Шесть дней

Конечно, он не стал есть сахар: вернувшись домой, он попытался скормить его курам, но без особого успеха – куры боялись Сашу, который гонялся за ними по всему двору, так что, заслышав его шаги, они бросались врассыпную, кто куда – кто за сарай, а кто и вовсе проворно бежал в огород, прячась в зарослях гороха, обвивавшего ряды тонких высоких прутьев.

После визита к бабушкиной подруге день пошел в обычном русле. В ожидании обеда Саша прошелся по картофельным грядкам, высматривая колорадских жуков и их красных личинок и, если находил кого, бросал в мутноватую пластиковую бутылку, которую прихватил с собой. Как раз когда он закончил ежедневный осмотр, Наташа позвала есть: проходя по двору, он опять услышал испуганное кудахтанье кур, бросавшихся наутек, и подумал, что курицы очень глупые существа.

На обед сестра разогрела вчерашние щи. Саша не любил их, но сегодня отчего-то они ему понравились: он ел их из эмалированной железной миски, украшенной васильками, и смотрел на аккуратно застеленную бабушкину кровать – стол находился в самой большой комнате в доме, где она спала. Солнце бродило по кофейному пледу и ковру, висевшему на стене, а тени от яблочных веток двигались за ним. Полуживая крупная муха лениво стучалась в стекло, оказавшись в узком промежутке между белым кружевным тюлем и окном. Уставая, она садилась на деревянный подоконник и бродила по нему взад-вперед, а Саша смотрел на нее и вдруг понял, что сейчас уже середина июля и половина лета прошла.

– Так, бери своих друзей и пойдем со мной и Стасом на дачный пруд, – сказала Наташа, неожиданно вбежав в дом: она сильно хлопнула дверью, так что рамы затряслись. – Давай, давай, не спи, пойдешь хоть искупаешься, чего тухнуть здесь.

До пруда нужно было идти через большое поле минут пятнадцать, а потом еще немного по Земляничной дачной улице. Переодевшись в плавки и голубые шорты, Саша побежал за Светой и Лешей, и уже после, все вместе, они пошли за огороды, где их встретила Наташа. Она тоже успела подготовиться к прогулке – вместо привычного джинсового комбинезона надела кружевное платье с тонкими бретельками, крупные солнцезащитные очки (подарок ее умершей мамы – они были с потрескавшейся дужкой, но все равно красивые) и взяла вязаную сумку через плечо.

– Видно, что для Стаса своего готовилась, – шепнул Алеша на ухо Сашке и цокнул языком.

Стас догнал их на полпути к пруду – запыхавшись, он приобнял Наташу одной рукой и звонко поцеловал в щеку. У него были прямой нос, большие губы и глаза миндального цвета – семнадцатилетний парень был главным красавцем в деревне, крепким и загорелым, и отлично это знал. С Наташей он обращался по-свойски, а с детьми ласково, хотя и чуть свысока, с легким пренебрежением.

– Ну что, взяли с собой газировку и картошку, а, малышня? – широко улыбаясь, спросил он, обернувшись к Саше с друзьями. – Пожарим ее, пока сохнуть будем, а может, она и так испечется в сумке, жара сегодня дикая! – он стянул футболку, перебросил ее через плечо и стал что-то шептать Наташе, которая то смеялась, то хлопала его по спине – не сильно: на загорелой коже оставались светлые следы и быстро исчезали.

После того как они искупались, Саша лежал на покрывале и обсыхал: он смотрел, как Наташа и Стас выходят из воды. Они были красивыми – и его сестра, и этот парень. Саше в его неказистом белом теле тоже хотелось быть красивым, похожим на них. Не то чтобы ему не терпелось целоваться с кем-то или, не дай бог, иметь такие же волосатые ноги, как у Стаса, но он понимал, что не ровня этим двоим, – а хотелось бы. Это чувство, помноженное на разницу в возрасте и свободу, бывшую в распоряжении Стаса, вызывало в нем зависть и приятную грусть, которую он неосознанно ощущал, перебирая в руках цветные бутылочные осколки.

