Ход королевы

В прошлое воскресенье, пока все пели, она за час, проведенный в подвале, выучила, как ходят разные фигуры. Бет успела отметиться на перекличке, а ее дальнейшего отсутствия в часовне никто не заметил, потому что к ним на занятия приходила группа девочек из детского хора с другого конца города. Но с географией все обстояло иначе: Бет страшно боялась мистера Шелла, хотя была одной из лучших учениц в классе.

Голос уборщика прозвучал все так же бесстрастно:

– Сейчас или никогда.

– У меня география…

– Сейчас или никогда.

На то, чтобы принять решение, Бет хватило одной секунды. Она давно приметила за печью деревянный ящик из-под бутылок с молоком и теперь поставила его, перевернув вверх дном, с другой стороны доски, села и сказала:

– Ходи́те.

Мистер Шейбел обыграл ее в четыре хода. Как она узнала впоследствии, эта комбинация называлась «детский мат». Все произошло очень быстро, но на географию она все же опоздала – на целых пятнадцать минут, – и сказала, что была в туалете.

Мистер Шелл стоял у доски, уперев руки в бока.

– Кто-нибудь из юных леди видел данную юную леди в уборной для юных леди? – обвел он взглядом класс.

Раздались задушенные смешки, но никто не поднял руку, даже Джолин, хотя Бет уже дважды солгала ради нее.

– А сколько из вас, юные леди, посетили уборную для юных леди перед уроком?

Снова зашелестело хихиканье, и вскинулись три руки.

– Кто-нибудь из вас заметил там Бет? Может, кто-то имел счастье наблюдать, как она моет свои очаровательные ладошки?

Ответа не последовало. Мистер Шелл повернулся к доске, на которой успел написать список товаров, экспортируемых Аргентиной, и добавил слово «серебро». На мгновение Бет поверила, что все обошлось, но тут он, по-прежнему стоя спиной к классу, бросил через плечо:

– Пять штрафных.

Десять штрафных баллов означали порку кожаным ремнем. Удар ремнем она пока что могла почувствовать только в своем воображении, но на миг оно разыгралось до такой степени, что Бет представила себе боль в виде языков пламени, охвативших самые нежные части ее тела. Она поднесла ладонь к груди, нащупала на дне кармана «матроски» спрятанную утром таблетку, и страх начал утихать сам собой. Бет вызвала в памяти футляр для зубной щетки – длинную прямоугольную пластмассовую коробочку; сейчас в этом футляре, который покоился в ящике маленькой железной тумбочки у кровати, было еще четыре пилюли.

Той ночью Бет вытянулась в постели на спине. Таблетку в руку она еще не взяла. Лежала и прислушивалась к ночным звукам, замечая, как они становятся все громче по мере того, как глаза привыкают к темноте. В конце коридора, у стола, мистер Бирн завел беседу с миссис Холланд, и тело Бет мгновенно напряглось, едва она их услышала. Прищурившись, девочка уставилась в темный потолок прямо над собой и попыталась мысленно нарисовать на нем игральную доску с белыми и зелеными квадратами. Затем расставила на доске шахматные фигуры в начальной позиции: ладьи, кони, слоны, ферзи, короли и ряды пешек перед ними. Перенесла пешку белого короля на четвертую линию, сделала ответный ход черными… Получилось! Это было легко. Она продолжила воображаемую игру, воспроизводя партию, которую проиграла уборщику. Опустила коня мистера Шейбела на поле в третьем ряду и теперь отчетливо видела эту фигуру на бело-зеленой доске, словно проступившей на потолке приютской спальни.

Ночные звуки становились все тише, превращаясь в гармоничный фон, в белый шум. Бет лежала в кровати счастливая и играла в шахматы.

В следующее воскресенье она предотвратила «детский мат» с помощью коня на королевском фланге. Ей пришлось сотни раз прокрутить в голове проигранную партию, прежде чем восприятие очистилось от злости и унижения – они схлынули, оставив на доске в ночном виде́нии чистые, омытые фигуры. Когда Бет в воскресенье села играть с мистером Шейбелом, решение у нее уже созрело, и ход конем она сделала, как во сне. Приятно было коснуться настоящей фигуры, ощутить в руке миниатюрную лошадиную голову. А как только Бет опустила коня на поле, уборщик мрачно воззрился на него, затем взял за голову своего ферзя и поставил шах королю Бет. Она уже была готова к этому – видела такой ход на потолке ночью, лежа в кровати.

