Королева пламени

— Ты не понимаешь. Когда я коснулся его, когда получил свой Дар, я заглянул в тот мир… и что-то посмотрело на меня — огромное и голодное.

Ваэлин глядел на залитое потом лицо Союзника, вытаращенные глаза. Нет, теперь он не лжет. Ваэлин хотел потребовать объяснений, но Лирна схватила Союзника за кисть и сказала:

— Так давайте же накормим его.

И прижала ладонь Союзника к камню.

Не было ни звуков, ни свечения из глубин камня, не шевельнулся даже застоялый воздух подземелья. Союзник с присвистом вдохнул и застыл. Его глаза потухли, черты утратили всякое выражение.

Они еще немного подержали его. Лирна пытливо всматривалась в его лицо. Наконец Ваэлин отпустил его и отошел, Френтис и Лирна тоже. То, что было Союзником, осталось у камня, замерло, бессильно опустив руки.

— Ну ладно, — сказала Рива и постучала носком ботинка в камень, — с этим-то что будем делать?

— Теперь горцы не будут дружелюбными, — предупредил Ваэлин.

— Лучше они, чем большая вода, — буркнул Альтурк.

Он набросил попону на спину коня, закрепил седельные мешки. Талесса в последнее время заметно хромал. Рана заживала медленно, и то лишь благодаря мази брата Келана — единственному, что талесса согласился принять в подарок от мерим-гер.

— К тому же у нас есть тот, кто может говорить за нас, — добавил Альтурк и кивнул в сторону Асторека, прощавшегося с Френтисом.

Бывший куритай изрядно встревожил и позабавил придворное общество, когда предстал перед Лирной. Он не поклонился, но церемонно объяснился в любви и предложил руку и сердце. Королева терпеливо выслушала длинный перечень побед, извинения за то, что не предоставил головы врагов в доказательство, и пылкие заверения в том, что он, Лекран, в случае согласия на брак добудет нужное количество голов менее чем за пять лет. И пусть он поплатится своей головой, если нарушит клятву.

— Всего тысячу голов? — совершенно искренне удивилась королева, нарушив повисшую после Лекрановой речи неловкую тишину. — Пусть будет три, и тогда я всерьез рассмотрю предложение. А пока я могу сделать вас капитаном моей гвардии и послом к вашему народу. Идите в горы и скажите им, что дни охоты на рабов окончены и мы хорошо заплатим за металл, который нам предложат.

— Ты и в самом деле хочешь еще раз пройти через лед? — спросил Ваэлин.

— Шаман сказал, что в летние месяцы это проще. А история получится замечательная, — ответил Альтурк, затянул подпругу и добавил: — Она была доброй женщиной. Я с гордостью расскажу ее историю, и пусть ее поместят в библиотеку Малессы. Она из лонаков, а мы не забываем наших кровных, невзирая на имена, которые они выбрали для себя.

— Спасибо, — сказал Ваэлин.

Талесса вскарабкался на лошадь, взялся за дубинку, хмуро глянул на Ваэлина из-под мохнатых бровей.

— Однажды… — тяжело произнес он.

— Я знаю, — перебил Ваэлин. — Однажды лонаки сбросят мерим-гер в море.

— Нет. Однажды лонаки исчезнут — рассеянные, перебитые в войнах или смешавшие кровь с мерим-гер до такой степени, что забудутся наши истории. Так будет и с сеорда, и с эорхиль, и с людьми льда, и с горцами. Теперь я вижу это. Малесса пыталась укрыть нас от судьбы, и мы стали будто камни на горном склоне. Но горы всегда дрожат, и камни падают.

Талесса и его сентары ускакали по северной дороге. Ваэлин долго смотрел им вслед. К нему подъехал Мудрый Медведь верхом на Железном Когте и сказал:

— Пойдем с нами. Это скверное место, полное вони и жара. Оно слишком далеко от зеленых огней.

— Я скоро увижусь с тобой у Зеркального залива, — пообещал Ваэлин.

Шаман лишь улыбнулся, выговорил-выщелкал что-то на своем непостижимом языке, и Железный Коготь заковылял по дороге.

Пришла Мишара и ткнулась носом в руку Ваэлина. Кираль стояла рядом, Асторек — поодаль, с волками. Она не обняла на прощание, даже не улыбнулась. Ее шрам был почти незаметен под ярким солнцем. Давока сложила руки на груди и угрюмо потупилась. Они долго прощались и даже поссорились напоследок.

