Сарматы. Рать порубежная

– Меня объявили вором. Путь в Пантикапей был для меня закрыт. Я стал искать помощников, чтобы добыть для тебя меч, но моим поискам помешали… Пираты напали на одно из прибрежных селений, в котором мне довелось ночевать, взяли меня в плен. Я пытался склонить на свою сторону их главаря, но он счел мой рассказ ложью, придуманной для того, чтобы избежать плена. Меня избили, а потом продали работорговцу в Синопах, тот в свою очередь продал меня в Милете римскому вельможе Сервию Цецилию. Меня спасло знание языков и то, что я понравился жене вельможи Лукерции. Она-то и настояла на покупке. Так я оказался на вилле под Капуей, откуда мне с господами часто приходилось переезжать на временное жительство в Рим. Жилось мне прекрасно. Почти семь лет я прислуживал Сервию Цецилию, а в его отсутствие ублажал Лукерцию. Но сколько бы орел ни летал в небе, когда-нибудь ему все равно придется опуститься на землю… – Харитон стер слюну с подбородка. – Сервий заподозрил жену в измене, и отправил меня в Нижнюю Мезию[31] к своему брату Публию Цецилию, служившему в Четвертом Скифском легионе. Публий обрадовался такому подарку, так как алу – конный отряд римлян, которым он командовал, нередко выдвигали к границе империи, и он нуждался в человеке, знающем языки племен, что живут к северу от Эвксинского моря. Публий, суровый воин, любящий порядок и имеющий скверный характер, а потому мне у него приходилось нелегко. Когда терпение кончилось, я бежал в Ольвию, а затем через земли роксолан в Танаис.

Митридат усмехнулся, покачав головой, сказал:

– Наверное, Одиссею, царю Итаки, возвращаясь из-под стен Трои, не пришлось так много путешествовать и пройти столько испытаний, сколько выпало на твою долю.

– О царь, с прибытием в Танаис испытания мои не закончились. Даже пройдя многие тяготы и лишения, я не забыл слова, данного юному царевичу Митридату.

– Хвала твоей верности, Харитон.

– Я недостоин твоей похвалы, высокородный! Позволь твоему рабу продолжить?

– Продолжай.

– В Танаисе я познакомился с Намгеном, родственником Зорсина – верховного скептуха сираков.

– Котис говорил мне о нем. Зорсин присылал его для переговоров в Танаис.

– Вот ему я и поведал о сокровищах амазонок. О чудесных свойствах меча я умолчал. Намген позарился на львиную долю добычи и согласился мне помочь. Мы взяли с собой триста сиракских воинов и отправились во владения амазонок. Нам удалось застать их врасплох. Но амазонки, многие из которых оставили далеко позади свою молодость, оказали отчаянное сопротивление. Мы потеряли половину наших воинов. И все же мы добрались до входа в пещеру с сокровищами. Всех женщин-амазонок мы убили, вход защищали только предводительница Уштара и ее дочь Кауна, родившаяся от меня. Уштара держала в руке меч Сарматии. Я видел его ранее. Раз в год, весной, амазонки выносили меч из пещеры и поклонялись ему. Я попытался уговорить Уштару и Кауну сдаться. И Уштара ответила мне… Ее ответ остался на моем лице… Стрела Намгена поразила ее, когда они попытались скрыться в пещере. В ответ Кауна метнула дротик. Чудо спасло сирака от смерти. Намген был ранен… Сиракские воины ворвались внутрь пещеры и захватили сокровища, но ни меча Сарматии, ни Кауны они не обнаружили… Позже мы нашли потайной выход из пещеры. Воины обыскали близлежащие горы, но никого не нашли.

– Значит, меч утерян навсегда?

– Нет, мой повелитель! Боги благоволили ко мне. Случилось так, что я оказался с Намгеном в Танаисе в день прибытия твоего брата Котиса в город. Там мы случайно столкнулись с Кауной. Меч был при ней. Мы пустились в погоню, и когда мы догнали ее, этот волчонок Умабий вступился за нее. Намген решил отомстить ему и перехватить его отряд на обратном пути из Танаиса в стан Евнона. Но Кауна снова помешала нам. Меч остался у этой девчонки.

– Девчонка твоя дочь, и, судя по твоим словам, достаточно смелая.

Злобная гримаса исказила и без того уродливое лицо Харитона.

– Продолжай. Я слушаю тебя.

Совладав со своими чувствами, Харитон продолжил:

– Намген слышал, как Котис приглашал Умабия отправиться весной в Рим.

– Я понимаю, что сам ты предстать пред очами моего братца побоялся.

