Шипы и когти

Да, девочка любила их и почти никогда с ними не расставалась. Дар считывал следы чужой жизни, я слышала обрывки песен, в основном на английском, видела улыбчивую девчонку Полину, подарившую чёрно-белого медвежонка… и этого было мало. Ничтожно мало для расследования.

Татьяна Михайловна выслушала всё то, что я смогла собрать по крупицам.

— Всё правильно. Лена у меня очень любит… любила Элвиса Пресли и «Битлз». Каких-то мальчиков ещё новых слушала, но, по-моему, без фанатизма. И с Полинкой они с первого класса дружили.

— Этих вещей не было при ней тогда. Иначе они бы сохранили информацию о смерти, — жёстко сказала я, боясь поддаться унынию и сбиться с настроя.

— Не было. Это на неё не похоже. Как будто куда-то торопилась.

— У вас остались вещи, которые могли быть «свидетелями»? Одежда, украшения?

Женщина нахмурилась, как бы обдумывая непростой ответ.

— Мы выкинули одежду. Она была рваной, испачканной… Да и я бы не хотела, чтобы Лиза потом это носила. Это моя…

— Младшая дочь, — я нетерпеливо кивнула. — А украшения? Их украли?

— Я специально проверила её шкатулку. У Лены была пара золотых серёжек, три колечка, одно из них серебряное, и браслетик. Всё на месте. Я думаю, что она так куда-то спешила, что не стала прихорашиваться, — Татьяна Михайловна заполнила паузу тягостным вздохом. — На ней тогда даже косметики не было совсем.

Ну вот. Простой способ узнать, какая сволочь убила невинную школьницу помахал мне ручкой. Но раз обещала помочь, значит, помогу. Не успокоюсь, пока убийцу не настигнет возмездие.

Встав, я взяла со стола свой нехитрый инвентарь — колоду таро и бархатный мешочек с камнями. Это обычно помогает мне не только произвести впечатление на клиента, но и разложить по полочкам полученные факты.

— Поехали.

Та встрепенулась.

— Куда?

— К вам домой. Возможно, я что-то смогу узнать, побыв в её комнате. Извините, но по-другому мне будет трудно считать нужную информацию.

Не прошло и получаса, как мы уже были на месте. Таня (она сама так попросила её называть) сразу провела меня в небольшую комнату со светлой мебелью. Память вещей была чуть ли не осязаемой.

— Хорошо, что у вас девочки в разных комнатах, — я тактично опустила слово «жили». — Я сразу почувствовала нужную энергию.

Я бросила сумочку на диван и, пройдя в угол, положила руку на рабочий стол. Лена проводила здесь много времени за уроками и рисованием. А ещё здесь раньше стоял ноутбук, серебристый, с объёмными наклейками в виде сердечек. Как все подростки, хозяйка комнаты обожала интернет и проводила в нём немало времени.

— В компьютере не было ничего подозрительного.

Таня услышала моё невнятное бормотание.

— Следователь сказал то же самое. Страничка у Леночки была образцовая, без мата и пошлостей. Картинки всякие забавные собирала… И в личке не нашли ничего такого, — она вдруг хмыкнула. — Люди из полиции даже удивились, что моя девочка писала без ошибок.

Похвальное достижение, не каждый взрослый на это способен, что уж о школьниках говорить.

Как бы мне ни было жаль эту женщину, я намерилась отстранить её от моего расследования. Тяжело находиться на грани яви и чужой памяти, когда кто-то вмешивается.

— Таня, заварите, пожалуйста, чай. Мне надо будет потом возобновить силы. После работы без личного контакта я еле хожу.

— Может, лучше кофе?

— Мне помогает чай, — покривила я душой.

Кофе в доме только растворимый, а чтобы заварить чай, нужно больше времени.

Оставшись одна, я вытащила из сумки мешочек и высыпала камни на бежевый коврик с нежно-розовыми узорами. Какая прелесть, надо себе подобный купить, а то после Серёжиных когтей на полу царапины остались… Я немедленно отругала себя за столь неуместные мысли и, усевшись на полу по-турецки, коснулась круглого тёмно-зелёного малахита.

Комната через дар рассказывала мне о Лене, и камни должны были помочь отфильтровать поток информации.

