Страница 4 из 15
– Ладно. Но никакой огласки. Даже намеком чтобы Фонд не звучал. Расследуйте смерть Куценко, нарушение пожарной безопасности, превышение скорости, распитие пива на улице – все что угодно, но никаких международных фондов, никаких мюзиклов, никакого Данте. Если меня об этом спросят, я накажу вас за самоуправство и сокрытие от руководства важной информации. Договорились?
Эплстоун остался в итоге доволен: новый шеф совсем не дурак, хоть и сволочь первостепенная. И, слава Богу.
3. Врата Ада
Древней меня лишь вечные созданья,
И с Вечностью пребуду наравне.
Вошедшие, оставьте упованья
AD.III.7.
Профессор позвонил вечером.
– Дорогой Гарри, я поздравляю вас с днем рождения и прошу немедленно прибыть ко мне.
– Профессор, – начал было я, – уже десятый час. Возможно завтра…
Но меня уже не слушали. Деваться было некуда. Если профессор просит прибыть немедленно, это может означать, что в вашем распоряжении остается время только на дорогу. Желательно на такси. А это, по самым скромным подсчетам, никак не меньше двадцати баксов.
Профессор Ярви Янсен был моим научным руководителем, и вся моя университетская стажировка в Штатах, которая длилась уже больше двух лет, целиком и полностью зависела от него. Трижды в неделю я должен был являться пред его ясны очи и сообщать о своих успехах. Кроме того, в мои ассистентские обязанности входило ковыряние в интернете и высиживание в библиотеках по темам, которые определял шеф.
Диссертация моя была закончена, и я мог смело настаивать на защите. Но Янсен с этим не торопился. Во-первых, потому что у профессора никак не доходили руки, а во-вторых, как я полагаю, отпустив меня, он потерял бы половину из имеющейся у него рабской научно-литературной рабочей силы. Второй составляющей этой силы был мой коллега по несчастью аргентинец Алонсо Родригес. Алонсо жил в Штатах уже шестой год и с написанием диссертации совсем не торопился. Правда, Родригес довольно часто отлучался на родину по семейным делам и отсутствовал порой месяцами. Так что мою составляющую рабсилы можно увеличить до двух третей.
Я на жизнь не сетовал. В общем и целом на поручения профессора я тратил не более двадцати часов в неделю. Остальное время посвящал зарабатыванию денег в журнале «Русский бизнес», где за первые три месяца работы мне удалось пройти путь от корректора до литературного редактора. До меня такой должности в редакции не было. Да и работа мало чем отличалась от предыдущей. Но карьерный скачок был очевидным. Чего не скажешь о зарплате.
Профессор Янсен приехал из Исландии десять лет назад, уже будучи известным специалистом в области европейской литературы позднего Средневековья. За прошедшие годы он так умело распорядился своими знаниями, что слыл в своих кругах непререкаемым авторитетом.
Да и нам с Алонсо перепадало от славы шефа, особенно когда тот уезжал на многочисленные симпозиумы и семинары. С нами консультировались, на нас обращали внимание, мы принимали тесты у студентов. И студенток. Главное, мы могли располагать собой и не вздрагивать от поздних телефонных звонков. Именно в такие минуты я мог работать над диссертацией, не оглядываясь по сторонам.
Судя по всему, нас опять ожидала разлука с драгоценным шефом.
– Дорогой Гарри! Вот вам мой подарок. Извините, вчера до вас я не дозвонился.
Профессор протянул мне опутанную ленточками и цветной фольгой коробку, в которой оказалась трубка мобильной Моторолы.
– Профессор, спасибо, – начал было я, чувствуя себя почти счастливым, – но стоило ли…
– Стоило, стоило. Во-первых, вас вечно невозможно вызвонить, когда это необходимо. А во-вторых, перестаньте обращать внимание на мелочи. У нас есть чем заниматься. Доставайте блокнот и записывайте.
Я повиновался.
– В будущий понедельник я лечу в Мадрид. Там я пробуду, самое меньшее, три недели. Кроме прочей текучки, у нас остается статья про Абеляра9, которую надо сдать через неделю. Во вторник, самое позднее, в среду, я жду от вас факс для правок. И, пожалуйста, не вылезьте за десять страниц…
– Но Абеляром занимался Алонсо! – искренне возмутился я. – У меня и материалов нет…
– Материалы на моем столе. У Алонсо что-то с бабушкой. С какой-то из бабушек. Он улетел домой. Да и что за проблемы? Там все практически готово. Пересмотрите свежим глазом и отфаксуйте. Работы на два часа. Потом внесите правки и сдайте в срок. О чем тут говорить? Перестаньте капризничать.
