Страница 34 из 38
– По-моему, да. А что? Ты хочешь ее вернуть?
– Боже упаси! Ей надо исчезнуть из Рима.
– Почему?
– Ради ее собственной безопасности. Пока я не могу тебе всего рассказать.
– Мне казалось, что ты Джулию не любишь.
– Это не значит, что я хочу ее смерти. Кроме того, если мы не уберем ее из города, моей шкуре тоже грозит опасность.
– О Господи, как Ты позволил ему связаться с политикой?.. Не знаю, Мартинус; она свободный человек…
– Может, устроить ее к твоему кузену Антиоху, в Неаполь?
– Ну, я…
– Пусть сменит имя. И сделай все это тихо, старина. Если информация просочится, нам несдобровать. Заварится такая каша…
– Каша? Ха-ха-ха, очень смешно. Хорошо, я постараюсь. Теперь о твоем шестимесячном кредите…
Ну все, с горечью подумал Пэдуэй, началось. Как правило, общаться с банкиром было легко и даже приятно. Но Томасус органически не мог вести самых простых финансовых операций, не поторговавшись с пеной у рта долгие часы. Возможно, он получал от этого удовольствие. Мартин – нет.
Трясясь верхом на лошади по дороге во Флоренцию, Пэдуэй с грустью вспоминал Доротею. На этот раз, приехав в Рим, он с ней не встретился – не посмел. Еще одна причина поскорее выдать замуж Матасунту. Доротея была бы для него куда более подходящей парой. О нет, о любви пока речь не идет, хладнокровно рассуждал Мартин, однако если видеться чаще…
Впрочем, сейчас не до того. Хорошо бы выкроить время и отоспаться, посидеть в библиотеке, отдохнуть, в конце концов! Пэдуэй любил отдых ничуть не меньше, чем кто-либо другой, хотя этот самый другой счел бы его представления об отдыхе весьма странными.
Во Флоренции Пэдуэй снял за государственный счет помещение и отправился проверять, как идет его дело. На этот раз ревизия ничего не выявила. Либо кражи прекратились, либо бухгалтеры набрались опыта.
Фритарик опять взмолился взять его с собой и продемонстрировал выкупленный наконец легендарный меч, украшенный каменьями. Меч Пэдуэя разочаровал, хотя Мартин постарался не подать виду. Камни были отполированы, а не огранены; огранку еще не изобрели. Но любимое оружие словно прибавило Фритарику росту, и Пэдуэй против собственной воли сдался, назначив управляющим расторопного и честного Нерву.
В горах два дня бушевала снежная буря, и в Равенну они прибыли, все еще дрожа от холода. Город этот с его промозглой погодой действовал Мартину на нервы, а проблема Матасунты не на шутку пугала. Он нанес принцессе визит и неискренне клялся в любви, все время мечтая убраться отсюда восвояси. Однако не позволяли дела.
Урия объявил, что он согласен на предложение Пэдуэя и готов идти на службу.
– Меня уговорила Матасунта, – признался он. – Чудесная женщина, правда?
– Безусловно, – ответил Пэдуэй.
В поведении прямого, открытого Урии чувствовались уклончивость и смущение, когда он говорил о принцессе, и Мартин про себя удовлетворенно улыбнулся.
– Я хочу, чтобы ты возглавил военную школу по византийскому образцу.
– Как! Я-то надеялся, что ты поручишь мне командование где-нибудь на границе.
Ага, отметил Пэдуэй, не у одного тебя Равенна вызывает тягостное чувство.
– Э нет, мой дорогой. Кто-то должен заниматься и неприятной работой, а это дело государственной важности. Я тут не гожусь – готы не допустят, чтобы военному искусству их учил посторонний. С другой стороны, нужен человек образованный и умный.
– Согласен, академия нам необходима. Однако, великолепнейший Мартинус, ты пробовал когда-нибудь учить готского офицера?
– Знаю-знаю. Большинство из них не умеет ни читать, ни писать и презирает тех, кто умеет. Именно поэтому я выбрал тебя. Ты пользуешься уважением, и если в их упрямые головы вообще можно что-нибудь вбить, у тебя есть все шансы на успех. – Мартин с сочувствием улыбнулся. – Иначе зачем бы я так хотел воспользоваться твоей помощью?
– Ну спасибо. Я вижу, ты умеешь заставить людей делать то, что тебе надо.
