиной других людей и в итоге не получил и половины той суммы, которую, как он прекрасно понимал, они стоили.

Для Берина это не имело значения. Главным было найти его детей, а для этого требовалось золото. Золото, которым он мог заплатить за эль для нужных людей, золото, которое можно было вложить в правильные ладони.

Он ходил по тавернам Делоса, и это занимало определённое время. Он не мог просто выйти и открыто задать вопросы, ответы на которые он хотел получить. Он должен был быть осторожным. Помогало то, что у него были друзья в городе и ещё несколько в армии Империи. За эти годы его клинки спасли немало жизней.

Он нашёл мужчину, который был ему нужен, полупьяным средь бела дня, он сидел в таверне и вонял так сильно, что никто не садился рядом. Берин предположил, что только форма армии Империи помешала им выбросить его на улицу. Ну, и ещё тот факт, что Джекерей был достаточно толстым, чтобы его поднять потребовалась бы половина посетителей гостиницы.

Берин увидел, как глаза толстяка приподнялись, когда он приблизился. «Берин? Мой старый друг! Идём выпьем со мной! Хотя тебе придётся заплатить. Я сейчас немного…»

«Толстый? Пьяный?» - предположил Берин. Он знал, что мужчина не обидится. Этот солдат, судя по всему, старался быть худшим примером имперской армии. Кажется, он даже гордился этим.

«…финансово не обременён», - закончил Джекерей.

«С этим я в состоянии помочь», - сказал Берин. Он заказал напитки, но к своему не притронулся. Он должен был сохранить ясность мыслей, если хотел найти Цереру и Сартеса. Вместо этого он ждал, пока Джекерей осушал свой бокал с таким звуком, будто это был осёл у корыта с водой.

«Итак, что же привело такого почтенного человека к моей скромной персоне?» - спросил Джекерей через какое-то время.

«Мне нужны новости», - сказал Берин. «Те новости, которые может знать человек твоего статуса».

«Ах, что ж, новости. Новости – дело деликатное. И, возможно, дорогое».

«Я ищу своего сына и дочь», - объяснил Берин. У кого-то другого такой вопрос, возможно, и смог бы вызвать сочувствие, но Берин знал, что на подобного человека такие слова не окажут большого эффекта.

«Твой сын? Несос, верно?»

Берин пригнулся к столу, а его рука сомкнулась на запястье Джекерея, когда мужчина собирался сделать ещё глоток. У него уже не было большей части той старой силы, которой он набрался, тягая кузнечный молот, но её всё ещё было достаточно, чтобы заставить мужчину вздрогнуть. Хорошо, подумал Берин.

«Сартес», - сказал Берин. «Мой старший сын мёртв. А Сартеса забрали в армию. Я знаю, что ты слышишь про такие вещи. Я хочу знать, где он, и я хочу знать, где моя дочь, Церера».

Джекерей откинулся на спинку кресла, и Берин позволил ему это сделать. В любом случае он не был уверен, что смог бы удерживать его ещё какое-то время.

«Возможно, я слышал про что-то подобное, - признался солдат, - но ситуация сложная. И у меня есть своя статья расходов».

Берин достал маленький мешочек с золотом. Он положил его на стол, достаточно далеко от солдата, чтобы Джекерею было трудно до него дотянуться.

«Покроет ли это твои «расходы»? - спросил Берин, посмотрев на бокал перед мужчиной. Он видел, как солдат считает золото, вероятно, оценивая, сможет ли он вытянуть ещё что-нибудь».

«С твоей дочерью всё просто», - сказал Джекерей. «Она в замке с дворянами. Они объявили, что она должна выйти замуж за принца Таноса».

Берин наконец-то смог вздохнуть с облегчением, хотя и не знал, что именно ему думать. Танос был одним из немногих членов королевской семьи, кого можно было назвать более или менее приличным, но свадьба?

«А вот с твоим сыном будет сложнее. Дай-ка мне подумать. Я слышал, что некоторые вербовщики из Двадцать третьего бродили по твоему кварталу, но нет гарантии, что это были именно они. Но если всё так, то они разбили лагерь на юге и обучают новобранцев для борьбы с повстанцами».

От одной этой мысли к горлу Берина подкатила желчь. Он мог догадываться, как с Сартесом будут обращаться в армии, и какой будет эта «подготовка». Он должен был вернуть своего сына. Но Церера находилась ближе, и он должен был хотя бы увидеть свою дочь, прежде чем отправляться за Сартесом. Он встал.

«Не собираешься допивать свой бокал?» - спросил Джекерей.

Берин не ответил. Он заторопился в замок.

***

Попасть в замок Берину труда не составило, ему было легче, чем почти любому другому простолюдину. Прошло уже какое-то время, но он всё ещё был тем, кто приезжал сюда, чтобы обсудить требования к оружию воинов или принести специальные инструменты для знати. Ему было достаточно просто притвориться, что он вернулся в дело, и направиться прямо к охранникам у внешних ворот, туда, где тренировались бойцы.