– Профессор, я ничего не имею против родственных чувств Алонсо, но это третья статья с начала года, которую я пишу за него. У меня своей работы навалом…
– Пишу статьи, Гарри, я. А не вы или Алонсо. Вы мне помогаете. И очень хорошо, что вы помогаете больше, чем Родригес. Ведь вы у нас юное дарование. Вам и карты в руки.
– Ничего себе юное! Мне вчера исполнилось тридцать пять. А Родригесу, между прочим, нет и тридцати…
– Не кокетничайте, Гарри. Вы выглядите значительно моложе.
Я смирился, тем более что никаких встречных предложений у меня не было. Статью надо было сдавать, и кроме меня сдавать ее было некому.
– Да, вот еще, – словно вспоминая что-то малозначительное, продолжал Янсен. – Меня пригласили консультировать мюзикл на Бродвее. Ничего сложного. Надо поприсутствовать на нескольких репетициях и высказать свое «фэ». Свяжитесь с ними и отфаксуйте мне предложения. Они решили сделать спектакль к семисотлетнему юбилею событий, описанных в «Божественной комедии»10. Причем, ставят они пока только «Ад». Не работа, а сплошное удовольствие. Треть гонорара ваша. Это примерно десять тысяч. Каково?
– Хорошие деньги, – согласился я, – а если они будут глупости ставить?
Янсен задумался. Или мне это показалось.
– Глупости? Что вы имеете в виду? Ах, ну да. Начнут настаивать на том, что сценическая правда и историческая правда не одно и то же, а спектакль – продукт режиссерской фантазии? Посылайте их к черту. Или подальше. В афише – я консультант. И не хочу, что бы надо мной смеялись коллеги. Будьте принципиальны, но вежливы. Деньги хорошие. Потяните время, поморочьте им голову. Вернусь – разберемся.
Я, конечно, понимал, что ни в чем мы не разберемся, даже когда профессор вернется. Весь этот хлам придется вывозить мне. Но десять тысяч на дороге не валяются. И это всего за пару репетиций. Кроме того, Данте был моей темой, и никаких трудностей в этом смысле не предвиделось. Я сделал задумчивый вид и через десять секунд утвердительно кивнул.
– О’кей. Что будете пить?
– Водку, профессор.
Ярви Янсен устал принимать решения за других. Он вообще устал принимать решения. Ему хватало проблем со вторым Лионским Вселенским Собором11. Тему на него взвалил дополнительной нагрузкой деканат, не сумевший отбиться от заказа какого-то экуменического центра. И период был не его, и тема, честно говоря, так себе. В последнее время профессор топтался на месте, от чего мучился и мучил нас.
– Ну, объясните мне вы, выходец из страны ортодоксии, какого рожна не хватало вашим адептам? Что им было делить с Римским престолом? – Янсен теребил свою жидкую шевелюру без особого возбуждения.
Мы сидели в уютных креслах и пили вкусный алкоголь. Зная склонность профессора к риторическим вопросам, я не реагировал.
– Нет, ну какого черта? Теперь полная сумятица. Этот собор признаем, тот не признаем… Хасиды же ваши в доктрине ничего не меняли12. Хотя могли бы. Уж там раздолье! А ведь не стали. Спрятались в свою ракушку и почивают в ней доныне.
9
Абеляр, Петр (ок. 1079–1142), французский философ и теолог-схоласт.
10
Принято считать, что путешествие Данте начинается утром Страстной пятницы, 8 апреля 1300 года.
11
Второй Вселенский Лионский Собор (1274 г.) известен в первую очередь тем, что на нем впервые за почти 500 лет после Второго Никейского Собора (787г.) была произведена попытка объединить римское и византийское христианство в единую церковь. Попытка не удалась. Восточные христиане до сих пор не признают Второй Лионский Собор, равно как и все другие, прошедшие после Второго Никейского, положившего официальный раскол Церкви.
12
Хасиды – религиозное мистическое учение, основанное в середине XVIII века Исраэлем Бен Елиезером из Меджибоша (1700–1760). Очень быстро распространилось в Центральной Украине и проникло в Европу. Бен Елиезер, которого еще называли Баал Шем Товом, учил постигать тайны каббалы изучая язык птиц, животных, деревьев, камней и звезд. Такой подход и аскеза последователей хасидизма дают повод для сравнения Баал Шем Това со святым Франциском Ассизским. До появления хасидизма еврейской мысли был присущ рационализм и приверженность букве религиозного закона, хотя черты хасидского учения можно проследить с очень давних времен, поскольку элементы мистицизма можно найти в иудаизме уже в позднебиблейский период.