Страница 24 из 39
ИФ 2+1 [вариант: 2+2]: Умевший все совокупить В ненарушимом полном строе, Все человечески-благое, И русским чувством закрепить – Умевший, не сгибая выи Пред обаянием венца, Царю быть другом до конца И верноподданным России… [вариант: И до конца служить России] («Великий день Карамзина…»; 1866).
ИФ 2+1: Чудный день! Пройдут века – Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное («В небе тают облака…»; 1868).
Ср. также ИС 3+3+3 в тяжеловесном басенно-патриотическом ст-ии «Британский леопард…» (1873; оп. 1900):
Наш северный медведь – Земляк наш всероссийский – От права своего не хочет отказаться Себя оборонять , подчас и огрызаться В угоду же друзьям своим Не хочет перед миром Каким-то быть отшельником-факиром; И миру показать и всем воочию´, Всем гадинам степным На снедь предать всю плоть свою <…> «Как, он, простой медведь, и хочет защищаться В присутствии моем, и лапу поднимать, И даже огрызаться!»
[Тютчев 2002–2003]
33. «Нет, моего к тебе пристрастья…»
33. Синель – сирень (устар.); пунктуация в разных изданиях расходится. Вся вторая половина (2 четверостишия Я4жм из четырех) – абсолютная ИС 4, регистрирующая впечатления дня, идиллически проводимого «я» (из первой половины ст-ия) на природе. Два первые члена этой серии констатируют реакции субъекта на окружающее, два вторые – его передвижения, причем мостиком служит следить, описывающее восприятие движения; 3 глагола несов. вида замыкаются одним сов. вида – успешным, хотя и непреднамеренным результатом: набресть.
Виртуально-альтернативный заряд ИП мотивирован открывающей ст-ие риторической фигурой отказа (Нет,…). Инфинитивы стоят как в рифмах, так и в началах строк – легкий беспорядок, вторящий теме романтической непринужденности. Один инфинитив появляется уже во 2-й строке. Глагольность в I строфе постепенно падает: за двумя изъявительными предложениями идет одно безглагольное вопросительное (Что пред тобой утеха рая…?), с серией из шести однородных подлежащих, готовя абсолютную инфинитивность II строфы – грамматический аналог лирического растворения личности в природе.
От менее смелого опыта Туманского (№ 32) тютчевское ст-ие отличает эта абсолютность серии, а также перевод в неархаический – «актуальный» – Я4 (ср. № 18). Ст-ие было в числе рассматривавшихся Пушкиным для публикации в «Современнике» (1836/7) ст-ий Т., но не вошло в нее и было опубликовано лишь посмертно – в преддверии модернистской активизации ИП. См. Ж-2008a.
Алексей Степанович Хомяков (1804–1860)
Х. активно применял ИП как в лирике, так и в драме, преимущественно для разработки темы творческой или политической власти. Таковы № 34 и два десятка других ИС из трагедий «Ермак» (1825–1826) и «Дмитрий Самозванец» (1831–1832, пост. 1833) и ИС в № 35 и ст-иях «На сон грядущий» (1831) и «Просьба» (1828). В плане политической власти характерен фрагмент «Ермака» (III, 8-9), с монологом заглавного героя и искушающими рассуждениями Шамана, в котором квазиабсолютная ИС насчитывает, с перебивками, 18 инфинитивов:
[Ермак:] Здесь быть царем, там умереть на плахе! Царем, владеть судьбою ста племен, Быть богом их, их зримым провиденьем. О гордая, но сладостная мысль! Сказать войне: пылай! и кровь лиется; Велеть: будь мир! и счастлива земля; Зреть пред собой склоненные народы И взглядом, манием одним руки Им страх внушать, вливать в их сердце радость; Давать им жизнь иль к смерти посылать, И лишь от неба ждать своей судьбины, Пред ним одним главу свою склонять… Не это ли венец мне предлагает?.. <…> [Шаман:] Быть благодетелем, его отрадой, Его защитой? Зреть веселие одно, Внимать вокруг благословенья, Знать, что везде, где чтится твой закон, Во всех странах, твоей подвластных воле, Ни вздоха нет, ни горести, ни слез, – И говорить: «Они счастливы мною <…>»
Речь Ермака – это две почти абсолютные ИС (4+9), разделенные назывным предложением (О гордая, но сладостная мысль!) с ретроспективно и не очень жестко управляющим словом мысль и завершающиеся аналогично резюмирующим это. Они посвящены теме царского могущества; виртуальность ИП (герой колеблется, не принять ли ему корону, изменив законному царю Ивану Грозному) подчеркнута альтернативностью конструкции здесь… – там…
Тема личной и поэтической власти налицо в «Просьбе», где несколько ИФ: (3-1)+1+2+2+6, первый из которых – квазиабсолютный:
В час утренней зари, румяной и росистой, Услышать пушки глас, зовущий нас к боям, Глядеть , как солнца луч златистый, Играя, блещет по штыкам; <…> И чувствовать тогда, что верен меч стальной, <…> Что я могу с улыбкою презренья На жизнь, на смерть и на судьбу взирать! О, эти сладкие мгновенья! <…> Я не хочу в степи земной скитаться <…> Как робкая жена, пред роком не привык Главой послушной преклоняться, Внимать, как каждый день, и скучен и смешон, Всё те же сказки напевает <…> Я не рожден быть утлою ладьею, Забытой в пристани, не знающей морей, И праздной истлевать кормою, <…> Но я хочу летать над бурными волнами Могущим кораблем с дружиной боевой, <…> Бороться с бездною и с дикою грозой, Челом возвышенным встречать удар судьбины, Бродить по области и смерти и чудес, И жадно пить восторг, и из седой пучины Крылом поэзии взноситься до небес. Вот счастливый удел, давно желанный мною.
Более сдержанно ностальгическое «К детям» (1839), наполовину покрытое ИС 1+5:
Бывало, в глубокий полуночный час, Малютки, приду любоваться на вас; Бывало, люблю вас крестом знаменать , Молиться, да будет на вас благодать, Любовь вседержителя бога. Стеречь умиленно ваш детский покой, Подумать о том, как вы чисты душой, Надеяться долгих и счастливых дней Для вас, беззаботных и милых детей, Как сладко, как радостно было!