Уборщику понадобилось четырнадцать ходов, чтобы загнать в ловушку ее ферзя. Бет попыталась играть дальше, лишившись этой фигуры и проигнорировав смертельную потерю, но мистер Шейбел перехватил ее руку, когда она потянулась к пешке.

– Признай поражение, – хрипло потребовал он.

– Поражение?

– Оно самое, девочка. Когда вот так теряешь ферзя, надо сдаваться.

Бет посмотрела на него с недоумением. Он отпустил ее руку, взял черного короля и положил его плашмя на доску. Фигура покатилась вперед, назад и замерла.

– Нет, – сказала Бет.

– Да. Ты проиграла.

Ей захотелось чем-нибудь его ударить.

– Вы не говорили мне о таком правиле.

– Это не правило, а требование спортивной этики.

Теперь она поняла, что мистер Шейбел имеет в виду, но ей это не понравилось.

– Я хочу доиграть до конца, – заявила Бет, взяла своего поверженного короля и поставила его обратно на поле.

– Нет.

– Вы обязаны закончить партию.

Уборщик вскинул бровь и поднялся со стула. Бет еще никогда не видела его стоящим во весь рост в подвале – только в коридорах, когда он подметал полы, или в классах, где он мыл доски. Сейчас ему пришлось слегка сгорбиться, чтобы не упереться головой в потолочную балку.

– Нет, – повторил он. – Ты проиграла.

Это было нечестно. Бет плевать хотела на спортивную этику – она жаждала играть дальше и победить. Сейчас победа нужна была ей больше всего на свете, никогда и ни о чем она так в жизни не мечтала, поэтому произнесла слово, которого еще ни разу не говорила после смерти матери:

– Пожалуйста.

– Партия окончена, – отрезал уборщик.

Бет в бешенстве уставилась на него:

– Ах ты ужратый…

Она не договорила – мистер Шейбел засунул руки в карманы и медленно процедил:

– Больше никаких шахмат. Выметайся.

Будь она выше ростом… Но этого преимущества у нее не было, так что Бет встала и побрела к лестнице. Уборщик молча проводил ее взглядом.

Во вторник, подойдя с губками для доски к двери в подвал в конце коридора, она обнаружила, что дверь заперта. Бет дважды толкнула ее бедром, но створка не поддалась. Тогда она постучала – сначала тихо, потом громко. Из подвала не донеслось ни звука. И это было ужасно: Бет знала, что мистер Шейбел – там, сидит перед игральной доской, что он просто злится на нее с прошлой партии, но поделать ничего не могла. Когда она принесла губки обратно в класс, мисс Грэм даже не заметила, что они остались грязными и что ученица отсутствовала меньше обычного.

Бет ожидала, что в четверг произойдет то же самое, но ошиблась: дверь оказалась открыта, а когда девочка спустилась по ступенькам, мистер Шейбел вел себя так, будто ничего не случилось. Фигуры уже были расставлены. Она торопливо почистила губки и уселась напротив уборщика за доской. Мистер Шейбел сделал ход пешкой, стоявшей перед королем, в тот самый момент, когда Бет вошла. Она тоже подвинула королевскую пешку на два квадрата вперед и в этот раз была намерена не допустить ни единой ошибки.

Уборщик быстро ответил на ее ход, Бет отреагировала незамедлительно. Игроки не обменялись ни словом – молча продолжали игру. Девочка ощущала, как нарастает напряжение, и ей это нравилось.

На двенадцатом ходу мистер Шейбел пошел конем куда не следовало, и Бет удалось продвинуть свою пешку в шестой ряд. Уборщик вернул коня назад – этот ход был для него бесполезным, и Бет, увидев, что происходит, почувствовала лихорадочную дрожь. Она обменяла своего слона на коня. А потом снова продвинула пешку вперед. На следующем ходу эта пешка должна была стать ферзем.

Мистер Шейбел некоторое время смотрел на доску, затем сердито протянул руку и опрокинул своего короля. Оба по-прежнему молчали. Это была первая победа Бет. Напряжение куда-то исчезло, и его место заняло восхитительное чувство, которого она не испытывала еще ни разу в жизни.