Следующим шагом было добраться туда, где находилась его дочь. Между пространством под сводом, где тренировались воины, и остальной частью замка стояли закрытые ворота. Берину пришлось ждать, пока они не откроются с другой стороны, и проскользнуть за выходящим слугой, пытаясь притвориться, что у него есть важные дела в другой части здания.

Так и было, просто не совсем такие, которые были бы понятны окружающим.

«Эй, ты! И куда это ты направляешься?»

Грубый тон заставил Берина замереть. Ещё до того как повернуться, он понял, что за спиной появился охранник, а у него не было оправдания, которое удовлетворило бы юношу. Лучшее, на что он мог сейчас надеяться, – это быть выброшенным из замка до того, как он успеет приблизиться к своей дочери. Хуже всего было бы оказаться в подземельях замка или, может быть, просто попасть на казнь, о которой никто даже и не узнает.

Он обернулся и увидел двух охранников, которые, очевидно, какое-то время были солдатами Империи. У них было столько же седых волос, сколько и у Берина, а лица сморщились из-за того, что они много лет сражались под палящим солнцем. Один был на голову выше Берина, но слегка склонялся над копьём, на которое он опирался. У другого была борода, которую он мазал маслом и воском, пока та не становилась почти такой же острой как оружие, которое он держал. Берин почувствовал невероятное облегчение, когда увидел их, потому что узнал обоих.

«Варо, Каксус? Это я, Берин».

На мгновение в воздухе повисло сильное напряжение, и Берин понял, как сильно он надеется, что они его вспомнят. Затем охранники засмеялись.

«А ведь и правда», - сказал Варо, отстраняясь на мгновение от копья. «Мы тебя не видели уже... сколько прошло времени, Каксус?»

Другой мужчина начал гладить бороду, пока обдумывал ответ. «Прошли месяцы с тех пор, как он был здесь в последний раз. А не разговаривали мы с тех пор, как он доставил мне вот эти напульсники прошлым летом».

«Меня не было в городе», - объяснил Берин. Он не сказал, куда именно удалялся. Возможно, кузнецам платят не много, но он сомневался, что они хорошо отреагируют на то, что он искал работу в другом месте. Солдатам не особо нравилась мысль, что их враги могут получить качественные клинки. «Тяжёлые времена».

«У всех сейчас тяжёлые времена», - согласился Каксус. Берин заметил, что он слегка нахмурился. «Но это всё ещё не объясняет, что ты делаешь в главном замке».

«Ты не должен здесь находиться, кузнец, и ты это знаешь», - согласился Варо.

«Что у тебя за дело?» - спросил Каксус. «Скорая починка любимого меча какого-нибудь дворянина? Думаю, мы бы услышали, сломай Люциус свой клинок. Он, наверное, разорвал бы своих слуг на кусочки».

Берин знал, такая ложь вряд ли сойдёт ему с рук. Поэтому он решил попробовать кое-то, что могло сработать – честность. «Я здесь, чтобы увидеть свою дочь».

Он услышал, как Варо шумно втянул ртом воздух. «А, это дело непростое».

Каксус кивнул. «Видел, как на днях она сражалась на Стадионе. Выносливая малютка. Она убила иглокожего медведя и воина. Жёсткий был бой».

Сердце Берина сжалось в его груди, когда он это услышал. Церера сражалась на их песках? Хотя он знал, что бороться на их арене было её мечтой, эта ситуация не была похожа на её исполнение. Нет, тут было что-то ещё».

«Я должен увидеть её», - настаивал Берин.

Варо склонил голову набок. «Как я уже сказал, дело непростое. Сейчас с ней никто не может видеться. Приказ королевы».

«Но я её отец», - сказал Берин.

Каксус развёл руками. «Мы мало что можем сделать».

Берин начал быстро соображать: «Мало что можешь сделать? Не это ли я сказал, когда тебе нужно было поменять черенок копья до того, как твой командир заметил бы, что ты снова сломал его?»

«Мы договорились, что не будем это обсуждать», - сказал охранник, приобретая обеспокоенный вид.

«А как насчёт тебя, Варо?» - настойчиво продолжил Берин, прежде чем другие охранники заметят его и решат выгнать. «Разве я говорил, что будет «нелегко», когда ты хотел меч, который действительно подходил бы твоей руке, а не был бы стандартной армейской заготовкой?»

«Ну…»

Берин не останавливался. Он должен был отмести все их возражения. Нет, главным было увидеть свою дочь.

«Сколько раз моя работа спасала ваши жизни?» - настаивал он. «Варо, ты рассказывал мне историю о главаре бандитов, за которым следил твой отряд. Чей меч ты использовал, чтобы убить его?»

«Твой», - признался Варо.

«А ты, Каксус, когда ты хотел, чтобы вся эта филигранная работа на твоих поножах поразила ту девушку, на которой ты после женился, к кому ты пошёл?»

«К тебе», - сказал Каксус. Берин видел, как тот задумался.

«И всё это ещё до того, как начались те дни, когда я следовал за вами в той кампании», - сказал Берин. «И как насчёт…»

Каксус поднял руку. «Ладно, хорошо. Ты нам всё уже доказал. Комната твоей дочери находится дальше. Мы покажем дорогу. Но, если кто-нибудь спросит, мы просто провожаем тебя из здания».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».