Страница 5 из 8
– О чем расспрашивают? – не поняла я.
– Когда родился, когда первый раз поцеловался. Ну что ты, не понимаешь, что ли?
– Понимаю, понимаю. И что дальше?
– Каждые пятнадцать минут люди меняются местами, переходя от столика к столику.
– Ну и в чем смысл этих рокировок?
– А в том! – Танька округлила глаза. – Среди такого количества мужчин наверняка найдётся один подходящий!
Я помолчала, внимательно рассматривая разноцветные кучки на своём столе. Затем сдвинула всё это добро на край, положила чистый лист бумаги посередине и начала выводить на нем узоры.
– Ты чего это, Жень? – Танька зачарованно следила за моей рукой.
– Не мешай, я так думаю, – произнесла я, не поднимая глаз.
– А-а-а, – протянула моя приятельница. – Что, помогает?
– Думать? Ага. На, попробуй.
Я подвинула ей другой лист и дала в руки карандаш. Танька замерла, смешно наморщив лоб.
– А чего рисовать-то?
– Да что рисуется, то и рисуй, – промычала я.
– Ага, – задумчиво пробормотала Татьяна. И провела один малюсенький штришок. – Не, я так не умею, как ты!
Она бросила карандаш на стол и улыбнулась.
– Жень, ну что, сходим на вечеринку, а?
– Отчего не сходить, – медленно произнесла я, продолжая рисовать, – сходим, конечно. Чего мне терять, терять уж нечего. Приду, поглазею на людей. И мне польза, и тебе весело.
– Точно! – обрадовалась Танька. – Завтра же и пойдём!…
ГЛАВА 5
…Вот так и получилось, что на этой самой вечеринке, за одним из столиков, я увидела Геннадия. И влюбилась, что называется, по уши. Почти с первого взгляда.
А Таньке Гена не понравился. Это я теперь понимаю, почему, а тогда мне казалось, что подружка просто мне завидует. Ещё бы, такого красавца подцепила!
– Женька, ты что, не видишь, какой он жадный?
– Кто, Геночка?
– Ого, он у нас уже Геночка?
Мы стояли с ней у барной стойки и смотрели на Геннадия, который мило мне улыбался с другого конца зала. Его чёрные глаза весь вечер наблюдали за мной, и мне так это нравилось, что сердце выскакивало из груди от счастья!
– С чего ты взяла, что он жадный? Вот скажи, с чего? – пристала я к подруге.
– Дура ты, Женька! – постучала себя по голове Татьяна. – Ты что, не помнишь, как у него дрожали руки, когда он рассчитывался за твоё вино?
– Фи, выдумала тоже! – я облегчённо улыбнулась. – У него руки дрожали от волнения, что он рядом со мной!
– Ну-ну, – процедила Танька. – От волнения, конечно, от чего же ещё!
Она резко спрыгнула с крутящегося стула и исчезла куда-то. Я опять посмотрела на Геннадия. Какой же он милый! Эти блестящие глаза, усы, как у настоящего капитана, и белый пиджак! Сказка, а не мужчина! Ещё более невероятным мне казалось то, что весь вечер он не сводит с меня своих взволнованных глаз. Моё сердце прыгнуло и застряло где-то в горле, когда я увидела, как этот сказочный принц, небрежно поставив на стол пустой стакан, двинулся в мою сторону.
– Женечка, куда же ушла ваша прелестная подруга, бросив вас совсем одну? Вам, наверное, невероятно скучно?
– Теперь уже нет, Геннадий, – мило улыбнулась я, посмотрев прямо в чёрные глаза. Глаза стали ещё чернее, и что-то яркое вспыхнуло вдруг в самом их центре.
– Вы позволите? – он положил руку на стульчик возле меня.
– Конечно! Садитесь, Гена. Таня, наверное, не обидится.
– Это очень великодушно с её стороны, милая Женечка! – он наклонился вперёд, и я почувствовала бесподобный аромат, исходивший от его тела. Моё сердце забилось ещё сильнее.
– Скажите, Женя, вам говорили когда-нибудь, что вы ослепительная красавица?
«Банально, Хоботов!» – промелькнуло у меня в голове, но я не обратила на свой внутренний голос никакого внимания.
– Не помню, – хихикнула я, опрометчиво откинувшись на низкую спинку. И чуть не поплатилась за это. Если бы не мой кавалер. Геннадий очень ловко подхватил меня, и я совсем растаяла, почувствовав так близко к себе мужское тепло.
– Осторожнее, Женя, не лишайте меня удовольствия смотреть на вас!
– Прям-таки и удовольствие? – кокетливо улыбнулась я.
– Конечно! – кивнул он серьёзно. – Я думаю, вы могли это заметить. Я весь вечер любовался вами.
– Правда? – прошептала я. (Боже, какая я была дура!)