— Когда я гляжу на вас, моя песнь переменчива, — наконец сказала Кираль. — В ней слишком много нот, и светлых, и темных. Я не знаю, по какому пути вы пойдете. Когда мы впервые встретились, было не так.

Мишара лизнула напоследок его ладонь и побежала за медведем, игриво куснула его в круп. Медведь раздраженно зарычал.

— Когда мы увидимся снова, надеюсь, песнь станет ясней, — сказал Ваэлин и посмотрел на радостно машущего Асторека. Волки дружно завыли. — Я рад, что песнь привела тебя к счастью.

— Будет здорово снова поохотиться вместе, — сказала Кираль, посмотрела в последний раз на Давоку и уселась в седло.

Ваэлин глядел вслед, пока за всадниками не улеглась пыль. Но и после того еще долго слышался волчий вой.

— Я обещал, что вернусь, — хотя тот, кому я обещал, сейчас мертв, — взваливая на плечи свой мешок, сказал Френтис. — Аспект Арлин велел мне устроить там совместную с Пятым орденом миссию.

Ваэлин шел вместе с Френтисом по пристани и думал о том, что Вера по-прежнему жива. Несмотря на все узнанное о месте за Порогом и об Ушедших, Вера остается и даже пытается расти.

— К тому же королеве куда легче дышится, когда меня поблизости нет, — добавил Френтис.

Тут спорить не приходилось. Королева вела себя до крайности холодно в присутствии брата Френтиса. Она слишком хорошо помнила финальный разговор брата с императрицей. Но Френтис был тем, кто начал и возглавил Великое освобождение. Среди бывших рабов Френтис слыл чуть ли не полубогом. Повсюду освобожденные кланялись ему, бежали к нему со словами искренней благодарности, несли подношения. И не все его почитатели были освобожденными рабами. Многие свободные видели, как ради их спасения Френтис сражался с арисаями.

— Если вдруг тебе надоест орден, знай: для тебя всегда отыщется место в Пределах, — сказал Ваэлин.

— Брат, и ты знай: вряд ли настанет день, когда мне надоест орден, — ответил Френтис.

Они остановились невдалеке от трапа. Френтис посмотрел на лица тех, кто ожидал на корабле. Сестра Иллиан сурово глядела на него. Волосатый капитан обменивался похабными шутками с бывшим рабом. А безумный Ренсиаль стоял на костылях и смотрел на Ваэлина так, будто силился вспомнить имя. Ваэлин подумал, что у Френтиса теперь есть свой, самый настоящий орден, и, хотя и обрадовался за брата, ощутил легкий укол зависти.

— Кираль сказала, что ты пытался спасти императрицу, — проговорил Ваэлин.

— Однажды мы прошли через всю империю, убивая налево и направо, переплыли океан, и я убил короля. Однако я был спасен. Отчего бы не спастись и ей?

— Она была монстром. Брат Холлан сказал мне, что, по его оценкам, приказы императрицы погубили полмиллиона воларцев.

Френтис помимо воли потянулся к груди, потрогать место, где прежде были шрамы.

— Она была тем, что из нее сделали, — как и я. И в глубине сердца я знаю, что она могла бы стать… лучше.

Он вымученно улыбнулся. Братья обнялись на прощание. Френтис шагнул на трап, но остановился на нижней ступеньке.

— Передавай привет сестре, — сказал он. — Знаешь, сны по-прежнему приходят ко мне. Не каждую ночь, но часто. Она приходит ко мне, и теперь с ней гораздо легче.

Он снова улыбнулся и поднялся на корабль. Последняя гончая Веры прыгнула к нему, радостно лизнула в лицо. Френтис отошел от борта и скрылся из виду.

Двор королевы занял бывшую резиденцию советника Арклева, солидный особняк посреди большого, обнесенного высокими стенами сада. В особняке был внушительный зал приемов. В многочисленных комнатах расположилась армия клерков, обрабатывавших кипы бумаг и писем из разных концов бывшей империи, вдруг ставшей частью Королевства. Проблем обнаружилось множество, от голода на юге до объявлений о независимости на востоке, где благодаря дальновидности губернатора еще уцелели воларские войска. Он вывел армию на продолжительные маневры и тем избегнул императорских гонцов, привозивших приказы об отставке и казни.