Страница 26 из 39
Наполеон IV был, в принципе, готов отпустить своего царственного пленника и верную ему часть военнопленных на Вену для восстановления порядка, но, сами понимаете, так быстро такие дела не делаются, тем более, в XIX веке. К тому же несколько сдавшихся венгерских командиров очень пытались внушить ему совсем другие мысли о создании Венгерского Легиона и восстановлении Венгерского Королевства с Наполеонидами во главе. Хаос и анархия в австрийских владениях все ширились и грозили перекинуться в другие немецкие монархии.
Тут, наконец, высказал свое державное слово Николай Павлович Романов. Он был сильно недоволен странной позицией венского правительства в начале его англо-турецкой войны, считая ее черной неблагодарностью после спасения Австрии от мятежных венгров в 1849 году. Поэтому он согласился с Парижем не вмешиваться в начавшуюся войну в Северной Италии в обмен на французское невмешательство в черноморские дела. Но теперь дела зашли так далеко… Пахло всеевропейской Революцией.
Высочайший Манифест 1 5 октября 1855 г.
Божиею милостию
Мы, Николай Первый,
Император и Самодержец
Всероссийский,
и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляем всенародно:
Вновь запад Европы взволнован ныне смутами, грозящими ниспровержением законных властей и христианского общественного устройства.
Безумный мятеж в Вене, анархия и безначалие, царящие ныне во всех провинциях дружественной нам Империи Австрийской, происки демагогов в союзном Королевстве Прусском и иных германских государствах угрожают ныне и нашим собственным землям, Богом нам порученной России.
Но да не будет так!
…
Далее объявлялось, что несмотря на бремя войны с Великобританской королевой и обустройства христианских народов Османской империи, царь принимает на себя и тяжкий груз наведения порядка в Австрии.
За словом тут же последовали дела.
Ридигер с двумя дивизиями, коих в нашей Реальности предполагалось направить в Бобруйск, пошли на Лемберг. Повесив по императорскому наказу по-скорому нескольких поляков из местного Краевого Национального Комитета, он стал управлять Галицией: где с помощью старых габсбургских оффициров, где руками присланных из России гражданских чиновников, а где и, правда с очень большой неохотой, через "казачьих" атаманов бунтующих под имперским орлом против панов галицийских русинов.
Более сложная задача была у князя Горчакова, того самого, который в нашей реальности командовал на Дунае, а потом, после Меншикова, в Крыму. Он, во главе сорокатысячной армии, пошел из Царства Польского через Дукельский перевал в Венгрию. Венгерское революционное ополчение еще только начало формироваться, заметных столкновений на его пути было мало и он за месяц достиг Пешта. Но тут возникли проблемы. Основной корпус, около двадцати тысяч, стоял в Пеште и Буде, а остальные войска, отрядами от батальона до дивизии, все время были в пути, в экспедициях против непокорных городов и селений. Это было похоже на образ действий корпуса генерала Веймарна в Польше в Польше против конфедератов в 1771 году. Чтобы иметь при нерешительном Горчакове того, кому он мог бы действительно безусловно доверять, кто мог бы подталкивать командующего, император послал в Буду своего сына, двадцативосьмилетнего генерал-адмирала Великого князя Константина Николаевича.
Еще одна армия, около тридцати тысяч, пошла прямо через Краков на Вену. Командовал ею генерал Лидерс, тоже, как и Ридигер, известный по Венгерскому походу 1849 года. При немнаходились младший брат императора Франца Иосифа двадцатитрехлетний Максимилиан (тот самый, в нашей Реальности несчастный мексиканский император), и его ровесник, еще один сын Николая Павловича Великий князь Михаил Николаевич. Русские определенно рассчитывали на то, что эрцгерцогский титул и всем известные либеральные симпатии Максимилиана Габсбурга помогут утихомирить австрийскую столицу. Собственно, так и было. Однако, Национальный Совет во главе с с известным биологом, Викарием Империи революционного 48-го года, только что прибывшим из женевской эмиграции Карлом Фогтом, выехал из Вены, но не разбежался, а перебрался в недалекий Линц, где образовалось что-то вроде армии из эмигрантов, венских революционеров и добровольцев, собиравшихся со всей Германии. Русские не вступали без надобности в бой с этим воинством, да и оно само не рвалось, так что установилась в Нижней Австрии российская военная власть, а в Верхней Австрии и Тироле — что-то вроде республики, формально претендовавшей на управление всем Германским Союзом.
