Страница 11 из 15
– Там не за что зацепиться, шеф, – агент отрешенно дул в стакан с кофе. – Хотя…
Повисла противная пауза, в которой угадывалось желание шефа запустить в Эплстоуна чем-то тяжелым. К чести Бена, он выдержал паузу до конца.
– Я допросил некоего Георгия Когана, близкого друга покойной и ее брата. Он стажируется в Колумбийском университете у профессора Янсена. Крупный специалист по европейской средневековой литературе. Имя Янсена значится в списках консультантов гонноровского спектакля. Коган обмолвился, что профессор в отъезде и консультировать спектакль поручил ему.
– И что это нам дает? – спросил шеф.
– Пока не знаю.
10. Еретики
Здесь кладбище для веривших когда-то,
Как Эпикур и все, кто вместе с ним,
Что души с плотью гибнут без возврата.
AD.X.13.
Анна Шоу писала сразу для нескольких изданий. Талант этой тридцатилетней стервы, способной выуживать деньги даже из тех, кто никогда и никому денег не давал, проявлялся в первую очередь в том, что из одной командировки она привозила объемные материалы для четырех или пяти журналов совершенно разной направленности. У нее не было так называемой главной темы. Она одновременно разбиралась с геологическими артефактами в Кении, правами детей и женщин в Чаде, распространением СПИДа на трансафриканской магистрали и проблемами зверушек в Серенгети.
С работой она справлялась блестяще. Кроме того, у нее выходили прекрасные фоторепортажи, а с недавних пор она успешно продавала видео национальным каналам.
Среди постоянных заказчиков Анны были National Geographic, BBC, журналы трех американских университетов, The New York Times и еще Бог знает кто. Несколько раз ее материалы публиковал Playboy.
Секрет успеха Анны Шоу, мисс Огайо 1993 года был прост. Как настоящий журналист, она не знала тематических и жанровых ограничений и как полная дура интересовалась всем на своем пути: от политики до кулинарии.
В 1996 году, пробив командировку сразу от трех именитых журналов, она приехала в Узбекистан. Магистральной темой ее исследований была кухня Ошской долины.
Поработав в глубинке чуть больше трех недель, Анна была арестована местной полицией по обвинению в шпионаже. Поводом для ареста стало фотографирование моста через глубокое ущелье, соединявшего узбекскую и киргизскую части долины, который по старым советским нормам входил в список особо секретных объектов.
Проведя три недели в уездной узбекской тюрьме, Анна вышла на свободу обогащенная первичным знанием русского мата, пятью десятками рецептов приготовления плова из собачатины и информацией про Трансмагрибский Союз, основанный в 1947 году Алатаем, упавшем с неба в Карфагенской пустыне.
Найдя ближайший в Узбекистане факс, Анна произвела настоящую сенсацию в американской прессе материалом о содержании узбекских женщин в заточении.
Материал про собачий плов имел гораздо меньший резонанс, а рассказ о планах возродить Магриб в границах XIV века не получил почти никакого отклика. Это огорчило Анну, но ни в коем случае не сломало ее. Она решила «копать» дальше.
В Узбекистане это уже выглядело проблематичным, а дальше узбекских границ журналистку не пускали.
Осознав через две недели переписки с консульствами, что бизнес становится убыточным, Анна решила лететь в Украину, собственно, только потому, что рейс Ташкент – Нью-Йорк пролегал через Киев. Был еще один повод для задержки в Центральной Европе. Алатай, имя которого узбеки произносили с мистическим восторгом, согласно легенде был когда-то украинским мужиком из-под Винницы, который в годы Второй мировой, служа в военной авиации, случайно приземлился в пустыне недалеко от Триполи.
Из наиболее правдоподобных версий Анна выбрала для себя ту, по которой геройский летчик, преследуя вражеский самолет, попросту заблудился в густой облачности над Средиземным морем. Правда, если учесть, что самолет будущего Алатая прилетел в Северную Африку из Югославии, а расстояние между ними, даже по прямой, превышает 1200 километров, и летел герой на истребителе конструкции Лавочкина, дальность полета которого при самых благоприятных условиях ограничивается расстоянием в 1190 километров, история эта выглядела туманной и загадочной.
