Игги Поп. Вскройся в кровь

Одно время The Prime Movers взял под крыло анн-арборский «свенгали» Джип Холланд. Его тяга к тотальному контролю была неизбывна, например, он настаивал, чтобы они выступали в костюмах. Но в критических ситуациях это качество оказывалось полезным, в том числе в перспективе военного призыва во Вьетнам. С 1966 года многие музыканты Анн-Арбора стали обнаруживать на пороге повестки – под угрозой оказался и Игги, к тому времени вылетевший из университета и потерявший студенческую отсрочку, и его дружок Рон Эштон. К счастью, Джип усмотрел в покушении военных на его музыкальную империю личный вызов и разработал вдохновенно наглый и пугающе детальный план контрнаступления.

Тут все дело в психологии, объяснял Холланд напуганным анн-арборским музыкантам. Творческая, ранимая натура по природе своей не способна вынести жестокость военных действий или казарменную клаустрофобию. Тактика Джипа состояла в том, чтобы подчеркнуть и даже раздуть (в том числе с помощью своих любимых амфетаминов) такие черты личности подопечных, чтобы сразу было видно: это конченые психи.

Джип усердно занимался с ребятами всю неделю перед решающей проверкой в Анн-Арборском Арсенале (на этот случай военные решили превратить рок-н-ролльное заведение в призывной пункт!), и благодаря его религиозному рвению все страхи улетучились. Один из примеров, которые он любил приводить, – Гленн Квакенбуш, клавишник The Fugitives, а впоследствии The Scot Richard Case, или SRC: «Как большинство клавишников, он был высокомерен и не особо любил людей». С годами, однако, пришлось научиться каким-то мелочам, чтобы общаться с окружающими. Джипу достаточно было просто отменить все эти мелочи. Так что когда Квакенбуш встал в строй в Арсенале, хвастал Джип, «с обеих сторон от него был просвет в четыре человека, никто не хотел стоять рядом, все просто понимали, что что-то тут очень сильно не так».

Игги Остерберг выступил несколько более изощренным, но все же успешным образом. Заполнив анкету, призывники должны были раздеться до трусов и ждать медосмотра. Остерберг послушно встал в общий строй, при этом обеими руками вцепившись в своё хозяйство, что было сразу замечено военной полицией. «Не трогать мой член!» – заорал Остерберг. «Не волнуйся, сынок, никто тебя не тронет», – успокаивали его. Потом два здоровых военных полицейских схватили его за локти и попытались заставить выпустить сокровище из рук, но не тут-то было: «Джим же барабанщик, руки стальные, – хихикает Холланд. – Они подняли его на воздух, но руки отцепить не смогли! Через полчаса его выставили!»

Холланд подсчитал общее количество спасенных им от призыва музыкантов: двадцать один, в том числе большинство будущих The Stooges, The Rationals и SRC. Многим из их ровесников повезло гораздо меньше. Двое близких друзей Джима, Рикки Ходжес и Деннис Дикманн, были призваны, но остались живы. Несколько других одноклассников были искалечены или убиты в Юго-Восточной Азии.

Избавившись от армии, The Prime Movers всецело отдались миссии обращения масс в свою аутентично-блюзовую конфессию. У них хватило миссионерского запала – или мазохизма – перенести свою проповедь в сердце крохотного черного квартала Анн-Арбора и в течение года раз в неделю играть в «Клинтс-клубе» на Энн-стрит. Местная публика их терпела, ценила их усилия, понимала, что надо поддержать и не особо издеваться. Часто сет заканчивался в тишине, пока кто-нибудь не крикнет: «Ну что, похлопаем?» – «Имелась в виду гонорея, конечно», – поясняет Эрлуайн[4]. Порой такое же непонимание они встречали в подростковых ночных клубах типа “Mothers”, но избранное меньшинство считало их самым крутым бэндом в округе. Гитарист Chosen Few и будущий «студж» Джеймс Уильямсон говорит, что это был лучший состав из всех, в которых Игги когда-либо играл. «То, что они делали, было довольно эзотерично, – говорит Дэйл Уизерс (она, ее сестра Джанет и будущий муж Ларри были самыми преданными фанатами группы). – Но мы верили, что у них большое будущее, что они смогут подняться, как “Роллинги”». Музыканты были превосходные. Они часто включали в программу неожиданные госпельные номера; мастерские, изобретательные клавиши Шеффа на целый год опередили саунд The Doors, Дэн Эрлуайн едва ли не первым в США извлек аутентичный неотесанный блюзовый звук из гитары «Гибсон Лес Пол». Сам Игги достиг впечатляющих барабанных успехов, но особенно старался в тех песнях, которые пел: “Mystery Train” и “I’m A Man”. «Помню, как он переделал ее в “I’m A Tricycle” («Я трехколесный велосипед»), – вспоминает Билл Кирхен, впоследствии известный исполнитель корневой музыки. – Все пел точно по Мадди Уотерсу, раскладывая на буквы: “T-R-I–C-Y-C–L-E”. Я был впечатлен!»

