Лабиринт

-Взрыв? Что там могло взорваться?

-В том то и дело – ничего. Констебли считают, что это была диверсия. Кто-то специально изготовил взрывное устройство и установил его на фабрике.

-Уже есть версии, кто это мог быть?

-У констеблей – нет. Зато у меня есть. Буквально неподалеку находится фабрика господина Нормейера, которая как раз таки занимается изготовлением автоповозок.

-Давят конкурента?

-Хуже. Нормейер - двоюродный кузен Альфреда Лонгфеллоу. Скорее всего, они хотят получить территорию фабрики. Вашего отца нет, все состояние буквально повисло в воздухе, и если постараться, его можно растащить за бесценок. Мне уже приходили предложения по поводу продажи шахт. Особенно мертиловой. Выгодных предложения, надо сказать.

-Отказались?

-Разумеется. Ведь это не моя собственность.

-Вашей честности можно только позавидовать.

-Честности? Ты хоть знаешь, что со мной будет, если вскроются подобные дела? Я неплохо живу и не хочу отправиться на рудники или куда похуже. Нет уж, я слишком люблю и дорожу своим положением. В подобных делах лучше быть честным, если не хочешь оказаться где-нибудь на дне Бера с цементом на ногах.

Меня подобное заявление немного удивило, но уточнять не стал.

-И стоило мне отказать, как на одной из угольных шахт случился обвал. Случайность? Сильно сомневаюсь… - вздохнул господин Пелрой.

-Много жертв?

-Достаточно. И ведь за всех придется платить компенсации семьям. И это только то, что произошло совсем недавно. А ведь и до этого хватало неприятностей, но ваш дядя Уоррен как-то ухитрялся их решать. А теперь его нет… - поверенный замолчал, задумчиво опустив взгляд на бумагу перед ним. – Скажу честно, Виктор, над вашей семьей, словно проклятье висит. Или кто-то очень влиятельный решил от вас избавиться. Можно совет?

-Слушаю.

-Продавайте все, Виктор. Продавайте шахты, продавайте фабрику, продавайте мясной комбинат. Последний, к слову, единственный функционирует без особых проблем на протяжении всех лет. Продавайте это все. Берите деньги и езжайте куда-нибудь на юг. К примеру, в Коску. Вырученных денег хватит, чтобы прожить до конца жизни, если, разумеется, не транжирить ими направо и налево. Среди высших кругов власти идет передел влияния, помяните мое слово. Не ввязывайтесь во все это.

-Спасибо за заботу, - поблагодарил я господина Пелроя, беря перо и подписывая бумагу. Почти сразу он дал мне ещё несколько, окончательно заверив мое вступление в наследство. – Но я, пожалуй, сам попробую во всем разобраться.

-Ваше право, Виктор, но, пожалуйста, берегите себя. Не хочу быть тем, кто похоронит всю семью Торнов.

Глава 24. Собственность

Кабинет господина Пелроя я покидал в весьма смешанных чувствах. Помимо текущих проблем, связанных с Лабиринтом, таинственным Вольфгангом и работодателями Санни, прибавились и проблемы наследства. Как все это разгребать самому, я не имел ни малейшего понятия. Отец, да и дядя тоже, не раз пытались ввести меня в дела семьи, но я был упрямым ослом и считал, что мне слишком рано забивать голову подобным, а теперь бежать уже некуда. Проблемам придется смотреть в лицо.

Но все они казались сущими пустяками по сравнению с первым месяцем выживания в Лабиринте.

Немного пораскинув мозгами, решил домой не ехать. Вместо этого попросил у секретарши поверенного разрешение воспользоваться телефоном и позвонил домой. На звонок ответила Санни, у которой, как выяснилось, почти не было опыта использования подобным устройством. Та доложила, что дома все в порядке, и Сильвия пока не вернулась.

-Когда они с Мерселом прибудут, то пусть дождутся меня. Возникло одно небольшое дело.

Положив трубку, я вышел на улицу, взглянув на серое небо. Хорошая погода в Харконе - редкость, но сейчас я радовался даже моросящему дождю. Всегда лучше, когда над головой небеса, а не один нескончаемый потолок.

Поймав мальчугана с газетами неподалеку, сунул ему сальт, а сам взял свежий вестник, чтобы почитать в дороге. Поймать возницу не составило никакого труда. Продиктовав ему адрес каретной фабрики Торнов, я забрался внутрь повозки.

