Пока играет бачата

Куча поселилась в небольшой двухкомнатной квартирке на ВДНХ с нареченными молодоженами с первого дня их совместной жизни. В первую ночь Никита, раздевшись, любовно уложил снятый костюм на пол, перед их новым вместительным шкафом, достал из сумки футболку и пару носков и пристроил рядом с костюмом. На удивленный Варин взгляд он ответил:

– Эта куча будет лежать здесь. Я так храню свои вещи.

– Но… А, ладно! – Варя не хотела в тот момент спорить или что-то объяснять Никите.

Первое время влюбленная и счастливая Варя не то что мирилась с кучей, а вообще не замечала ее. Если нужно было пропылесосить, куча просто временно переселялась в другой угол комнаты, после чего возвращалась на место. Когда Варя брала из кучи вещи для стирки, она никогда не забывала вернуть их обратно: чистые и отглаженные они теперь лежали на полу не кучей, а аккуратной стопкой.

Однако в последние несколько месяцев в отношениях Вари и Никиты что-то пошло не так: всегда угрюмые и недовольные, они почти не разговаривали друг с другом. А каждое, пусть незначительное, недовольство Никитой растило в Варином сердце ненависть к пресловутой куче, потому что намного проще было свалить вину на что-то одно и конкретное, чем тратить силы и искать настоящий источник этого недовольства.

Варя вскочила с места, зло затопала в ванную, зашвырнула тряпку в раковину.

– Варь, ну что опять! – взревел Никита. – Я же сказал, что занят!

– Хорошо, я тоже сейчас сяду за стол и буду очень занята. Мне нужно статью писать.

– Ну, вот и отлично! А злиться и беситься-то зачем?

– Затем, что мне уже вот где эта уборка! – она провела рукой по подбородку. –  Чего ради? Я к тебе в домработницы не нанималась!

– Так и не убирай, мне-то что! – огрызнулся Никита.

– Ну да, ничего, только ты же потом первый начнешь ворчать, что тебе чай не из чего попить и ноги к полу прилипают!

– Не буду, мне все равно!

– Ага, конечно!

  Никита раздраженно засопел и снова спрятал голову за коробками. Варя ушла в кухню, села на стул. Через пятнадцать минут она в очередной раз вздохнула, словно что-то для себя решив, и пошла в комнату.

– Никит, – позвала Варя, стоя в дверях. Он отодвинулся от компьютера, снял наушники, посмотрел на нее выжидательно, но уже не зло. – Пойми, меня просто обижает, что последний год из тех пяти, что мы вместе, ты меня как женщину не замечаешь. Ты никак не оказываешь мне знаки внимания, и я чувствую себя чем-то вроде бесплатной уборщицы. Очень тяжело, во-первых, чисто физически каждые три дня наводить капитальный порядок. Я не говорю, что ты один виноват в том, что мусор скапливается. Нет, конечно! Но убираю я. Это, во-вторых, занимает много времени, а у меня помимо семейного очага есть еще и свои дела, да хоть работа. Обиднее всего, что если раньше домашние дела были мне в радость, потому что для меня они были связаны с заботой о любимом человеке и нашем с ним общем комфорте, потому что взамен я получала то, что необходимо для комфорта мне: поддержку и родственное тепло, то теперь я не получаю этой поддержки. Мы очень отдалились друг от друга, я больше не уверена в твоей любви, не рассчитываю на тебя, не советуюсь с тобой, мы не проводим время вместе, нигде не бываем, даже спим уже в разных кроватях! Возможно, что это всего лишь такой период, но мне очень тяжело его пережить, и я была бы очень рада, если бы ты иногда оставлял компьютер не только для того, чтобы уставиться в телевизор, а еще для того, чтобы пообщаться со мной.

Под конец этой тирады к горлу Вари подступил слезный ком. Она хотела добавить что-то еще, но слезы лишили ее голоса.

