Дискрет

Светловолосая женщина вроде как успокоилась и потянулась даже погладить, но Фурс ловко увернулся и быстро ушёл за мобиль, всем видом выражая недовольство и наградив Рика очередным укоризненным взглядом. Женщина посмотрела ему вслед и улыбнулась, поворачиваясь к Рику. В серых глазах её больше не было настороженности. Фурс, он такой, он сразу людей располагает.

— Мы ищем мальчика, — сказала она, глядя на Рика слишком пристально. Мужчина вздохнул и закатил глаза, но женщина повторила упрямо. — Сына. Я всё понимаю, прошло столько времени…

Нет, не то, чтобы Рик на самом деле понадеялся, но сердце пропустило удар. А потом стало очень жарко ушам, потому что женщина продолжила почти без паузы:

— Больше месяца уже прошло, я всё понимаю, да, конечно, шансов мало, но… вот, взгляни, может быть, ты его видел?

Они искали сына, да. Но вовсе не Рика. Малыша трёх с половиною лет, носящего смешное имя Тавио.

Он потерялся во время экскурсии по Каналу Дискретного времени.

Светловолосый пухлощёкий бутуз со стереофотки был похож на Рика не больше, чем камень на дерево. Да и в Канале Рик сроду не был — все умные люди от него предпочитают держаться подальше, а Рик всё-таки не дурак. Нет, туристы, конечно, безумные деньги отваливают за подобные экскурсии, но на то они и туристы. А сам Рик туда и даром не пошёл бы, и даже приплати ему кто. Потому что всем известно — из Канала не возвращаются. А если и возвращаются — то вовсе не те, которые ушли. А уж ребёнка туда тащить — так это надо совсем умом тронуться.

Ничего этого Рик, конечно же, женщине не сказал. Она ему нравилась. Тем, что продолжала искать потерявшегося сына, когда все уже решили, что шансов нет. Рику было бы приятно, если бы и его настоящая ма вот так же искала его, Рика. Вот так же приставала бы к чужим мальчишкам и называла по имени.

Своё имя Рик любил — оно досталось ему как раз от той, настоящей. Рикки-Тикки — так она его называла, щекотала и потом сама же смеялась. Имя и тёплые руки — больше память не сохранила ничего. И зачем только он вчера рассказал об этом ма Таисик! Та, конечно же, ужасно расстроилась. У неё даже глаза стали огромные и чёрные, и губы задрожали. Она смотрела на Рика чуть ли не с ужасом, а потом убежала. И долго плакала в трейлере. И её Вэл тоже поглядывал укоризненно, не хуже Фурса, вздыхал, топтался рядом и говорил что-нибудь типа:

— Да, брат… вот оно как бывает… женщины, это понимать надо…

Рик понимал. И ругал себя.

Понятно, что ма Таисик сразу же о своём Тавио подумала. О малыше, которого некому приласкать, пощекотать, обозвать ласково. О малыше, у которого нет шанса уцелеть в канале дискретного времени.

Не выжить трёхлетке без посторонней помощи поблизости от Канала, тут и взрослым трудно, а он маленький и глупый совсем. Попадёт туда, где вулканы и нечем дышать — и что? Он же не сообразит, что надо быстренько мир снова поменять и перескочить в более приятный автобус. Да и не сумеет, Рик вон далеко не сразу всё сообразил и научился, сколько раз коленки расшибал, и не только коленки! А он постарше был, чем этот, на стереофотке. Но самое неприятное — ни в одном из уже пройденных миров Рик не видел в долине ребёнка, и даже не слышал о нём ни от кого. И не могло это значить ничего утешительного для ма Таисик и её Вэла, который не хотел, чтобы Рик называл его па. Ну и ладно, и самому не больно-то…

Не найдут они никого, и даже Рик не сможет им помочь.

Надо бы их как-то утешить, что ли. Порадовать напоследок. Ма Таисик вроде бы любит жареную рыбу, она говорила вчера, сетовала, что синтезатор даёт ненастоящую, не такую вкусную, а они слишком далеко от реки, не сбегать. Вот и хорошо. Это им далеко, потому что у них Важное Дело, и некогда им на пустяки отвлекаться. А у Рика всё равно никаких других дел на сегодня не припасено.

Стараясь не шуметь, Рик отошёл от вагончика к санблоку. Умываться не стал — раз уж собрался на речку, там и умоется! — но зубы почистил с удовольствием. Он любил чистить зубы, и каждое утро начиналось именно так — сначала вспомнить, сколько осталось дней, потом почистить зубы, и только после этого заниматься прочими делами. Этот ритуал тоже достался от ма, потому и соблюдался неукоснительно. Мир мог изменяться сколько ему угодно, но утренняя чистка зубов оставалась неизменной. Единственно неизменной в жизни Рика.

