Через Западный океан

– Мессер Коломбо решил оградить себя от заразы. А риск заболевания переложил на тебя. Ну и на меня тоже… когда я расплачивался с нищим, брал у него карту да еще получил плевок в лицо от больного.

Ренцо был поражен. Значит, их благородный господин принес в жертву своим великим замыслам ничтожных по своему положению, прислуживавших ему юношей. Он не пожалел их. Ради исполнения своего предназначения, которое адмирал считает промыслом Божьим, он обрек на гибель его и Чекко, двух дурачков из простонародья. Ренцо невольно задрожал от негодования. На глазах его выступили слезы. Но что поделаешь? Не предстанешь ведь перед мессером Коломбо с тяжким обвинением, не назовешь его жестоким лицемером, обрекшим на гибель его и Чекко.

– У меня по всему телу выступили какие-то подозрительные пятна, – уныло произнес Чекко. – А у тебя нет ничего такого?

– Да вроде бы пока… нет.

– Тебе повезло, малыш. Ты, может быть, останешься цел. Прошу тебя об одном… Не проговорись обо всем этом кому-нибудь из испанцев. А то мы с тобой окажемся за бортом. И, конечно, не вздумай упрекать из-за карты прокаженного нашего великого адмирала. Он вряд ли хотел нам зла. Однако поставить под угрозу плавание через Западный океан ему, конечно, даже не пришло в голову. Пусть всё будет таким, каким предназначено судьбой. И все-таки не подходи ко мне близко, братец. Наберись терпения. Увидим, что будет со мной, с тобой, с адмиралом и со всеми нами.

Тем временем путешествие происходило довольно спокойно, без каких-либо страшных происшествий. Ничто не оправдывало постоянных опасений спутников адмирала Кристобаля Колона.

Бурь не было, ветры дули умеренные. Воздух над океаном поражал кристальной чистотой и прозрачностью. Небо отблескивало в лучах солнца безоблачной синевой. И если днем не замечали ни облачка, то вечерами и ранним утром легкие облачка показывались на горизонте и окрашивались в пурпурный цвет.

Ночью наступала полная тишина в воздушном и водном океанах, как бы для того, чтобы люди на каравеллах ощутили полный покой. Такая противоположность ужасам, которые предрекали мореплавателям в Испании противники невиданного до той поры путешествия, должна была успокоить команды всех трех судов. Но их смущало то обстоятельство, что они все больше отдалялись от родной страны в направлении, до них никем не освоенном. Страх невозвратимости к оставленным берегам, где жили их близкие и родные, все больше овладевал матросами, возбуждая в них чувство болезненного волнения по любому поводу. Если дул ветер, они боялись быть унесенными слишком далеко; если же начинался штиль и океан превращался в неподвижную сверкающую поверхность, то они опасались безветренной неизменности, полной невозможности наполнить паруса движением воздуха и возвратиться назад.

Впрочем, однажды произошло такое происшествие на глазах всех трех экипажей, что они чувствовали себя устрашенными еще долгое время.

Как-то посреди дня внимательный и зоркий моряк Гутьерос пригляделся к чему-то непонятному шагах в пятидесяти от «Санта-Марии». Там недалеко от поверхности воды нечто неведомое судорожно двигалось, шипело и булькало, поднимая внезапно волну и пену. На зов Гутьероса к борту корабля сбежалась вся команда. Вышел из своей каюты адмирал с помощником де Араной и слугой Ренцо. Крикнули и на другие суда. На них тоже зашевелились, начали приглядываться к происходившему неподалеку от них.

Наконец стали различать большого кита (видимо, зубастого, хищного, наподобие кашалота) и гигантского спрута (может быть, осьминога или кальмара). Кит вцепился в туловище осьминога мощными челюстями, а чудовищный осьминог, обхватив огромными щупальцами его голову и присосавшись к ней, старался задушить врага либо всадить в него свой черный, крючковатый клюв. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Сцепившиеся гиганты океанских глубин то погружались одной омерзительно шевелящейся грудой, то вновь всплывали, продолжая сражение.