– Клянусь своими усами! – он лихо закрутил усы и громко расхохотался. А потом произнёс заговорщическим шёпотом: – Женечка, может быть, уедем отсюда? Кажется, друг друга мы уже нашли, вы так не считаете?
– А… как же Танька?
– Ваша подруга всё поймёт, я уверен! Ну, не станет же она препятствовать вашему счастью, если, конечно, она настоящая подруга, правда?
– Она – настоящая подруга, – подтвердила я и покрутила головой.
Татьяны нигде не было видно.
– Ладно, я ей потом позвоню, – махнула я рукой и посмотрела прямо в чёрные зрачки.
– Пойдёмте, Женечка, всё интересное у нас с вами впереди!
Не обращая внимания на двусмысленность фразы, я радостно вскочила и, взяв под руку самого красивого мужчину на свете, пошла с ним к выходу.
И вот теперь, пять лет спустя, я наконец-то смогла по достоинству оценить предостережения моей Татьяны. Геннадий оказался невероятно скупым. А я, между прочим, считаю это одним из главных недостатков мужчины.
– Дорогая, ты прелестно выглядишь и без этих перчаток! – говорил он мне нежно, уверенно отводя от витрины магазина, совершенно не замечая моих посиневших от холода пальцев.
Вы спросите меня, неужели я сама не могла купить эти самые перчатки? Ну, конечно, могла! Собственно, и покупала! Но мне так хотелось чувствовать на себе заботу любимого человека!
Впрочем, скупость Геннадия совершенно меркла перед другим его свойством, от которого в первый же год нашего с ним общения у меня стало темнеть в глазах. Я, если честно, никогда не была очень уж радивой хозяйкой, все эти аккуратно уложенные вещи и вовремя помытая посуда всегда нагнетали на меня некоторую тоску. Геночка же оказался сущим тираном.
– Милая, опять ты положила ложки к вилкам! – выговаривал он мне, поначалу с довольно милой улыбкой. Я веселилась, наблюдая, как он перекладывал ложки из одного ящичка в другой и выравнивал их блестящие ручки. Строго в один ряд, и не дай бог, если одна из ложек чуть-чуть выступает вперёд!
– Прости, пожалуйста, совсем забыла! – казнила я себя, но тут же мимоходом цепляла рукой одно из трёх полотенец, висевших на длинной металлической трубке. Белая ткань, конечно же, предательски съезжала вниз, и, слыша зубовный скрежет за спиной, я бросалась поправлять непослушное полотенце.
«Зато он очень умный! – проносилось в этот момент в моей голове. – А ещё любит меня!»
То, что Геннадий очень трепетно ко мне относится, я знала наверняка! А как же, ведь каждую ночь с его губ срывались такие нежные слова, которых я больше никогда ни от кого не слышала! Ради этого я готова была терпеть все его мелкие недостатки. И даже не протестовала, когда Геночка заставлял меня мыть яблоки с мылом!
Я оказалась очень стойкой. И гордилась собой невероятно!
– Эх, Женька! – говорила мне Танька. – Не уважаешь ты себя! Да если бы мой муж только посмел мне указать на свои тапочки, которые я, видите ли, поставила под углом в девяносто градусов к тумбочке, а не в сорок пять, как они должны стоять, я бы выгнала его взашей этими же тапочками!
– Я сама виновата, Танюш, он мне сколько раз твердит про тапки, а я никак не могу запомнить! – краснела я.
– Тьфу, ну что с тобой разговаривать! – в сердцах восклицала Татьяна. – Смотри, подруга, сначала тапочки не так стоят, потом волосы на тебе не так расчёсаны, а там, глядишь, и женщиной ты вовсе не той окажешься.
– Ну что ты! – пугалась я. – Зачем так говоришь! Он любит меня!
– Ну-ну, – хмыкала моя подруга.
Впрочем, Татьяна как в воду глядела. И хуже всего то, что узнала я обо всём, как водится, самая последняя. И от кого узнала!
Однажды вечером я вернулась с работы измотанная, как собака. День не задался с самого утра, начавшись с порванной сумки и потерянного проездного. На работе я бегала снизу-вверх как заведённая (наш офис находится в двухэтажном особняке), и к концу рабочего дня уже еле держалась на ногах. Уставшая, с тяжёлым пакетом, в котором лежали купленные по дороге пакет молока, большая бутылка минералки, хлеб и любимые трюфельные конфеты, и с сумкой подмышкой, я открыла дверь своей квартиры ногой, с облегчением свалила поклажу на пол и замерла. Что-то было не так! В моей прихожей, в которой в последние годы был идеальный порядок, явно чего-то не хватало. Ага, любимые Геночкины тапочки, коричневые, с белой скромной полоской по краю. Их обычное место сверкало пустотой. Я замерла. И перевела взгляд направо, на вешалку. Ровный порядок вещей был нарушен и здесь. Шляпа моего Геночки, обычно аккуратно висевшая на втором слева крючке, отсутствовала, и на её месте, вольготно и весело, располагался мой синий шарфик.