Правда, не так давно в этой жизни появилась и ещё одна неизменность — Фурс. Независимый, как и все коты, он пришёл сам после очередного перекрёстка, и сам же не пожелал изменяться, когда у того мира кончился срок годности.

Одеваться Рик не стал, натянул только шорты — день будет жарким, возись потом с рубашкой, которую всё равно снять придётся! А пока согреться можно и на бегу. Подхватил потрёпанный рюкзачок и побежал по уже отчётливо различимой тропинке.

Когда ожил браслет, Рик валялся на прогретом солнцем песке, подставляя нежарким пока ещё лучам облупленные бока и размышляя, стоит ли окунуться сейчас — или лучше малость погодить. Вода была ледяной, и он успел накупаться до синих губ и долго не проходившей дрожи.

— Ты где? — голос ма Таисик звучал встревоженно. И было очень приятно, что она вот так волнуется. Рик непроизвольно снова заулыбался. Браслет — это тоже она дала, чтобы всегда на связи быть.

— На речке. Я рыбы наловил. Восемь штук!

— Ты с ума сошёл! В такую даль — и даже не позавтракав! Как ты обратно доберёшься!? Да ещё с рыбой! Вот что — ты нас жди, мы за тобой слетаем!

— Не надо, я уже возвращаюсь! Буду через час.

Он выключил браслет, не дослушав возражений, и засмеялся. Мир прекрасен. И впереди ещё целый день. Ну, почти целый.

Вот только пояс…

Завязывая шорты запасной шнуровкой, Рик не мог о нём не вспомнить. Без пояса было неуютно, но не полезешь же к спящим ведомым. Сначала поясом заинтересовалась ма Таисик, пришлось объяснять про узелки — их Рик завязывал после каждого планового перекрёстка. Тут вдруг загорелся и подошедший Вэл, отобрал пояс, начал что-то подсчитывать и кричать про дискретную нелинейность, спирали Боггерса и прочую чушь. Он всё дёргал пояс и пытался объяснить на его примере концепцию года, упирая на то, что Рику это должно быть интересно. Рику интересно не было и хотелось лишь получить свою вещь обратно. Он почти и не вслушивался, готовый со всем соглашаться, лишь бы пояс отдали, и тут как раз разговор как-то неловко вывернулся на имена и матерей, а Рик даже и не сразу заметил, пока не стало поздно. Ну да ничего, сегодня ма Таисик вроде как успокоилась, да и рыбка вот опять же…

Пойманные рыбёшки давно упакованы в термоконтейнер и убраны в рюкзак, снасти тоже разложены по предназначенным им кармашкам. Теперь оставалось только закинуть рюкзак на спину и снова пробежаться по знакомой тропинке — навстречу людям, которые находят время побеспокоиться о нём, хотя у них есть куда более важный повод для тревоги беспокойства.

Может быть, мир когда-то и был неизменным и продолжительным, но Рик тех времён не помнил. А помнил себя Рик долго — задолго до того, как догадался каждый пройденный перекрёсток вывязывать на поясе новым узлом. Пояс теперь очень длинным сделался, два раза обернуться можно, новый узел на него Рик как раз вчера навязал. И узлов этих на поясе видимо-невидимо, сотни полторы, а то и две наберётся. Рик пытался как-то посчитать, но сбился и бросил.

На его памяти мир никогда не жил дольше трёх недель. И всегда изменялся. На двадцать первый день, в полдень с минутами — Рик вычислил точное время, когда украл свои первые часы. Красть оказалось неприятно, но вовсе не трудно — просто берёшь нужную вещь и ждёшь, пока мир изменится вне очереди. Он всегда меняется вне очереди, если кто-то пытается ударить тебя дубинкой по голове.

В городе мир менялся очень сильно. Менялось всё — дома, их внешний вид и размеры, расположение улиц, менялась одежда горожан и их речь. Рик привык держать в рюкзаке, кроме смены одежды и спальника, ещё и запас еды на первое время — несколько полосок твёрдого сыра и сухари. Не факт, что найдёшь своих ведомых в первый же день после перекрёстка. А найти в изменившемся городе ночлег и еду поначалу не очень-то просто. Но всё-таки ушёл из города Рик не из-за подобных трудностей — надоели постоянные изменения. Слишком часто и слишком заметно. Среди такой толкотни сразу и не угадаешь, ради кого тебя в этот мир забросило. В долине всё понятно — если ты с кем столкнулся, значит, это и есть они. Те самые, которым без тебя не выжить. Вот им и помогай — до следующего перекрёстка. А в городе — поди догадайся. Не всегда же везёт так, как с ма Керри…