Первым делом открыл передовицу и лишь хмыкнул. Прошло пять месяцев, а за это время в газетах мало что изменилось. «Обогащённый мертилиум опасен! Рабочие смертельно больны!», «Око Небура наносит новый удар!», и ещё целая куча довольно «желтушных» заголовков. Один краше другого. И все же первый меня заинтересовал. Пусть конкретно я не собирался организовывать полное производство по обогащению мертилиума, но я почти всегда носил его близко к телу, и прочитанное не слишком порадовало. В статье говорилось, что тот опасен, и призывалось бойкотировать его использование.

По мнению журналистов, обогащённый мертилиум был крайне ядовитым. Что длительный прямой контакт с ним приводит к страшным последствиям, и в качестве доказательств были приведены фотографии некоторых работников фабрики, начавших страдать от необъяснимой болезни. Прежнего меня, наверное, от вида гнойников и уродств, скорее всего, замутило бы, но я остался к этому абсолютно бесстрастен.

Разумеется, фабрика все отрицала.

С Оком же ничего нового. Очередное убийство в бедном квартале. Никаких свидетелей. Жертвой стал десятилетний мальчик и две женщины. В этот раз журналисты решили не вставлять шокирующих изображений.

Пробежавшись по другим заголовкам, я не увидел ничего, что представляло бы для меня интерес, и отложил газету.

Мысли вначале крутились вокруг «наследства», что оставили на меня родители и дядя Уоррен, а затем они почему-то скакнули к Эмме. Когда вчера мы вернулись с Сильвией, то моей знакомой дома уже не оказалась. Она ушла и оставила после себя короткое письмо, в котором не дала ни намека на то, где именно её искать.

А найти хотелось. Не столько из-за какой-то привязанности, сколько чтобы отблагодарить. Там, в Лабиринте, она была обузой, и я откровенно пользовался её телом, предоставляя защиту. Вполне себе хороший обмен. И ещё вчера мне было все-равно встретимся, ли мы ещё когда-нибудь.

Но вот пройдясь по городу, вдохнув свежий осенний воздух Харкона, я неожиданно осознал, что Эмма была чем-то большим, чем просто спутницей. Она стала источником надежды. С её появлением моя жизнь изменилась в лучшую сторону. Вначале чувства и ощущения, которые казались давно забытыми, а затем и выход.

И вот я тут. Еду в карете, как ни в чем не бывало. Любуюсь небом, которое, думал, никогда больше не увижу, и какая-то частичка меня была уверена, что в этом есть заслуга Эммы. Словно она стала моим талисманом.

Хотелось найти её и просто отблагодарить.

***

Дорога заняла чуть больше времени, чем я думал. Хотел вздремнуть, но старые привычки давали о себе знать. Любой посторонний звук или даже самая маленькая кочка заставляли меня вздрагивать, а рука инстинктивно тянулась к черному клинку, с которым я по-прежнему не расставался.

Наконец показался кирпичный забор, окружающий нашу фабрику. Вон и табличка сообщает, что это моя собственность. Расплатившись с возницей, я направился к воротам, окидывая взглядом здание фабрики, возвышающееся над оградой.

-Тут нужен капитальный ремонт, - и говорил это я без учета того, что где-то тут произошел взрыв. Само кирпичное здание переживало не лучшие свои деньки, и пусть на вид оно было крепким, уж слишком походило на заброшенное. Куча побитых окон, выцветший кирпич.

Ещё до того, как я дошел до ворот, заметил кое-что странное. Если быть точным – тишину, которой явно не должно быть возле рабочей фабрики. Пусть тут и случилось несчастье, но господин Пелрой сообщил, что та сейчас работает. И, тем не менее, не было слышно ни звука пилорамы, ни стука молотков.

Ворота оказались заперты на цепь. Что примечательно – заперты изнутри, следовательно, внутри точно кто-то должен быть.

-Эй! Есть кто!? – громко крикнул я, но ответа не дождался. Подождав ещё около минуты, я плюнул на все и перебрался через двухметровый забор. Моя фабрика, что хочу, то и творю, хотя получить дробью от какого-нибудь сильно бдительного сторожа не слишком-то хотелось. Это меня вряд ли убьет, но с восстановлением могут возникнуть проблемы.