Страница 14 из 40
Но как ввести микробов в мозг?
Помощник Пастера, доктор Ру, предложил просверлить дырку в черепе собаки и шприцем, воткнув иглу прямо в мозг, ввести микробов. Он был врачом и знал, что собака перенесет подобную операцию, но Пастер решительно воспротивился.
— Разве можно так мучить собаку? Вы же вызовете у нее паралич! — накинулся он на своего помощника.
Доброе сердце Пастера чуть не стало препятствием на пути к важнейшему открытию, которым пользуются теперь микробиологи во всем мире. Но доктор Ру решил все же попробовать. Он усыпил здоровую собаку хлороформом и просверлил в ее черепе дырку. Затем набрал в шприц немного растертого мозга другой собаки, только что погибшей от бешенства, вонзил иглу в мозг усыпленного животного и медленно впрыснул отравленный мозг, в котором наверняка кишели микробы бешенства.
Ру произвел эту операцию по секрету от своего учителя, который, возможно, никогда бы ему этого не разрешил. Но когда на следующее утро он сознался в своем непослушании и привел оперированную собаку, Пастер, глядя на нее, подумал: «Этот пес теперь нам покажет, насколько моя идея была правильна!» — и не бранил своего помощника.
Через две недели пес взбесился и через несколько дней погиб. Так Пастер и Ру нашли способ размножать микробов бешенства. Теперь надо было решить, как их ослабить.
Прежде всего необходимы подходящие для опытов животные. Собак трудно достать, и с ними много хлопот. К тому же они опасны: мечутся, рвутся с привязи, могут искусать. И Пастер решил остановиться на тихих и спокойных кроликах.
Доктор Ру стал их оперировать, как и собак, и вводить прямо в мозг кашицу из растертого мозга больного бешенством животного. Тихие кролики начинали буйствовать, метались в клетке и погибали один за другим Следовательно, привитый им яд был слишком силен. Чтобы ослабить его действие, Пастер стал выдерживать кусочки мозга подохших кроликов при температуре 20–25° в течение различных сроков — от двух до четырнадцати дней. Оказалось, что мозг болевшего кролика, введенный здоровому после четырнадцатидневной сушки, не причиняет вреда.
Мозги же, сушившиеся три-четыре дня, еще вызывали тяжелое заболевание. Дальнейшими опытами Пастер доказал, что если вводить здоровым животным последовательно кусочки мозга, начиная с безвредных (то есть с тех, которые сушились 14 дней), и постепенно переходить к более сильно действующим (то есть к тем, которые сушились более короткое время), то животное бешенством не заражается, даже если ему введут после этого мозг только что погибшего от бешенства кролика.
Затем Пастер перешел к опытам над собаками. Одним он привил в несколько приемов высушенный мозг, других оставил без прививки. Потом в один и тот же день заразил всех собак смертельной дозой бешенства. И что же? Привитые собаки остались здоровыми, а непривитые погибли.
Итак, бешенство можно привить и этим предохранить от заболевания. Но это еще не было решением вопроса, ибо кто же станет предохранять себя от заражения бешенством? Ведь случаи укуса бешеными животными сравнительно редки, а прививка — болезненная и довольно тяжелая процедура. Что же предпринять практически, чтобы оградить от бешенства людей? Привить всех собак Франции? Но для этого понадобилась бы целая армия обслуживающего персонала, да и кроликов бы не хватило. Ведь в одной Франции собак несколько миллионов, а каждой из них надо сделать по нескольку прививок. «Нет, — думал Пастер, — нужно узнать, можно ли предохранить от заболевания бешенством, если прививку делать после укуса? Если это окажется возможным, вопрос будет решен и для людей!»
Пастер стал прививать собакам бешенство после укуса, и они не заболевали. Оставалось попробовать только на человеке. Но ввести человеку, хоть и обреченному, яд! Пусть даже ослабленный яд, который проверен на собаках и не опасен! Но вдруг для человека этот яд еще не потерял свою силу? Что тогда? Стать убийцей?.. Пастер не мог на это решиться… Он очень боялся первой прививки человеку и в то же время ждал ее с замиранием сердца.