Несмотря на подобные выходки, в целом Игги вел себя на сцене гораздо сдержаннее, чем в «Игуанах». «Они вели себя на сцене довольно скромно, – вспоминает Дэйл Уизерс. – Никаких особых шуточек, приколов и выпендрежа. Но какая-то мистика в них была».

Дружба Эрлуайнов с The Butterfield Blues Band, годом раньше оживившими американскую блюзовую сцену своим дебютным альбомом, обеспечила им прямую связь с истоками чикагского блюза: оригинальная ритм-секция группы, барабанщик Сэм Лэй и басист Джером Арнольд, была опорой группы Хаулин Вулфа, но они ушли оттуда на более высокое жалованье. Сэм стал лучшим блюзовым барабанщиком своего поколения и сыграл бесчисленные сессии с Мадди Уотерсом, Джуниор Уэллсом и другими; кроме того, он изобрел «двойной шаффл» – хитрую вариацию стандартного блюзового бита, которую несколько приджазовал, вдохновленный ритмом тамбуринщиков церковного госпел-хора. И когда Игги за многие часы репетиций, при поддержке Рона Эштона на басу, овладел этим хитрым битом, он очень гордился. Но, несмотря на прорывы такого рода, музыкальное окружение, некогда раскрепощавшее, теперь стало сковывать. Группа все еще держала Игги за младшего, а он уже решил уйти. Осенью 1966 года он не упустил шанса сделать шаг вперед, когда Вивьен Шевитц, помощница менеджера в магазине «Дискаунт Рекордс» и басистка ритм-энд-блюзовой команды The Charging Rhinoceros Of Soul, познакомилась с бывшим барабанщиком Баттерфилда Сэмом Лэем. Для Игги это была уникальная возможность поучиться у лучшего блюзового барабанщика.

Игги решил сообщить о своем уходе не самому Майклу, а Дэну Эрлуайну – весьма осмотрительно, по словам Рона Эштона, ибо «Дэн Эрлуайн был вроде Геринга при Майкле-Гитлере, что очень смешно, когда речь идет о двух евреях!» (К сожалению для роновской исторической аналогии, на самом деле Эрлуайны были католики.) Дэн говорит, что расставание было горьким: «Он боялся сказать брату, Майкл был диктатор, и это была бы серьезная ссора. Сообщил в последний момент, типа: завтра я ухожу. Я говорю: не может быть. И всё». На следующий день молодой барабанщик втиснулся в красную “MGB” Вивьен Шевитц вместе с ее подружками и блюзовыми фанатками Барбарой Крамер и Шарлоттой Уолтер и отправился за 200 миль – в Чикаго. Они проехали весь Саут-Сайд (Южную сторону) в поисках Сэма и наконец откопали его на Вест-Сайде в клубе “Curley’s”.

Клуб “Curley’s” на углу Мэдисон и Хоман, типичный вестсайдский клуб, славился «продвинутой» кухней и музыкой от младшего поколения чикагских блюзменов, которые зачастую выходили на сцену в три часа ночи и потом видели, как публика отбывает на работу в семь пятнадцать, прямо с коробочками для завтрака. Говорили, что клубом владеют бандиты, и его завсегдатаем был Отис Раш – у него были свои терки с чикагской мафией, и он зачастую становился невольным свидетелем перестрелок и поножовщины. «Клуб не виноват, – говорит Сэм Лэй, – но я переименовал бы West Side в Wild Side, потому что так оно и было. Сплошные проститутки и грабители».

«Место было стремное, – подтверждает Барбара Крамер, – но мы, к счастью, были слишком молоды и глупы, чтобы испугаться». Шарлотта Уолтер говорит, что Игги смотрел на все это «невинными круглыми глазами», «как и все мы».

Увлеченные блюзом подростки думали, что в клубе будут польщены их интересом. Вместо этого их встретили как явление забавное, но подозрительное. Один дядька даже угрожал физическим насилием, но, к счастью, три девицы заинтересовали его больше, чем Игги. Наконец появился Сэм Лэй, высокий, вежливый, одетый ради концерта в костюм с галстуком, и приютил их в своей гримерке, где анн-арборский квартет смог перевести дух. Он сочувственно выслушал их взволнованные признания насчет того, как это круто – услышать музыку в ее родном духовном доме. На следующий вечер, переночевав в заштатной гостинице у озера, четверка опять встретилась с Сэмом, и Игги окончательно завоевал доверие барабанщика и заручился его поддержкой. «Я его почти не знал, но уже был в нем уверен», – говорит Лэй. Через несколько телефонных звонков Сэм выяснил, что его бывшему харперу Биг Уолтеру Хортону нужен ударник, и пригласил Игги остановиться у себя.

4

Игра слов: give a clap – «похлопать», а на сленге – «заразить гонореей».