Королева пламени

Граф Марвен нахмурился. Из всех командиров он питал наибольшую неприязнь к лорду Аль-Гестиану. Насколько королева знала, эта вражда зародилась еще во время экспедиции в Альпиранскую империю, на войне в пустыне.

— Нужно избегать очевидных подходов, — ответил Аль-Гестиан. — За дорогой будут наблюдать. Известия о нас за несколько дней достигнут Волара. Если посылать силы на север, то лишь с диверсионными целями.

— А самим тем временем барахтаться в грязи, — пробурчал граф Марвен.

— Никакой дождь не вечен, рожден он Тьмой или нет. Если мы не можем идти через грязь, не сможет и враг.

— Истинный наш враг — время, — сказала королева. — Каждый день нашего бездействия позволяет императрице стянуть дополнительные силы к Волару. Владыка битв, обнародуйте приказ армии повернуть на север с завтрашнего утра. Все, милорды, за работу.

Когда Лирна вернулась в свой шатер, Алорнис снова рисовала. Она склонилась над мольбертом и лихорадочно чиркала углем по листу. Днями Алорнис возилась с установленной на повозке баллистой и почти ни с кем не разговаривала, а вечером рисовала. Лишь тогда в ее лице появлялась жизнь, загорались глаза, губы неслышно шептали. Похоже, Алорнис вспоминала — но, судя по рисункам, лучше бы она накрепко забыла. На пергаменте горели корабли и люди, матросы, раскрыв в беззвучном крике рот, падали в штормовое море. Каждую ночь — лист за листом нескончаемого ужаса.

— Она хоть что-нибудь ела? — сбросив набрякший водой плащ, спросила Лирна у Мюрель.

— Только немного каши, ваше величество. И то Давоке пришлось впихивать силой.

Лирна присела рядом с Алорнис. Та лишь едва заметным кивком приветствовала королеву. Уголь беспрерывно скреб по пергаменту. Лирна с облегчением отметила, что на этот раз из-под руки госпожи Королевского творца выходила не обычная мастерски прописанная сцена кровопролития, а портрет. Алорнис несколькими точными скупыми линиями обозначила лицо, затем прорисовала глаза — с суровым прищуром, темные, понимающие, упрекающие. Глаза, которые королева хорошо помнила.

— Твой брат любит тебя, — сказала королева и коснулась руки Алорнис.

Та заметно дрожала.

— Это мой отец, — не отрывая взгляда от рисунка, пояснила Алорнис. — У них одинаковые глаза. Он тоже любил меня. Возможно, если Вера права, он сейчас видит меня. Может быть, сейчас он меня любит больше, чем раньше. Ведь мы с ним теперь похожи, правда? Он тоже однажды убил огнем многие тысячи людей. Когда он постарел и пришли болезни, он иногда метался в кровати и кричал, видел кошмары и просил прощения.

Лирне отчаянно захотелось схватить ее, встряхнуть, дать пощечину, заставить вернуться ту веселую задорную девушку, которую она встретила в Алльторе. Но королева посмотрела Алорнис в глаза и поняла, что та девушка ушла навсегда, сгорела в огне вместе со множеством людей.

— Миледи, примите ваш снотворный настой, — сказала Лирна и осторожно, но решительно выдернула у нее из пальцев уголь. — У нас завтра трудный переход, вам следует выспаться.

К дороге добрались за три дня, хотя путь на север был едва ли лучшим, чем прямо к Волару. На третий день дождь ослаб. Брат Келан докладывал о многих случаях болезни, известной как «нога стражника», развивавшейся от постоянного погружения в воду: кожа становилась будто губка. Уже на всех повозках сидели солдаты с серыми измученными лицами, с толстыми, спасающими от влаги повязками на ногах. Потому все вздохнули с облегчением, когда вышли к дороге, удивительному шедевру инженерного гения, ни в какое сравнение не идущему с грязными канавами, носящими название «дорог» в Королевстве. Заметив плавный изгиб полотна, позволяющий дождю стекать на обочины, Лирна подумала:

«Эх, Мальций, если бы ты видел это, то выскреб бы всю сокровищницу, лишь бы протянуть через страну подобное чудо».

— По такому мы пройдем тридцать миль в день, — топнув ногой по брусчатке, с довольной усмешкой объявил граф Марвен. — А когда распогодится, то и больше.

— Обязательно разведайте окрестности, — посоветовала Лирна.

