Страница 6 из 15
Мистер Баттеруорт и мистер Прайс делают обход отделения дважды в неделю, и непременно тогда, когда случается какая-нибудь катастрофа. На их обходах даже врачи-резиденты выглядят испуганными, потому что внезапно сами оказываются на линии огня, а их решения относительно лечения пациентов, сделанные в течение недели, подвергаются придирчивому разбору. Хотя наша Кошелка Сью и не самый дружелюбный на свете персонаж, во время этих обходов мне становится ее жалко. Консультанты (ходят слухи, что они говорили, будто ей лучше сидеть дома и воспитывать детишек) либо ее чихвостят, либо вообще не удостаивают вниманием. Старой Кошелке наверняка нелегко такое выносить, особенно с учетом того, что большую часть рабочего времени ей приходится проводить в операционной, трудясь под их критическим оком. Консультанты появляются также в конце своих дежурств, проводя завершающий обход. Довольно странно думать, что у них тоже бывают дежурства, ведь они, подобно полководцам, руководящим армией из укрытия, обычно предпочитают держаться подальше от поля боя. Все срочные операции проводит дежурный хирург, а консультанта вызывают только в случае осложнений. Поговаривают, что однажды мистер Баттеруорт явился в больницу в тапочках, допивая какао из термокружки. Боже меня упаси от такого зрелища!
Сегодняшний завершающий обход был поистине чудовищным. При свете дня незначительные дурацкие ошибки, сделанные мной в ночную смену, приобретали беспощадную очевидность. Почему я не назначил этот анализ крови? Почему назначил этот? Где снимки этого пациента? Я что, вообще не отправил его на рентгенографию? В теории мы должны быть единой командой, в которой врач, ординатор и интерн, дежурившие прошлую ночь, поддерживают друг друга. На самом же деле консультант задает вопрос и смотрит на врача, который оборачивается и смотрит на ординатора, который оборачивается и смотрит на интерна, который упирается глазами в пол. Единственное, что помогает тебе пережить обход, – мысль о том, что следующий еще не скоро.
Воскресенье, 24 августа
Завтра снова дежурство. Не успеваешь прийти в себя после сражения, как начинается следующее. Флора дежурит в выходные. Теперь мне ясно, что станет в будущем с нашей компанией: когда я свободен, остальные либо работают, либо отсыпаются после дежурства, когда я работаю, у них выходной. Договориться о встрече невозможно, остается слоняться по квартире, пытаясь припомнить времена, когда мы жили нормальной жизнью.
Решив, наконец, что-то сделать с кучей грязной одежды на полу, которая разрослась до таких размеров, что ей скоро можно будет присвоить собственный почтовый адрес, я обнаруживаю, что стиральная машина вышла из строя. На нынешней стадии приходится всерьез задуматься о том, как соорудить себе наряд из занавески в цветочек, чтобы было в чем появиться на обходе в понедельник. Руби, очнувшаяся от четырнадцатичасового беспробудного сна (в какой-то момент я уже решил, что она впала в кому), – на грани апоплексического удара.
– Дурацкая штуковина! – кричит она, колотя машинку ногами.
Всю субботу мы сидим дома, дожидаясь сантехника, который звонит в пять, чтобы сообщить, что наш вызов придется перенести на будни, и добавляет, что работает с девяти до пяти.
– Но в будни мы все на работе, – объясняю я.
– Ну так отпроситесь.
С трудом удерживаюсь от того, чтобы поведать ему, что у нас не бывает времени отлучиться в туалет, не говоря уж о том, чтобы уйти с работы ради визита сантехника.
Пока я говорю по телефону, Руби прибегает к крайним мерам: яростно раскачивает машинку взад-вперед. Внезапно та взвывает, содрогается и возвращается к жизни.
– Руби, ты гений! – восклицаю я, обрывая разговор с сантехником.
– Как тебе это удалось?
– Понятия не имею, – отвечает она, наблюдая, как наши вещи крутятся в барабане.
Реши теперь Руби, что интернатура для нее – это слишком, она вполне сможет заняться починкой стиральных машин. Платят там наверняка лучше, да и график неплохой.
