Страница 7 из 21
Пинкусу и Хоагленду повезло: Вустерский фонд они основали как раз во время стремительного роста фармацевтической промышленности. Все началось с открытия в тридцатых годах первых коммерчески доступных антибактериальных препаратов – сульфаниламидов, а в начале сороковых на рынок лекарств вышел пенициллин. К концу сороковых и началу пятидесятых производители лекарств вроде компании «Сёрл» не хотели ограничиваться знакомым ассортиментом, а яростно соревновались в изобретении и продаже препаратов. В конце сороковых многие фармацевтические компании искали способ синтезировать кортизон, способный, как выяснилось, ослаблять боль от артрита. Среди них была и маленькая компания «Сёрл», расположенная в Скоки, штат Иллинойс. Пинкус убедил ее руководство, что сможет получить кортизон, прокачивая сыворотку через надпочечники свиней – метод, известный как перфузия, – и на попытки это сделать потратил полученные от «Сёрла» полмиллиона. Технология получилась до некоторой степени эффективная, но прежде, чем «Сёрл» смог ее использовать, ученые компании «Апджон» в Каламазу, штат Мичиган, нашли более простое и дешевое решение.
Осенью пятьдесят первого года, в надежде восстановить отношения с «Сёрлом» и заручиться его поддержкой в работе с прогестероном для проекта Маргарет Сэнгер, Пинкус отправился в Скоки для встречи с Альбертом Л. Рэймондом, директором компании по исследованиям. Рэймонд – увлеченный свой работой коротышка с полоской рыжих усов – сообщил Пинкусу, что его самый важный благотворитель готов в нем разувериться. Хотя Сэнгер и «Планирование семьи» пригласили Пинкуса работать над новым контрацептивом, средства у этого проекта были скудные и могли иссякнуть в любой момент. Ему был нужен «Сёрл». Однако встреча с Рэймондом прошла не лучшим образом. Когда она закончилась, Пинкус был так расстроен, что тут же на нескольких листах бумаги с эмблемой отеля написал Рэймонду отчаянное письмо.
«Поскольку сон от меня бежит, – начал он, – я попытаюсь кратко изложить суть того, что было сказано обиняками. Вы говорили вот что: “Вы ничем не окупили вложенные в вас полмиллиона… и ответственность за эту неудачу целиком на вас… весь ваш вклад в бизнес компании ‘Сёрл’ – жалкие провалы, движение в ложном направлении, ошибочные умозаключения и заверения, которых вы не смогли оправдать. И после этого у вас хватает наглости опять просить у нас денег?”» Сформулировав таким образом мнение Рэймонда, Пинкус ответил на него с интонациями, весьма близкими к человеческому и профессиональному самоуничижению, приоткрыв такое отчаяние и сомнение в себе, которые он мало кому позволял видеть. «Я чувствую, что вывод прост, – написал он. – С деловой точки зрения человек с таким послужным списком никакой поддержки не заслуживает».
Пинкус не просто попытался и провалился: он пытался изо всех сил и провалился с треском. Потеря поддержки «Сёрла» должна была стать для Вустерского фонда огромным ударом. Пинкус и без того не мог платить работникам столько, сколько они стоили, и только верность и любовь к делу удерживала его лучших ученых от перехода на более денежные места. Теперь, возможно, придется увольнять сотрудников или предлагать им поискать себе что-нибудь получше. Лично для Пинкуса это был крах. Сможет ли он вообще достичь того величия, на которое, по вере его, был способен? Не сочтены ли дни Вустерского фонда?
«Хочу, чтобы вы знали, – писал он Рэймонду, – мне отчаянно стыдно, что я не смог дать результат, окупающий вложения. Я сделал, что мог, но для вас это все оказалось бесполезно. В результате я оказался в весьма затруднительном положении… Сейчас, когда у меня пик продуктивности, моя жена покупает платья за 6,95 доллара, как было в давние времена сразу после нашей свадьбы… Если бы мне пришлось сейчас умереть, то моя семья осталась бы не слишком обеспеченной».