Солнце пошло на убыль, и он с друзьями решил навестить их секретное место – сложив печеную картошку в рюкзак, Саша предупредил Наташу, что будет к вечеру. Они с Лешей и Светой побежали в березовую рощу, разросшуюся посреди поля между деревней и дачами. Роща была тенистой, хотя и не слишком большой – ее можно было пробежать насквозь за каких-нибудь десять минут, однако из-за плотного роста деревьев казалось, что перед тобой настоящий лес. В ней и располагался их тайник: пару лет назад кто-то вырубил здесь часть берез и решил построить дом. Дело не заладилось, хотя три стены из крепкого бруса поставить все же успели. Открытую сторону Саша с друзьями забросали тонкими поваленными деревьями, обтянули выцветшими наволочками и простынями, а крышу выложили кусками шифера.

У пустого окна, задернутого красной шторой, был обустроен стол. Из старых досок Саша сколотил несколько стульев – неказистых, конечно, но в этом и суть: здесь все было сделано своими руками. Они втроем этим гордились – особенно Света, которая играла роль хозяйки и каждый раз, когда они решали идти в рощу, таскала из дома еду для мальчишек – то мороженое, то «Сникерсы», то яблочную пастилу. Теперь все расселись за столом, и Саша вытащил из рюкзака картошку, пропахшую костром, а девочка достала пакет с воздушной кукурузой и пластиковую бутылку с темной вишневой жидкостью.

– А это что? – спросил Леша, указывая на бутылку. – Не говори, что это вино.

– Да-да, это вино, – с плохо скрываемой гордостью заявила Света, откинув назад светло-русые волнистые волосы. – Пока родители ушли, я успела немного перелить: давно хотела попробовать.

– Ну, даже не знаю, я вот у отца пробовал пиво, так это просто дрянь, – сказал Леша и задумался. – А вино не пробовал: у папаши денег на него нет, он и так должен всей деревне.

– Если бабушка узнает, она меня точно убьет, – вставил Саша.

– Кстати, а что с твоей бабушкой, обычно я вижу ее днем в деревне, а сегодня нет. Заболела? – Леша порылся в сумке и нашел там два пластиковых стакана.

– Да нет, поехала в город с бумагами разбираться. Правда, странно, что она ничего не рассказывала об этом, да и неожиданно, обычно она туда ездит днем, а не с самого утра.

– А сколько бабушке лет? – участливо спросила Света.

– Кажется, семьдесят пять или семьдесят шесть.

– О! Так это она может в больницу умирать поехала? – со смешком сказал Леша, протягивая стакан Саше и Свете. – Мои бабки в шестьдесят с чем-то померли, я их даже и не видел никогда. А тут – семьдесят пять лет! Ну ладно, давайте пробовать вино.

Леша медленно, с опаской, поднес бутылку ко рту, а Света начала маленькими глотками пить мутноватую красную жидкость с терпким запахом.

Саша видел все это, как в замедленной съемке, потому что Лешины слова его поразили, и он даже не сразу смог найти, что сказать в ответ. Может, он прав и она действительно поехала умирать? Она ведь и правда плохо себя чувствовала в последнее время. Но неужели бы она ему не сказала?

– Да нет, не может этого быть! – возразил Саша и выпил половину стакана вина залпом, отчего ему показалось, что кто-то ударил его по затылку: голова закружилась, и, упав навзничь в опилки, он испачкал голубые шорты остатками вина.

– Эй, эй, что с тобой?! – в один голос вскрикнули Леша и Света и бросились к нему. Леша хлопал его по щекам, а Света с умным видом сжала вену на запястье, будто бы собравшись считать пульс, – правда, часов у нее не было, так что идея не увенчалась успехом.

– Да ничего, ничего, успокойтесь. Со мной все в порядке, – слабо сказал Саша и, приподнявшись, облокотился на стену. – Смотрите… дождь пошел.

Вначале они обрадовались дождю, надеясь переждать его, доедая картошку вприкуску с воздушной кукурузой, но тучи на глазах как будто тяжелели, и дождь превращался в ливень. Близко-близко грохотал гром, а на земле, освещенные молниями, появлялись страшные извилистые тени деревьев. Ветер громыхал шифером, намереваясь срывать его с крыши слой за слоем.

– А вы знаете, что такое шаровая молния? – спросил Саша и нервно засмеялся.

– Да молчи ты уже, Сашка, черт возьми, сейчас как вмажу тебе!

– Не ссорьтесь, все еще не так плохо, – воспитательным тоном начала Света, однако как раз в этот момент увидела, как струя воды течет от импровизированной стены дома прямиком к их столу, – хотя нет, можете продолжать: теперь все действительно плохо.