Подмосковье. Парадокс Рузы

– Что происходит? Что случилось? Куда все врачи подевались? – причитала она.

– Не знаю, родная. Но теперь я рядом, все хорошо. Мы тебя заберем.

– А с остальными что делать? – спросил Бродяга.

Словно в ответ, истерично визжащая женщина вдруг соскочила с кресла и бросилась прочь с обезумевшим взглядом.

– Виктор! Поймай ее, приведи в себя! – крикнул Захар одному из солдат.

Тот бросился за сумасшедшей. Вернулся через пару минут бело-зеленый, как больничная побелка.

– Добежала до конца коридора, – еле выдавил боец из себя. – Прыгнула. Ее там…

Дальше он сказать не смог, уставился в пол. Сержант сжал ему плечо, подошел к сталкеру.

– Это мутанты? – спросил тихо Зарубин у Бродяги, кивнув на копошащееся под креслом существо.

– Обычно такие дети рождаются у сталкеров, кто часто ходит в Зону, – ответил тот и посмотрел выразительно на Дмитрия. – Только вот тут уже Зона. А в Зоне люди не рождаются, док.

Машка, тихо охнув, стала оседать в руках мужа, теряя сознание. Дмитрий спешно хлопал ее по щекам. Захар уже рыскал в шкафу с лекарствами, пытаясь найти нашатырь. У второй роженицы отошли воды. На пол шлепнулся еще один волосатый комок. Женщина смолкла. У Дмитрия волосы шевелились от ужаса на голове. Мир перед глазами на миг потемнел. А потом в нос ударил запах нашатыря.

– Держитесь, товарищ ученый, – произнес Захар, сам едва сдерживая дурноту. – Выбираться отсюда пора. Мы тут носилки нашли.

– Остальных сможем с собой взять?

– Эти две девушки погибли. Ту, из первой палаты, с собой забираем. Она вроде на сохранении тут лежала. Срок рожать не подошел еще.

Солдаты притащили носилки, погрузили туда полубесчувственную от происходящего Машку, накрыли одеялом, свалили на край носилок кучу простыней, набранных по палатам, и понесли свою ношу как можно быстрее и бережнее по коридору. Доктор шел рядом, крепко взяв супругу за руку.

– Доберемся до нормальной больницы, и все будет хорошо, – убеждал он жену.

– Не успеем, Димочка, – прошептала она в ответ. – У меня уже воды отошли, когда все началось, только раскрытие медленно идет. Это все, что успел мне врач сказать.

Они выбрались из больницы, зашагали прочь по улицам Рузы. Сталкер, шедший впереди, время от времени оборачивался, тревожно смотрел на приближение странного грозового фронта.

– Куда мы идем, Бродяга? – поинтересовался Зарубин. – Когда мы уходили из Института, непонятно было, на сколько километров расширилась Зона. Я к тому, в ту ли нам сторону надо?

– Вопрос резонен. Насколько скакнула Зона, и я не знаю. И сколько по ней идти придется – тоже. Но чувствую, что нам точно туда. – Он указал в юго-восточном направлении. – По-другому все равно никак не выяснить. Ногами измерять придется.

– Хорошо, я всего лишь уточнил, – сказал Захар. – Будем знать направление.

Через полчаса, после того как они вышли из Рузы, закричала от схваток жена Дмитрия.

– Что ж, чему быть, того не миновать, – произнес сталкер и замер. – Останавливаемся.

Он посмотрел на сержанта, на солдат.

– Конечно, сержант, вам решать, но я бы посоветовал вам выбираться вместе с девушкой. Имя у нее символичное – Надежда. Может, повезет и пройдете Зону.

– Все так плохо, сталкер? – спросил Захар.

– Я такого никогда не видел, не знаю, что нас ждет.

Он обернулся к надвигающейся буре.

– Лучше уж тогда держать круговую оборону, шансов будет больше.

– Против аномалий – вряд ли, – отозвался сталкер. – Но решайте сами. Я остаюсь.

– Тогда и мы тоже, – сказал Зарубин.

– И я, – робко сказала девушка. – Я тоже со всеми.

– Ну вот, Надежда с нами, уже неплохо, – пошутил проводник. – Прорвемся теперь!

Они осмотрелись в поисках укрытия. Ничего лучше, чем небольшой овражек, по дну которого бежал ручей, они не нашли. Принесли носилки туда. Бродяга тщательно осмотрел место стоянки, убедившись, что никаких аномалий рядом не наблюдается. Да и на расстоянии тоже.