Это письмо – не попытка оправдаться и не мольба о прощении. Оно читается как статья увлеченного своей работой ученого, аккуратно анализирующего данные в попытке объяснить собственный провал и его последствия. При таких нестабильных отношениях с «Сёрлом» неудивительно, что Пинкус не стал отвергать «нелепые» две тысячи долларов, предложенные Маргарет Сэнгер за исследование контроля рождаемости. Не в том он был положении, чтобы отвергать что бы то ни было.
Глава четвертая
«Послать все к черту»
Маргарет Сэнгер всю жизнь умела подчинять мужчин своей воле, увлекать их своей энергией и идеями, а затем вести на битву – или в постель.
На первой встрече с Пинкусом она всего лишь парой воодушевляющих слов и зыбким обещанием денег отправила его в лабораторию, готового работать. Но даже при ее, казалось бы, безграничном даре убеждения было непонятно, может ли она подвигнуть Пинкуса или кого бы то ни было создать долгожданную таблетку для контроля.
«Я получила с Фиджи травы, которые там используются для предотвращения зачатия, – писала она в тридцать девятом своему другу и единомышленнику. – Хотелось бы, чтобы они и оказались той “волшебной пилюлей”, о которой я мечтаю с двенадцатого года, когда женщины говорили друг другу: “Открой мне эту тайну”».
Не одна Сэнгер этого желала – она лишь была факелоносцем для миллионов женщин всего мира. Приходили письма вроде этого:
Инглиштаун, Нью-Джерси
5 января, 1925
Дорогая миссис Сэнгер!
Я получила вашу брошуру об ограничении семьи… Мне, 30 лет я замужем 14 лет и у меня 11 детей, старшему 13 и младшему годик. У меня, заболивания серца и почек и каждый из моих детей дифективный, и мы очень бедны. Так что миссис Сэнгер помогите мне пожалуйста. Уже несколько недель я незнаю, как выйти из дома. Я так перижеваю и исплакалась вся и не выхожу и я знаю, что буду, как моя бедная сестра она сошла с ума и умерла. Мой Доктор мне говорит я точно сойду с ума если буду так дальше но я не могу ничего поделать и доктор ничем не помогает. Ох миссис Сэнгер если б я только могла вам рассказать какие ужасные вещи я пережила с моими млоденцами и детками и вы бы поняли что лучше я умру, чем рожу еще. Пожалуйста никто не узнает никогда и я буду так счастлива и сделаю что угодно ради вас и вашего благого дела. Пожалуйста пожалуйста только разок. Доктора мужчины и у них не было детей, так что у них нет жалоссти к бедной больной Матери. Вы сама Мать и вы знаете так что пожалуйста пожалейте и помогите мне. Пожалуйста Пожалуйста.
Искренне ваша
Без малого тридцать лет прошло после этого письма, а Сэнгер все еще ничем не могла помочь несчастным вроде той, которая его написала. В пятидесятом ее волшебная пилюля по-прежнему оставалась сном, размытым и далеким. Всю свою жизнь Сэнгер вела битву, на которую немногие отваживались. Но сейчас она была стара, здоровье подводило. В сорок девятом году у нее случился инфаркт, и сейчас она уместнее выглядела бы на палубе круизного корабля в Карибском море, нежели на пикете. Бывало, что даже ее приверженцев охватывало опасение, что она теряет хватку.
Но Сэнгер знала, что будет продолжать свое дело. Вопрос был в том, надолго ли ее хватит.
Сэнгер и сама была родом из семьи с одиннадцатью детьми. Урожденная Маргарет Хиггинс появилась на свет в тысяча восемьсот семьдесят девятом году в фабричном городке Корнинг, штат Нью-Йорк. Друзья и родные звали ее Мэгги. Ее мать, хрупкая и покорная женщина, умерла в пятьдесят лет от туберкулеза. Отец, Майкл Хиггинс, ветеран Гражданской войны, был резчиком по камню, вытачивал ангелов для надгробий городского кладбища. Мастерская его находилась в большом сарае, и после работы мужчины собирались там поболтать. У Майкла Хиггинса был отлично подвешен язык, и его дочь – шестой ребенок в семье – часто себе представляла, будто он своими словами срезает с людей все внешнее, открывая миру их ангельскую сущность. Друзья его любили и признавали надежным человеком, но чувства Мэгги к отцу были непросты: она всегда считала, что ее мать пала жертвой его сексуальных аппетитов. Выносить и родить одиннадцать детей – это слишком много.