Понедельник, 25 августа
Миссис Керриган не спится. Обидно, что понимает она это только ближе к трем часам ночи, и еще обидней, что именно мне сестра решает позвонить с просьбой выписать ей снотворное. Сестры подозревают, что ей просто хочется поговорить. Раньше я никогда не назначал снотворные, но радость новизны, когда делаешь что-то в первый раз, поблекла уже пару недель назад.
Я иду к миссис Керриган, которая сидит с прямой спиной на кровати и читает вчерашнюю газету. Хорошо бы у нее имелись любимые таблетки, чтобы не пришлось копаться в справочнике.
– О, мне все равно, доктор, какие вы сочтете подходящими, – отвечает она на мой вопрос.
– А какие вы принимаете обычно? – спрашиваю я, отчаянно желая, чтобы она просто назвала лекарство, я бы его назначил и успел вздремнуть до утреннего обхода в семь часов.
– Видите ли, обычно у меня нет проблем со сном. Были только раз, на почве стресса, когда мы переезжали. Вам когда-нибудь случалось переезжать?
Миссис Керриган явно страдает от одиночества: я немедленно узнаю, что муж ее скончался 12 лет назад после сорока лет брака; детей у них не было; готовить на одного не так и легко, а кстати, как я считаю, Кэрол Вордерман правда настолько умная, и так далее, и тому подобное.
Я присаживаюсь на краешек ее кровати. Это первый раз, когда мне удается присесть, за последние 15 часов; ноги страшно болят, так что я втайне от миссис Керриган сбрасываю обувь в предчувствии нескорого освобождения.
Сигнал пейджера заставляет меня очнуться. Похоже, я только что задремал прямо перед миссис Керриган. Интересно, у меня слюна не капала на галстук? Она, похоже, ничего не заметила и продолжает многословно расписывать тяготы готовки на одну персону. Я не совсем понимаю, какое отношение к этому имеет Кэрол Вордерман.
– Извините. Придется ответить.
Может, это шанс удачно отделаться: разговорчивая пациентка с бессонницей и энциклопедическими знаниями по кулинарии – настоящий кошмар врача-практиканта. Я перезваниваю по номеру на пейджере. Сестра на другом конце провода сильно встревожена. Похоже, у одного из пациентов в отделении почечная недостаточность, моча не отходит целую ночь. Неотложный случай.
Только без паники, уговариваю я себя, отчего немедленно начинаю паниковать. Бегом бросаюсь в сторону отделения, где находится пациент с почечной недостаточностью, потом возвращаюсь, чтобы обуться. В сериале «Скорая помощь» такого не бывает. Стоит мне добраться до отделения, как пейджер срабатывает снова. У другого пациента, в другом конце госпиталя, вырос уровень калия. Снова неотложный случай. Застываю на месте. В спокойной, размеренной атмосфере университета нас учили, как действовать при неотложных случаях, и мы покладисто зубрили наизусть протокол. Однако никто не объяснял, какая неотложность экстреннее остальных. Высокий уровень калия приводит к остановке сердца – это плохо. Но и почечная недостаточность тоже не сахар. Сонливость мою как рукой сняло. Бегу в первое отделение, быстро просматриваю карту пациента, даю начальные указания. Разворачиваюсь и бросаюсь сломя голову в другое отделение; стук моих шагов эхом разносится по пустым коридорам. Бегаю туда-сюда какое-то время, ничего не успеваю, лишаюсь последних сил и тут обращаю внимание, что пациентам вроде бы не становится хуже, что вызывает определенные подозрения. После перерыва возвращается медсестра.
– О, извините, у него нет почечной недостаточности, моча отходит нормально. Просто забыла внести это в карту сегодня вечером.
Она смеется, а я, запыхавшийся, с кучей бумаг, прижатых к груди, в сбившемся на сторону галстуке и торчащей из штанов рубашке, почему-то не вижу тут ничего смешного.
– Прошу прощения, это шестое отделение, хотела вам сказать, что анализы на калий оказались старыми, их вложили в карту по ошибке. Вчера анализ брали повторно, все в норме. Еще раз извиняюсь.
По пути назад в дежурку вспоминаю про миссис Керриган и заглядываю к ней.