– Помня крутой нрав мальчика Котиса, которого мне довелось обучать, я не сомневался, что он тут же казнит меня за воровство.

Митридат ухмыльнулся:

– Ты прав, Котис бывает вспыльчив и крут, но обладает холодным и расчетливым умом… Продолжай.

– До Пантикапея их обещал доставить купец Ахиллес Непоседа. Поэтому я ждал в Танаисе. Это была единственная возможность вновь увидеть Кауну. Предчувствие меня не обмануло. Она появилась с Умабием. Корабли Ахиллеса отплыли на следующий день, и я не успел что-либо предпринять. На денежные средства, что остались у меня от сокровищ амазонок, я нанял корабль и последовал за ними. И вот теперь хочу сообщить, мой повелитель, – меч Сарматии в Пантикапее! – последние слова Харитон произнес, почти захлебываясь слюной. Спешно стерев влагу с бороды, он добавил: – Кауна среди телохранителей послов Евнона. Меч у нее. Забери его!

– Мне он не нужен.

– К-как, к-как же так? Ты же хотел… – Левый глаз Харитона округлился, веко правого задергалось.

Митридат рассмеялся. Подавив в себе смех, сказал:

– Я был глупым юнцом и верил в чудеса, но, как видишь, повзрослел. А ты? Неужели ты до сих пор веришь, что при помощи вещи, пусть даже это оружие, можно стать царем? – Смех Митридата вновь растекся по пустому залу. – Власть или передается по наследству, или ее добиваются. Добиваются умом, силой, хитростью, а зачастую подлостью и предательством, и никакой чудесный меч не поможет, если ты лишен способностей. Многие, будучи не царского рода, всходили на трон благодаря своим способностям. Вспомни персидского царя Кира Великого, македонцев Селевка и Птолемея, или моего деда Асандра, отвоевавшего Боспор у понтийского царя Фарнака. И не только в этом причина. Портить отношения с аорсами сейчас мне невыгодно. Так что труды твои оказались напрасны. Но я ценю твою верность, и чтобы возблагодарить тебя за перенесенные лишения, оставляю тебя служить при дворе. Ты будешь получать достойное жалованье.

Харитон, радостно воскликнув, в третий раз повалился на пол:

– О царь, моя благодарность к тебе безмерна!

Он был счастлив – это то, к чему он стремился. Харитон понимал, что с такой внешностью ему вряд ли удастся стать царем, и возможность быть вельможей повелителя Боспора его обрадовала. Ко всему прочему отказ Митридата от меча развязывал ему руки. Он сам завладеет чудодейственным оружием, а там, кто знает… Царь Македонии Филипп, отец Александра Великого, тоже был одноглаз. А Митридат, сам того не зная, подарил ему надежду. Он сказал:

– Ты должен послужить мне. Я сомневаюсь в верности Котиса и не ведаю замыслов аорсов. Мне надо знать, что они будут делать в Риме. Я хочу послать тебя с купцом Ахиллесом вслед за ними.

– Царь, не доверяй купцу! Ахиллес в дружбе с Котисом и молодым аорсом.

– Ты еще не стал придворным, а уже начинаешь плести сети недоверия, – в голосе Митридата послышалось раздражение. – Ахиллес достойный муж и давно служит мне!

«Мне ли?» – промелькнуло в голове царя. Харитон все же посеял в его душе семя сомнения.

– Прости, повелитель!

Митридат на короткое время впал в раздумье, а затем продолжил:

– Котис умен, скрытен и недоверчив. Пошли я с ним кого-нибудь из своих вельмож, он сразу распознает в нем соглядатая, а у воинов и прислуги мало возможности добыть сведения о его действиях. Единственный, кому я мог бы довериться, это Ахиллес Непоседа, но теперь… Ты отправишься с купцом Фотием, есть у меня верный человек. Но справишься ли ты без Ахиллеса? Есть ли у тебя знакомства среди римских вельмож? Из твоего рассказа я понял, что ты был простым слугой, рабом своего хозяина.

– У каждого римского вельможи есть слуги, а у слуг есть уши, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, и язык, чтобы в нужный момент шепнуть своему хозяину то, что будет выгодно мне. У меня нет знакомых патрициев, если не считать моих бывших хозяев, и уж тем более сенаторов, но у меня были знакомые слуги и если мне удастся их разыскать, то я могу узнать многое. А если повелитель снабдит меня некоторым количеством монет, то это развяжет многие языки. И еще, мне бы не помешало письмо, свидетельствующее о том, что я являюсь посланником царя Боспора.

31

Мезия – римская провинция между нижним Дунаем и Балканами.