Вдруг кит собрал, наверно, оставшиеся силы и после очередного погружения высоко взметнулся из воды вместе с тушей извивающего щупальца осьминога. А затем они, так и не расцепившись, опять рухнули, подняв целый взрыв брызг, плеска и окровавленной пены, как будто в это место одновременно выстрелили десять бомбард.

Люди на каравеллах оцепенели от жуткого зрелища. Такое вряд ли видели даже самые опытные из них.

– Откуда здесь взялся кашалот? Они живут в холодных водах, – бормотал, недоуменно подняв брови, Гутьерос. – Мне случалось видеть зубастых китов, когда я плавал в молодости на одном английском судне севернее Шотландии.

– Страшилища-то… – говорили матросы, переглядываясь. – Прямо адские видения… Занесло нас на край света из-за причуд адмирала и королевы Исабель…

Но на этом зрелище не окончилось. Только что скрылись сражающиеся чудовища, как над поверхностью океана возникли треугольные спинные плавники двух огромных белых акул. Они явились издалека и неслись с поразительной скоростью, как фантастические подводные суда, узкие и стремительные, и мчались точно к тому месту, где происходила смертельная битва океанских гигантов.

– Эти акулы чуют кровь за несколько миль, – пояснил менее опытным матросам старый морской бродяга Гутьерос. – Пожалуй, они нагонят в глубине океана уставшего кита да израненного головоногого… и разорвут их в клочья своими ненасытными пастями.

– Domine, Domine… – запел «Te Deum» («Тебе Бога хвалим…») судовой патер отец Паоло. Некоторые матросы подхватили священный католический гимн. Стоя на своем высоком месте, пел с ними и адмирал Кристобаль Колон, и помощник его, родственник покойной его жены де Арана, и юноша Ренцо, прислуживающий адмиралу земляк из Геновы Великолепной.

Время от времени замечались признаки, свидетельствующие, что в направлении, куда стремилась флотилия, действительно есть земля. Это несколько поддерживало экипажи всех трех каравелл, хотя всяческие разочарования делало этих малодушных людей еще более разочарованными и раздраженными.

Уже через восемь дней после того, как суда флотилии адмирала Колона покинули Канарские острова, все увидели птиц, которые, по свидетельству знающих моряков, не встречаются слишком далеко от берега. В этой встрече узнали признак близости земли, что ободрило всех.

Однако на другой день, к вечеру, когда стало уже темнеть, высоко в небе засиял голубоватым светом большой шар. Он летел сначала очень высоко, потом стал снижаться, отбрасывая отдаленный неестественный свет на побледневшие лица матросов. Большинство из них не знало, что этот электрический шар (в просторечии называемый «метеор») бывает замечен во многих местах Земли – над морем или над горной местностью. Такое падение огненного шара опять привело многих в ужас. Несмотря на объяснения более опытных людей, некоторые опять стали требовать возвращения домой.

Еще через несколько дней по поверхности океана поплыла масса зеленой травы, причем настолько свежей, что она казалась только недавно сорванной. Экипаж трех каравелл обрадовался, видя в указанных обстоятельствах несомненное доказательство близости земли.

Но когда это явление стало повторяться и в последующие дни, спутники адмирала снова заговорили: «Ну вот, травы сколько хочешь, ее все больше изо дня на день, а земля, которую мы ищем, не появляется. Значит, это все дьявольские ухищрения: чтобы заманить нас как можно дальше и погубить».

Эти признаки близости земли уже никого не радовали, а, наоборот, вызывали у людей мрачное настроение. Снова появились птицы, считающиеся прибрежными.

Все внимательно вглядывались в даль, в надежде увидеть землю и получить денежную премию в тридцать дублонов, назначенную королевой Изабеллой тому, кто первый увидит землю. Однажды общая уверенность в близости земли стала так велика, что моряки ждали ее с минуты на минуту.

На следующее утро после трехнедельного плавания на горизонте показалась земля. Матросы загалдели, закричали и стали спорить, почти схватываясь врукопашную, кто именно первый увидел землю. Впрочем, с восходом солнца эта долгожданная земля исчезла, так как оказалась просто длинным темно-золотистым, бесследно растворившимся облаком.