Девочке с младых ногтей прививали хороший вкус. Здесь всегда было так опрятно, после её смерти почти ничего не изменилось. Мама только убрала в коробочку пару безделушек с подоконника, а куклы и большинство игрушек ещё давно перекочевали к младшей сестрёнке.

Гости приходили, но редко. В основном девочки, в том числе Полина с Наташей. Мальчиков сюда не звали, наверное, года три.

Взяла морковный сердолик, чтобы сосредоточиться на Полине — лучшая подруга обязана всё знать. Тем более, она была здесь за день до гибели Лены.

Образы смутные, но одно ясно. На подружку не давила тяжесть чужой тайны, её сознание на тот момент было бесхитростным и до того позитивным, что я не заметила, как мои губы сами собой растянулись в улыбке.

Но что-то тяготило Лену. Её мучила некая острая проблема, но окружающие об этом не догадывались, ведь внешне девочка оставалась спокойной, и её состояние не влияло на успеваемость. Одним словом, не было очевидного повода бить в набат.

Яшма «посоветовала» обратить внимание на книжный шкаф. В нём царил идеальный порядок: учебники на одной полке, классика на другой, пёстрые томики с подростковым фэнтези на третьей, на четвёртой… Оно и понятно, девушкам в её возрасте интереснее читать про волшебные приключения и сказочную любовь, чем что-то иное. Я провела кончиками пальцев по корешкам с глянцевыми буквами. Лена чувствовала себя связанной с этим. В принципе, многие романтично настроенные особы мечтают оказаться на месте Беллы Свон, но не каждая будет так серьёзно отождествлять себя с книжной героиней.

Должно быть что-то рукописное. Никто не нашёл, хотя лежало на виду.

Зацепившись за фантом, я отошла от шкафа и подняла диванную подушку. Под жёсткой тканью прощупывалось что-то плоское и твёрдое. Я уверенно расстегнула молнию и вытащила на свет тонкую записную книжку в твёрдом переплёте с Биг Беном.

Едва открыла первую страницу, как у меня подкосились ноги от нахлынувшей энергии. Я села на край дивана и, уняв пробудившееся волнение, уставилась на надпись, сделанную округлым почерком отличницы: «Я вижу мёртвых». Меня вмиг захлестнул сохранившийся в чернилах страх, пронзительный, как отчаянный крик о помощи.

Это не было графоманью. Лена действительно ощущала себя не так, как её сверстницы. Мёртвые всегда появлялись внезапно, о чём-то просили, шептали проклятья или же просто смотрели на юную ведьму безжизненными глазами. Стоило ей намекнуть друзьям и родным о своих способностях, как её поднимали на смех, а любимая бабушка как-то раз рассердилась и запретила смотреть «тупое американское кино». Несколько лет девочка молчала, а дар давал о себе знать всё чаще.

«Я не знаю, что мне делать. Никто не хочет меня понять. Я пишу это и плачу, потому что тяжело всё это переносить. Пожалуй, идея завести дневник провалилась».

Однако записи продолжились. Уже другой ручкой. И от страницы веяло теплом.

«Трудно переносить переживания на бумагу, но сегодня я почти счастлива. Да нет же, я правда СЧАСТЛИВА. Я познакомилась с Ним! Он верит мне и, кажется, я Ему нравлюсь».

Запись заканчивалась разномастными сердечками, нарисованными маркерами.

Я попыталась проникнуть глубже в запечатлённую память, чтобы разглядеть лицо, но картинка предстала яркими эмоциональными вспышками. Лена тогда утопала в возвышенных чувствах.

«Он каждый день встречает меня после школы. Не у ворот, конечно. Девчонки бы позавидовали, что у меня такой красивый кавалер, но я достаточно благоразумна, чтобы не подвергать Его публичному осуждению. Он — взрослый, а я — восьмиклассница. Люди нас не поймут. До сих пор ничего не сказала Полинке. Она бы мне все уши прожужжала о том, что мной, бедной овечкой, хочет воспользоваться злой нехороший дядя. Не хочу терять нашу дружбу из-за Него. Будет трудно объяснить, что Он не в пример другим благородный. Он сказал сегодня: «Я тебя не трону, милая. Твоё здоровье и репутация для меня важнее, чем сиюминутные капризы моего тела. Если наша любовь выдержит испытание временем, мы поженимся, когда тебе исполнится восемнадцать. И уж я позабочусь о том, чтобы у моей жены было прекрасное образование. Поедем с тобой в Англию…»