Королева пламени

— Ваше величество, мы держим плацдарм в милю глубиной. Брат Соллис отправил разведчиков. Они не встретили значительных вражеских сил, хотя видели конные патрули. Больше информации мы добудем, когда выгрузим оставшихся лошадей.

— Верней, тех, что уцелели, — вставил барон Бендерс. — Треть наших лошадей заболела и умерла в море. Лошадям плохо в трюмах.

— Здешние края богаты фермами и плантациями, — сказала Лирна. — Я не сомневаюсь, что мы скоро отыщем замену. Но до того, милорд, боюсь, вашим рыцарям придется сражаться пешими.

— Это, наверное, чтобы они нашли другой повод для ворчания, — пробормотал барон себе под нос, и королева решила сделать вид, что не расслышала.

— Что с воларским флотом? — спросила она у владыки кораблей.

— Никаких признаков, ваше величество. Но вряд ли они ушли далеко. Наверное, зализывают раны и ожидают подкреплений.

— Так не дайте им подобной роскоши. Потому я именую вас владыкой флота. Транспорты пусть наискорейшим образом возвращаются в Королевство за подкреплениями и припасами. Вы же соберите все военные корабли и без устали преследуйте врага.

— Да, ваше величество. Нам бы очень поспособствовало, если бы леди Алорнис отправилась с нами. Нужно больше горючего для ее машин, а мои ребята вряд ли сумеют составить правильную смесь.

— Госпожа Королевский творец не расположена к возвращению. Постарайтесь сами, — проговорила королева.

Затем она обвела собрание взглядом, посмотрела каждому в глаза, чтобы убедиться в решимости людей — и в том, что они видят свою королеву сильной и решительной.

— Армия должна быть уже завтра готова к походу. Мы выступаем на Волар. Несомненно, их императрица наслаждается воображаемой победой. Я надеюсь в самом скором времени рассеять ее заблуждение.

Сидя на скамье в шатре брата Келана, Алорнис то и дело вздрагивала. Если стоны и вскрики раненых и тревожили ее, она не показывала виду, глядела равнодушно и пусто, как тогда, в битве.

— Ведь Рива погибла? — спросила Алорнис.

— Ее корабль разбился в шторм, — ответила Лирна. — Мы нашли выживших, но о ней никаких известий. Я знаю, что вы были близки с госпожой правительницей, и приношу соболезнования. Нам будет очень не хватать ее духа и ее меча.

— Я всегда хотела расспросить ее про осаду, очень хотела, — проговорила Алорнис. — Но не смогла. Ей было больно вспоминать. А я все удивлялась, как настолько добрая душа могла учинить то, что ей приписывают в Алльторе. Это была не та Рива, которую я знала. А теперь…

Алорнис умолкла, посмотрела на свои длинные проворные пальцы, двигающиеся будто бледные пауки.

— А теперь бы она не узнала меня.

Лирна протянула к ней руку, осторожно убрала выбившийся локон со лба — и поразилась холоду кожи.

— Миледи, тысячи людей живы благодаря вам.

— И тысячи мертвы.

Брат Келан протянул Алорнис кубок с чем-то горячим и сладко пахнущим.

— Снотворное, миледи.

— Я не хочу спать. Я увижу их снова.

— Снов не будет, обещаю, — улыбнувшись, сказал он и вложил кубок в ее руку.

Несмотря на многочасовую беспрерывную работу, Келан оставался бодрым и, казалось, не обращал внимания на смрад, заполнивший полевой госпиталь, и на залившую рясу кровь.

— Вы можете помочь ей? — спросила королева.

— Ваше величество, я помогу ей заснуть. Я могу дать ей средства для успокоения растревоженного разума и на время привести ее в чувство. Но я уже видел подобную душевную хворь. Она растет в тех, кого заставили делать невыносимое. Если она пришла, то уже не уйдет. Я бы посоветовал как можно скорее вернуть госпожу Алорнис в Королевство.

— Нет! — крикнула та и вскочила, стиснула кулаки, кинулась к королеве и брату Келану. Равнодушие на лице сменилось упрямой злостью. — Нет, я остаюсь здесь! — выговорила она заплетающимся языком и обмякла.

Лирна успела подхватить ее.