Упомянем еще пятнадцатитысячный корпус генерала Липранди, к концу ноября добравшийся до Аграма-Загреба и соединившийся там с ополчением и несколькими австрийскими регулярными полками, сохранившими верность Габсбургам под командой знаменитого бана Хорватии Елачича. Передовые пикеты корпуса вступили в контакт с занявшей в сентябре Триест и Фиуме французской дивизией Барагэ д'Илье. Больше нигде армия Наполеона IV и армия Николая I пока не соприкасались. Отношения были взаимно вежливыми, но, так сказать, без большой сердечности. И последним пока нужно назвать двадцать три тысячи пехотинцев и казаков, пришедших в Прагу и Карлсбад под командой Николая Муравьева. Эти, конечно, тут же разогнали оба пражских революционных совета, славянский и немецкий, были, в общем довольно радушно приняты чехами, настороженно — местными немцами. И все время чувствовали смутную угрозу с северо-запада, от митинговавшего прусского ландвера, да и от замерших в ожидании дальнейшего регулярных армий северогерманских княжеств.
Всего, значит, в австрийские владения было направлено около ста тридцати тысяч русских войск. Откуда? То-то, что — "Oткуда?".
По спискам в штатах регулярных войск числилось перед войной к началу 1853 года 27 745 генералов и офицеров и 1 123 583 нижних чина. Плюс в иррегулярных казачьих и инородческих войсках 3 647 генералов и офицеров плюс 242 203 нижних чина. Всего, значит, почти миллион четыреста тысяч военных. Сравним это с сухопутными армиями наших противников в Крымской войне. У французов было 430 тысяч человек, у британцев — 150 тысяч, у турок — 290 тысяч, у сардинцев — 118 тысяч. Всего, значит, 988 тысяч генералов, офицеров и нижних чинов. И при этом, как мы знаем, никак не получалось дать в Крым, на самый важный театр военных действий Меншикову и сменившему его Горчакову более войск, чем было в экспедиционном корпусе союзников.
Ну, во-первых, это столько числилось. Если же вычесть огромное количество нестроевых, лежащих в госпиталях, просто "мертвых душ", дающих дополнительный доход своему командиру, инвалидные роты и неспособный к военным действиям Корпус внутренней стражи… по разным оценкам, реальная русская армия насчитывала от пятисот тысяч до миллиона. Ну, возьмем тысяч девятьсот. Это уж, кажется, максимум максиморум.
Во-вторых, уж очень велика империя, много границ и морских берегов, их надо прикрывать. На всю войну Андреевский флаг уступил море флагу Святого Джорджа, укрывшись в гаванях Севастополя, Кронштадта и Свеаборга. Пришлось держать в Финляндии, окрестностях Петербурга, Прибалтийских губерниях триста тысяч бойцов. Это при том, что в 1854 году сухопутных войск на Балтике у англо-французов только и было, что дивизия Барагэ д'Илье, вполне справившаяся с поставленной перед ней задачей, занявшая Аландские острова, взявшая крепость Бомарзунд и тут же увезенная назад во Францию. А в 1855-м армейских союзники туда и вовсе не послали, ограничились только эскадрой Дандаса и Пэно. Но понятно, железных дорог нету, ушлешь войска на юг, а тут рраз — и привезли десант на своих проклятых пароходах. Пока они пешком назад добредут. А население — финны, шведы, немцы, латыши, эсты — кому тут доверять? А Санкт-Петербург, а Зимний дворец, Царское Село… Государь Император, двор, министерства, высшее общество. Наверное, поценнее, чем Севастополь.