Никита сидел в своем кресле, уставившись в одну точку. Казалось, он заснул с открытыми глазами или впал в какое-то бездеятельное оцепенение. Варю раздражала, бесила эта его защитная реакция: когда она пыталась поговорить с ним об их отношениях, как-то наладить их совместную жизнь, попросить о чем-то нематериальном (выслушать, посочувствовать, поговорить о них), он утыкался в одну точку и сидел так довольно долго, пока Варе не надоест его оцепенение и она либо не признает свою вину в ссоре (и неважно, кто виноват на самом деле), либо не скажет, что ситуацию «проехали». В общем, перестанет ждать от него каких-либо действий. Вывести Никиту из этого упрямого ступора было очень нелегко. Почти всегда, прежде чем оставить его в покое, Варя спрашивала (не то чтобы в надежде на продуктивное развитие беседы, скорее просто для того, чтобы его позлить): «И что нам теперь делать?» или «Что ты думаешь об этом?», но ответ был неизменно один: «Не знаю» (наверняка Никита тем самым тоже стремился позлить Варю).

Вот и сейчас реакции на Варины слова не последовало. Никита все также сидел неподвижно, смотрел в пол. Наверное, за то время, что Варя говорила, он пересчитал все трещинки на доступном взгляду куске напольного покрытия, раза три задался вопросом, почему они выбрали именно этот непонятный персиковый оттенок, и придумал себе список дел на завтра. Однако Варя знала, что он слышал все, о чем она ему сейчас говорила. Значит, чтобы добиться от Никиты реакции, ей придется еще несколько раз вернуться к этой теме, еще несколько раз доступно и подробно объяснить, почему она себя так чувствует и что может помочь ей начать чувствовать себя по-другому, объяснить, как он, Никита, может поучаствовать в процессе улучшения их совместной жизни; возможно, ей даже удастся уговорить его тоже быть откровенным. Может, все и наладится.

Вечером все случилось как всегда после ссоры: не было яркого или хотя бы просто очевидного примирения. Ситуацию просто «забыли». Варя обладала таким характером, при котором не могла долго обижаться; Никита был рад, что гроза миновала, и больше к нему не придираются. Внешне все снова было нормально. Варя не знала, что чувствует Никита, однако в ее собственной душе скопилась еще одна капелька черной негативной массы, которая все больше и больше загораживала собой ее любовь к Никите.

Ночью Варя долго не могла заснуть. Она опять легла не с Никитой в спальне, а в гостиной на диване. Никита храпел задорно и беззаботно, Варя снова почувствовала раздражение. Все-таки обида сложная вещь. Даже если она приглушалась, она не проходила совсем, а всего лишь уходила вглубь, может быть, для того, чтобы однажды снова воспалиться. Часа в три Варя, наконец, заснула. И видела, вопреки всему, очень приятный сон. Проснувшись, она еще долго нежилась в постели, не желая отпускать такие невероятно настоящие образы сновидения. Ей приснился человек, мужчина, незнакомый, но этот незнакомец почему-то казался ей во сне таким родным и знакомым; ей даже представилось на мгновение, там, во сне, что это Никита, просто в другом образе. Мужчина разговаривал с Варей, смеялся, рассказывал ей о своей жизни (Варя смутно помнила подробности, но у нее сложилось впечатление, что он актер). Ей было очень хорошо и спокойно рядом с этим человеком, она чувствовала себя нужной и любимой, красивой и единственной. Он был высок, статен, гладко выбрит, одет в свободную белую рубашку навыпуск и джинсы. От него очень приятно пахло дорогим и со вкусом подобранным парфюмом. Варя долго не могла перестать о нем думать: он был слишком настоящим. Ей казалось, что она до сих пор слышит его спокойный голос, чувствует запах его свежей рубашки. Ей хотелось снова и снова вспоминать отрывки сна, снова испытывать это невероятное счастливое спокойствие.