Провозвестника Нового Магриба звали то ли Алексей, то ли Александр Горовиц, и к моменту своего исчезновения он был кавалером нескольких престижных орденов Советского Союза и носителем почетного геройского звания. В летописи войны он остался асом и героем, пропавшим без вести во время воздушного боя с фашистами где-то над Балканскими горами.
На родине героя в небольшом селе в окрестностях Могилева-Подольского впоследствии был учрежден его мемориальный музей и его именем названа одна из улиц.
Если побег летчика был не побегом, а несчастным случаем, остаются загадкой два принципиальных момента. Первый – как истребитель Ла-5 смог пересечь Средиземное море и благополучно приземлиться в Африке? Второй – почему советский офицер, оказавшись в столь затруднительном положении, не попытался связаться со своими?
За два года жизни среди берберов Горовиц сумел овладеть арабским языком настолько, что к концу 1947 года сформулировал на этом языке главные принципы Нового Магриба26.
Принципы сводились к тому, что в современной политической обстановке арабский мир имеет все возможности объединиться под знаменем Ислама и вернуть былую славу могучего и просвещенного Магриба, утраченную с началом империалистической экспансии Запада.
Некоторое время Горовиц активно сотрудничал с Абдаль-Киримом27 по созданию комитета освобождения Арабского Магриба. Но, не сойдясь во взглядах на политическое устройство будущего государства, а главное, на отношения с Советским Союзом, оставил Комитет…
Ничего этого Анна никогда бы не узнала, не окажись ее кресло в самолете, следовавшем рейсом Ташкент–Киев, рядом с креслом украинского дипломата Сергея Дубины, который возвращался домой из Исламабада.
Разговорились они сразу же, оказавшись рядом, как только Анна решилась попросить у стюардессы воды теми же фразами, которыми это делалось в узбекской тюрьме. Судя по тому, как покраснели щеки и забегали глаза у сексапильной стюардессы, Анна поняла, что сказала что-то не то.
Не растерялся сосед по креслу. Он перевел узбечке мат на нормативный русский, а попутчице посоветовал говорить по-английски.
– В чем была моя ошибка? – живо поинтересовалась Анна.
– Похоже, вы изучали русский язык не по учебнику?
– Я почти месяц провела в узбекской тюрьме. За шпионаж. Я фотографировала полуразрушенный мост, который по местным законам фотографировать нельзя.
– Тогда понятно. Непонятно, почему вы просидели в тюрьме так долго?
– У них не работал телефон, – простодушно объяснила Анна.
– Бывает, – похоже, собеседника забавляли приключения американки. – Дело в том, что «сукой» в определенных кругах называют женщин, которым не симпатизируют. А «сохнет пасть» можно выразить мягче. Например – мучит жажда. Вы летите в Киев или дальше?
– Пока в Киев. Но мне необходимо вернуться в Среднюю Азию. Но уже не в Узбекистан.
– Вы ищете могилу Тамерлана?
– А он похоронен в Узбекистане? – удивилась Анна.
– Говорят.
– Нет, меня интересует кухня Ошской долины. И Алатай.
– Ну, Алатая надо искать в Африке. А кухня…
– Почему в Африке? – невежливо перебила собеседника Анна.
– Потому, что он там жил. Если жил вообще.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что Алатай, если мы говорим об одном и том же человеке, появился и функционировал именно в Африке. В основном, в Алжире и Тунисе.
– Я говорю про Алатая, о котором узнала в тюрьме. Он хотел создать Исламскую империю.
– Арабскую империю. Впрочем, не империю, а союз государств.
26
Правильнее было бы сказать, что он участвовал в разработке этих принципов, а не формулировал их как автор. Над этими идеями трудилась большая группа людей во многих странах. Причем не только Магриба. А что касается столь неожиданных способностей к языкам, которые проявились у Горовца, то мне думается, для самого Алатая ничего удивительного в них не было. Любая импровизация должна быть хорошо подготовлена. В том числе и перелет через море… Если вспомнить о том, что эти «новые» принципы сводились к синтезу Ислама и марксизма, а внешняя политика ориентировалась на СССР и Китай, то мистического пафоса вокруг фигуры Алатая сильно поубавится.
27
Абд аль-Керим (1881 или 1882–1963), вождь восстания рифских племён в Марокко. В 1921–26 президент (эмир) Рифской республики. С 1948 по 1956 годы возглавлял Комитет освобождения Арабского Магриба.