Однажды к нему в лабораторию с плачем ворвалась женщина, ведя за собой девятилетнего мальчика, укушенного бешеной собакой. Она умоляла Пастера спасти сына и рассказала, что обратилась к врачу, но тот сказал, что спасти ребенка от бешенства не может, и тут же посоветовал обратиться к Пастеру.
— Поезжайте к нему, он живет в Париже на улице Ульм. Это единственный человек, который может спасти вашего сына!
И вот через два дня после укуса мальчик Жозеф Мейстер предстал перед Пастером. Пастер показал мальчика своим приятелям-врачам. Те его осмотрели и признали, что раны глубокие, что он наверняка заболеет бешенством и что поэтому риска никакого нет.
Тогда Пастер наконец рискнул. Он очень волновался. Прививки приходилось делать в несколько приемов, каждый раз употребляя все более сильный яд. По мере того как яд усиливали, увеличивалось волнение Пастера. Он потерял сон и переходил от надежды к отчаянью, не смея верить, что прививки спасут мальчика.
Но это случилось — мальчик не заболел! Через три недели он уехал из Парижа домой совершенно здоровым.
Вскоре после этого Пастер спас еще одного укушенного. Теперь это был пятнадцатилетний юноша, пастух Жюпиль. Он пас стадо овец в поле, а неподалеку играли дети. На них напала бешеная собака, и Жюпиль бросился защищать детей. Ему удалось собаку отогнать, зато сам он был жестоко искусан. В Париж он приехал на шестой день после укусов. Казалось, что уже поздно, но Пастер все же сделал ему прививки, и пастух был спасен. Позднее он получил место привратника в Пастеровском институте. Перед входом в институт поставили статую, изображающую молодого пастуха в борьбе с бешеной собакой.
Весть о том, что Пастер спасает от бешенства, быстро разнеслась по всем странам, и отовсюду стали стекаться к нему укушенные люди, моля о спасении. Даже из далекого русского города Смоленска приехали девятнадцать крестьян, которых за двадцать дней до этого искусал бешеный волк. Пятеро из них были настолько истерзаны, что даже не могли ходить. Надежд на спасение было мало. Ведь уже прошло более двух недель с того дня, как их искусал волк. Для того чтобы наверстать потерянное время и провести прививки ускоренным темпом, Пастер стал вводить свою вакцину крестьянам два раза в день — утром и вечером. Только троих из обреченных крестьян не удалось спасти. Остальные вернулись на родину здоровыми.
Восторженные парижане разразились бурей оваций по адресу своего Пастера. В его лабораторию началось настоящее паломничество. Но вот 9 ноября 1885 года в Париж привезли девочку, которая была укушена больше месяца тому назад. Случай был явно безнадежный, и никакие прививки не могли помочь. Пастер все же решил попробовать. «Я обязан это сделать, если даже имею только один шанс из десяти», — говорил Пастер. Однако прививки не помогли, и девочка умерла в припадке бешенства. Тогда Пастера стали упрекать в шарлатанстве. Говорили, что своими прививками он не спасает, а только заражает и отравляет людей.
Против прививок от бешенства вооружились многие врачи… Они не могли допустить, что такое замечательное открытие в медицине сделано человеком, далеким от медицины.
Кроме того, Пастер получал тревожные и неприятные письма из разных провинций Франции о неудачных прививках против сибирской язвы. Овцы массами гибли после прививок, которые должны были их избавить от этой болезни. Многие говорили о недействительности вакцин.
Пастер уже стал бояться вскрывать приходящие к нему письма, столько было в них незаслуженных обвинений и обид. Но хуже всего оказался научный доклад Роберта Коха. Деловито, холодно и жестоко критиковал Кох последние достижения Пастера. Он уверял, что Пастер не умеет исследовать бактерий и не умеет их разводить, что в его опытах много ошибок, что ослаблять заразные свойства сибиреязвенных бактерий он не умеет, что в вакцинах, приготовленных Пастером, он обнаружил массу посторонних микробов, и по этим причинам предохранительные прививки делать нельзя.