— Ваше величество, мы с вами зажжем еще множество огней, — прошептала Алорнис, когда Лирна укладывала ее на скамью. Алорнис закрыла глаза и чуть слышно пробормотала: — Так много чудных прекрасных огней…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ваэлин

Волчий народ раскопал свои каноэ, когда истончилась сплошная белая гладь, окружавшая остров. Вскоре лед распался на куски под лучами молодого солнца, и через пару дней остались только особо упорные льдины, плывущие на юг. Лодки Волчьих людей изготавливались из выдолбленных древесных стволов и сильно отличались размерами. Большинство могло нести не более четырех человек, некоторые вмещали по десять, но еще три были таких размеров, что казалась удивительной сама их способность держаться на воде.

— Их вырубили из красных деревьев, растущих на юге, — объяснил Альторек, когда огромное каноэ толкали к стапелям. — Эти деревья вырастают как горы за двадцать человеческих жизней. Лишь раз в поколение Волчий народ позволяет себе срубить такое дерево. Тогда бывает большой праздник.

Смысл настолько огромной лодки быстро прояснился, когда Асторек завел своих волков в каноэ и те уселись, глядя с подозрением на другие стаи. Шаманы напряглись, застыли, сосредоточившись. Волки вели себя спокойно, лишь время от времени кто-то поворачивал морду к соседней стае и тихонько угрожающе рычал. Но шаман двигал рукой — и волк тут же умолкал, возвращался к прежней покорности.

Ваэлин понял, что без шаманских команд волки тут же превратятся в диких зверей, и снова поразился мощи Одаренных этого народа. Они ведь использовали Дар часами напролет и не уставали.

— Это не та сила, — сказала подошедшая Кираль.

С ней пришел и ее кот. Согласно лонакскому обычаю, она не дала имени зверю. Но другие Одаренные тут же прозвали кота Одноухим. Он вел себя скверней всех остальных котов, любил жалобно выть в ночи и шипел на всех людей, кроме Кираль. Ваэлина он приветствовал коротким рыком и держался поблизости от хозяйки. Ваэлин пугал его.

— Это умение, рожденное веками практики, — поздоровавшись с Астореком, добавила охотница. — Наши Дары полезны, но мы можем выжить и без них. А этих людей убил бы лед, если бы не Дар. Потому они выучились управлять им, делиться им, расходовать лишь нужное количество силы. — Не спуская глаз с Асторека, она грустно улыбнулась. — Должно быть, мы им кажемся неуклюжими детьми.

Ваэлину и Одаренным достались места на огромной лодке, а сентаров и гвардейцев рассадили по малым каноэ. К весеннему переезду соорудили несколько новых, чтобы вместить и гостей. Бедняга Шрам дрожал, и, чтобы успокоить его в лодке, пришлось скормить ему горсть ягод. Боевой конь уже начал привыкать к постоянному присутствию волков, но тесное соседство множества зверей испытывало терпение бедняги.

— Ну, давай, старина, спокойнее, — попытался утешить его Ваэлин и почесал коню нос.

Но Шрам сегодня был не в настроении, скалил зубы, тряс головой и неотрывно смотрел на сгрудившихся волков.

— Позволь мне, — сказала Дарена и прижала ладонь к лошадиной шее, закрыла глаза, сосредоточилась.

Конь тут же утихомирился, опустил голову, заморгал, довольный.

— Я показала ему стойло дома, — объяснила Дарена. — Он сейчас думает, что он там.

— Миледи, ваше мастерство растет.

— Да, немного, — согласилась она и посмотрела на ближайшего шамана, старика с выдубленным непогодой лицом, неподвижно стоявшего рядом с пятью волками. — Но я сомневаюсь, что мы сможем хоть когда-нибудь сравниться с ними. Чтобы достигнуть их мастерства, нужна целая жизнь.

Все, кроме шаманов, по очереди садились на весла, два с лишним часа черпали воду широкими лопастями. Как обычно, Лоркан принялся ныть и жаловаться, хотя ему-то грести не составляло большого труда. Лоркан вытянулся, спина стала прямее, расправились плечи. Несмотря на его ворчание, Ваэлин не сомневался: вздорный мальчишка, встреченный в Пределах, потерялся среди войны и страшного путешествия по льду, и появился мужчина. Хотя он все еще украдкой то и дело бросал взгляды на Кару и вздыхал — единственное, что осталось от прежнего Лоркана.