– Так, парни, вам лучше не смотреть! Отойдите, – распорядился он. – И ты, док, тоже. Не стоит. Мне Надя и сержант помогут. Сержант?

– Помогу, – глухо отозвался Захар.

Крики Маши переросли в стоны. Надежда стояла рядом, гладила ей голову и плакала сама от переживаний. Суровый Бродяга на несколько долгих, растянувшихся в вечность минут превратился в заботливую няньку, ласково уговаривающую девушку отмучится побыстрее.

– Ну вот и все, молодец! – сказал наконец сталкер. – Отдохни теперь, поспи.

У Дмитрия все заледенело внутри. Он так и не услышал крика младенца – только учащенное дыхание жены. На плечо ученому легла тяжелая рука Бродяги.

– Сын у тебя, док. На вид все нормально, возьми, не бойся, – и протянул ему маленький сверток.

– Жив? Не кричал ведь, – едва выговорил Дмитрий.

– Ему криков вокруг хватило, решил не шуметь больше, – отшутился Бродяга. – Не переживай, такое бывает, я слышал. Дышит нормально, глаза открыл. Возьми же.

Лазарев принял сверток, посмотрел на маленькое спокойное, будто только что со сна, лицо, с трепетом коснулся крошечной руки.

– Как твое имя, Бродяга? Можно твоим именем назвать? – взволнованно спросил Дмитрий.

– Александром меня звать, – проворчал сталкер, но явно был польщен.

– Ох, спасибо, дядя Саша, теперь бы выбраться только, – сказал молодой ученый, глядя на приближающуюся муть.

– Не сглазь, док.

Прошло два часа томительного ожидания.

Мальчишка между тем все-таки раскричался. У Дмитрия, несмотря на напряженную обстановку, как гора с плеч свалилась.

– Есть захотел. Дело за женой твоей теперь. Пусть кормит. – Бродяга одобрительно кивнул, а сам с тревогой все чаще поглядывал на приближающийся фронт.

Лазарев протянул малыша жене. Но Машка, хоть проснулась уже, сидела теперь с отсутствующим взглядом. Внутри Дмитрия вновь поднялась тревога.

– Маша, Машенька, ты как, родная? Все хорошо?

Девушка рассеянно кивнула.

– С малышом все хорошо, возьми.

– Давайте я помогу. – К ним подошла Надя, взяла орущего младенца, приложила к груди новоиспеченной мамочки.

Та машинально обхватила сверток, прижала к себе. Но все так же смотрела куда-то в пустоту, словно сквозь стену.

– Все хорошо будет, у нее шок еще, – прошептала Надя Дмитрию.

А через час их накрыло штормом. В пыльной красноватой мгле воздух наэлектризовался, подрагивал маревом и вспыхивал зелеными искрами. Волосы у всех стояли дыбом.

– Дядя Саша, – прошептал Захар, подойдя к сталкеру. – А я в книжке читал, еще школьником, что когда волосы наэлектризовываются, вот как сейчас, молния бить будет…

– Типун тебе на язык, сержант.

И в тот же миг громыхнуло так, что у всех чуть не разорвало барабанные перепонки. Люди инстинктивно бросились на землю, зажали уши. Молнии продолжали лупить где-то совсем близко. Через минуту, показавшуюся вечностью, с начала жуткого светопреставления Бродяга, Захар и Дмитрий отважились высунуться из оврага. Молнии били в расположенное в ста метрах от них озерцо. Камыш сгорел мгновенно. А от воды валил пар, застывающий в воздухе на высоте человеческого роста сахарной ватой.

– Что за чертовщина? Никогда подобного не видел, – проворчал Бродяга, недоуменно пялясь на аномалию.

Молнии начали стихать, а от «ваты» во все стороны стали разрастаться прозрачные кристаллы. С новой силой задул ветер. Молнии били уже где-то далеко, а новую, созданную Зоной аномалию затянуло дымкой. Все трое сползли обратно на дно оврага, с опаской продолжая следить за красным небом. Зарубин приказал солдатам достать сухие пайки из вещмешков и разделить среди всех, дать всем напиться из фляжек. Дмитрий с тревогой смотрел на жену, снова заснувшую вместе с ребенком, на ее измученное, бледное лицо, и ему почудилось, что что-то в ней изменилось.

Небо между тем над ними темнело, наступала ночь. А шторм все еще продолжался. Неистово свистел над головой ветер, в горле першило от пыли, респираторы забились и больше не спасали, слезились глаза. Дмитрий думал, какой мерзостью они успеют тут надышаться, прежде чем выбраться, и выйдут ли вообще после этого из Зоны.