Страница 22 из 39
В более или менее чистом виде традиция представлена в портрете Зарецкого (№ 26); в № 25 и других, неинфинитивных, зарисовках характера и времяпровождения Онегина (см. I: 5, 6, 10, 11, 12 и опущенную строфу 13-ю) сатирический портрет светского денди сочетается с оттенком любования и авторской причастности. Интересный вариант такой двойственности – в эмблематической 1-й строфе романа (№ 24), где сатирическое общее место (притворство наследника у одра богатого родственника) дано как рефлексия самого этого якобы харáктерного персонажа (Какое низкое коварство..!); а зеркальное ее обращение – ИС 5-1 в IV: 8, 9, где, напротив, от имени лирического «я» поэта (хотя и совершенно безлично) сообщаются истины, оказывающиеся созвучными мыслям Онегина: Кому не скучно лицемерить, Различно повторять одно, Стараться важно в том уверить, В чем все уверены давно, Всё те же слышать возраженья, Уничтожать предрассужденья <…> Так точно думал мой Евгений…
Вершины игра с харáктерным ИП достигает в «Письме Онегина»: описание нелепого поведения несчастного влюбленного (ср. «Портрет» Ржевского, № 3) превращено в страстный романтический монолог от 1-го лица (с опорой на Б. Констана: «[J]’aurais un tel besoin de me reposer de tant d’angoisses, de poser ma tête sur vos genoux, de do
29. Анджело
29. Довольно точный перевод (11 строк Я6 со смежной рифмовкой) монолога из «Меры за меру» Шекспира (1604; III: 1; 15 строк белого Я5):
Ay, but to die , and go we know not where; To lie in cold obstruction, and to rot ; This sensible warm motion to become A kneaded clod; and the delighted spirit To bathe in fiery floods or to reside In thrilling region of thick-ribbed ice; To be imprison’d in the viewless winds, And blown with restless violence round about The pendent world; or to be worse than worst Of those that lawless and incertain thought Imagine howling – ’tis too horrible. The weariest and most loathed worldly life That age, ache, penury, and imprisonment, Can lay on nature is a paradise To what we fear of death.
Тема, интонация и ИП сходны со знаменитым инфинитивным монологом из «Гамлета» (1601), так что № 29 может считаться и вкладом П. в традицию его переводов (Ж-2000). Две ИС (3+4) практически абсолютные, лишь слегка подрываемые местоименным тут; можно считать их и единой ИС 7 с перебивкой. В оригинале одна длинная ИС 8 (или 9, если считать и эллиптичное [to be] blown), ретроспективно подчиненная перебивающей конструкции ’tis too horrible.
30. (Из Пиндемонти)
30. Заголовок был задуман как подцензурная мистификация, но при жизни ст-ие опубликовано не было, и до 1889 г. печаталось с цензурными пропусками. Длинная ИС 5 занимает, благодаря распространяющим деепричастным оборотам, 8 строк в конце стихотворения (из общего числа 21) и читается как абсолютная – вплоть до появления финального резюме (Вот…); ее предвещают ИС (2-1)+2 в начале и середине.
Негативная первая половина ст-ия написана короткими предложениями в 2-3 строки, позитивная заключительная – инфинитивная – образует единое предложение, иконизирующее своей длиной, обилием переносов и последовательным удлинением инфинитивных кусков ту свободу, о которой идет речь. Медитация об идеальной свободе включает типичные для ИП передвижения в пространстве (скитаться здесь и там). Неполная последняя строка Вот совмещает две традиции заключительного Вот…: классическое сатирическое резюме (ср. №№ 7, 13) и романтический возглас восторга (ср. № 32). См.: Ж-2005б.
31. <Русалка>
31. ИС 1+5, покрывающая целиком вступительный хор «Русалки», примечательна принадлежностью к фольклорной струе ИП. В драме в общей сложности пять ИС, в том числе в начальных сценах, ср.:
ИС 4: Ох, то-то все вы, девки молодые, Все глупы вы. Уж если подвернулся К вам человек завидный, не простой, Так должно вам его себе упрочить. А чем? разумным, честным поведеньем; Заманивать то строгостью, то лаской; Порою исподволь обиняком О свадьбе заговаривать – а пуще Беречь свою девическую честь… (Мельник);