Она понимала, что не очень-то разумно указывать очевидное своему владыке битв, но слишком уж ее встревожили слова Аль-Гестиана. Конечно, на этой дороге обязательно встретится враг. Вопрос только, где и в каком количестве.

— Конечно, ваше величество, — заверил граф.

Еще через три дня дождь наконец прекратился совсем. Когда спала серая пелена, открылся приятный пейзаж, покатые холмы и широкие долины, заросшие пышной травой, — и почти никаких поселений. Лишь временами попадались оставленные обитателями небольшие виллы.

— Весь скот забит, посевы сожжены, — доложил через два дня брат Соллис.

Он с братьями прочесал окрестности, не встретил врага, но обнаружил массу свидетельств того, что приближение армии не осталось незамеченным.

— Все колодцы испорчены трупами животных, временами попадаются и человеческие тела, сплошь старики, судя по обличью — рабы, — добавил брат.

— Существовало ли более мерзкое человеческое племя? — скорбно качая головой, произнес лорд Адаль.

Он тоже водил свою гвардию на разведку и принес столь же печальные известия.

— То есть поживиться нам нечем, — заключила Лирна.

— Ваше величество, припасов нам хватит до Волара, — сказал брат Холлан. — А там мы, несомненно, отыщем припасы по окончании, э-э, наших дел.

— Ваше величество, с вашего позволения, я хотел бы спросить о характере наших дел в Воларе, — произнес лорд Норта.

Лирна посмотрела ему в глаза. Как обычно, лорд не отвел взгляда.

— Мы заставим ответить по справедливости тех, кто принес зло на землю Королевства, и примем меры, чтобы оно не явилось снова.

— Ваше величество, вы говорили это и раньше. Но, позвольте узнать, как же вы будете призывать к ответу? Вы соберете суд?

— Что-то я не припомню судов в Алльторе, — тяжело глядя на лорда-маршала, проговорил Антеш. — И я знаю, что в Варинсхолде тоже не было судов.

Лорд Антеш редко говорил на совете и на марше не отходил от своих солдат. Кумбраэльцы были мрачны и молчаливы после того, как леди Рива пропала вместе со старым командиром стражи и столь многими земляками. Кумбраэльцы приветствовали королеву едва заметными кивками либо вообще лишь раздраженно глядели на нее. Все знали, что Лирна отправила на смерть Благословенную госпожу. Но их злость на королеву намного перевешивала всепоглощающая ненависть к воларцам, рожденная в Алльторе и в тысячах мест, где зверствовали враги. Теперь к ненависти добавилась еще и лютая жажда мести. Кумбраэльцы видели в госпоже Риве духовную связь с Отцом, с Его любовью и заботой. Уж конечно, Отец благословит все, сделанное ради мести за свою Леди.

— В Алльторе не было судов, потому что воларцы — отвратительный мерзкий народ, выросший в жестокости и убийствах, — мрачно проговорил Норта. — Но мы-то считаем себя разумными и справедливыми людьми. Неужели сейчас мы забудем о наших добродетелях?

— Мужество и упорство — тоже добродетели. Наш народ желает, чтобы мы обеспечили его будущее. А этого не добиться мягкосердечием, — напомнил барон Бендерс.

— Я прошел Пределы, я пересек Королевство и за несколько месяцев забрал больше жизней, чем за всю мою жизнь в Ордене, — сказал Норта. — Я вел мой полк сквозь битвы, огонь и лишения, потому что считал наше дело справедливым и правильным. И моя жена одобряла то, что я делал. Но я не хотел бы посмотреть ей в глаза, возвратившись с руками по локоть в крови людей, истребленных без разбора.

Он посмотрел на аспекта Каэниса. Тот не хотел глядеть на брата, сидел, уставившись на карту.

— Брат, а как же ты? Неужели ты согласен запятнать Веру кровью невинных?

Аспект не сразу ответил, но потупился, погруженный в размышления. А когда он наконец посмотрел на Норту и заговорил, его голос был полон сожаления — но тверд:

— Императрица и ее государство — лишь орудия страшного врага. Нам всем известно это, хотя мы и не отваживаемся говорить такое вслух. Я знаю природу нашего врага. Победить его мы сможем лишь приложением всех без остатка усилий. Мы должны сделать все для победы. Если ради победы я стану убийцей — что же, я приму и звание, и вину. Брат, если мы падем, тебе не к кому будет возвращаться.