Пэдуэй поделился с Урией своими идеями. Что, по его мнению, главная слабость готов – отсутствие координации между конными копейщиками и пешими лучниками; что для усиления мощи важно иметь как пеших копейщиков, так и конных лучников; что необходимо совершенствовать вооружение. И описал устройство арбалета.
– На подготовку хорошего лучника уходит пять лет, – продолжал он, – в то время как с арбалетом любой новобранец научится обращаться за несколько недель. А если раздобыть умелых кузнецов, я покажу тебе кольчугу, которая весит вдвое меньше ваших, надежнее защищает и не сковывает движения. – Мартин улыбнулся: – Не исключено, что кое-кто не примет эти новшества и станет ворчать. Так что ты лучше действуй постепенно. И помни – идеи твои, тебе честь и хвала.
– Ага, понимаю, – ухмыльнулся Урия. – Если кого-нибудь за них повесят, то не тебя, а меня. Как с трактатом по астрономии, вышедшим под именем Теодохада. Все церковники отсюда до Персии исходят бешенством, а ты в стороне!.. Хорошо, мой таинственный друг, я согласен.
Даже Пэдуэй был изумлен, когда через несколько дней Урия появился с огромным арбалетом. Хотя устройство его было достаточно простым и Мартин лично набросал схему, по собственному печальному опыту он знал: чтобы заставить мастерового шестого века сделать незнакомую вещь, надо стоять у него над душой, пока он раз десять ошибется, а потом взять и сделать самому.
Все утро они практиковались в стрельбе по мишеням в большой сосновой роще к востоку от города. Неожиданно метким стрелком оказался Фритарик, хотя и пыжился, всячески стараясь подчеркнуть, что презирает метательное оружие, как недостойное благородного вандала.
– Однако, – снисходительно признал он, – на редкость удобная штука.
– Да, – сказал Пэдуэй. – В моем народе бытует легенда об арбалетчике, который оскорбил правительственного чиновника и в наказание за это должен был попасть в яблоко на голове своего сына. Представьте, все кончилось благополучно: мальчик остался невредим.
Вернувшись домой, Пэдуэй узнал, что с ним требует встречи посол франков. Посол, некий граф Хлодвиг, был высок, наголо выбрит, как все франки, имел пышные усы и выдающийся квадратный подбородок. В роскошной алой тунике, звеня золотыми браслетами и цепями, он смотрелся очень эффектно. На взгляд Мартина, впечатление портили только кривоватые голые ноги, торчащие из коротких штанов. Кроме того, Хлодвиг явно страдал от похмелья.
– Матерь Божья, как хочется пить! – воскликнул посол. – Не утолить ли нам жажду, дружище квестор, перед тем как мы перейдем к делу? – Пэдуэй велел принести вина, и Хлодвиг в несколько глотков осушил чашу. – Фу, так-то лучше. Теперь, дружище квестор, я должен сообщить, что, по-моему, ко мне здесь относятся не лучшим образом. Король принял меня лишь мимоходом: сказал, что делами занимаешься ты, и исчез. Разве так должно принимать посланника короля Теудеберта, короля Хильдеберта и короля Хлокотара? Не одного короля, заметь, трех!
– Целых три короля! – любезно улыбаясь, произнес Пэдуэй. – Да, это производит впечатление. Я потрясен. Но ты не обижайся, господин граф. Наш король – старый человек, ему тяжело нести бремя государственных забот.
– Грррм… Ладно, забудем. Однако истинную причину моего визита забыть не столь легко. Суть вот в чем: что стало с теми ста пятьюдесятью тысячами солидов, которые Виттигис обещал моим повелителям – королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару – за то, чтобы они не нападали на него, пока он выясняет отношения с греками? Более того, он уступил моим повелителям – королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару – Прованс. И все же генерал Сисигий не вывел войска; когда наши армии вошли на исконно франкскую территорию, они были оттеснены. Тебе следует знать, что франки – самый смелый и самый гордый народ на свете – не потерпят подобного отношения. Ну, какие меры будут приняты по поводу всего этого?
– А тебе следовало бы знать, – ответил Пэдуэй, – мой господин Хлодвиг, что законное правительство не несет ответственности за обещания самозваного узурпатора. Мы не намерены разбрасываться владениями. Так что передай своим повелителям – королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару, – что ни денег, ни территорий им не видать.