Я тебя помню

Интересно, что бы было, если бы я сегодня не остановила Даню? Разорвала бы отношения с мужем, ушла от него? Блин. Почему я вообще об этом думаю? Откинула мысли подальше и пошла просто по тротуару, глядя вперед. Пустой, неживой взгляд. Начал закрадываться липкий страх, а что если узнает Саша? Он же убьет меня. Не то чтобы он слишком агрессивен, скорее вспыльчив, но руку поднять бы мог. И такое у нас бывало. Не из-за измен конечно, бытовые мелочи раньше доводили его до диких всплесков агрессии, я его побаивалась, и даже собиралась уйти. От страха потерять, муж исправился, переключив свою агрессию в игровое русло. Синяков на моем теле больше не появлялось, и я продолжила жить с ним дальше. Подруга крутила у виска имитируя свист и называла дурой. Но я не могла его бросить, и боялась. Я терпила. Терпила по жизни, усмехнулась сама себе.

Слишком много вопросов в голове, слишком мало ответов на них. О чем я вообще думала, когда назначала встречу. В глубине души я надеялась на такой исход, но не могла уложить в своей глупой голове.

Понимала, что просто так я этого не забуду, не смогу. Но и бороться за чужого мужчину, и бросить своего я не смогу. Я не конкурент Мирославе. Я закомплексованная женщина, черт возьми. Кому я такая нужна. С твердым осознанием своей никчемности двинулась в сторону дома. Даже веселей стало, в своем русле, никчемная, никому не нужная, ни на что не способная женщина. И это я, приятно познакомиться, Олеся Самохина.

Снова усмехнулась.

Открыла дверь. Муж уже стоял ожидая возле порога. Что-то в его выражении лица было странным и пугающим.

— Привет. — сказала как можно более будничным тоном.

— Где была? — произнес грубо и отрывисто.

— Я же говорила, с подругой встречусь, прогулялась потом, — только не выдать себя.

— Тебе "подруга" букет передала — швырнул в лицо розы, которые подарил Даня.

Не может быть. Черт…

Глава 11. Олеся

Девять лет назад.

Мое счастье длилось ровно три дня. Три дня удовольствия, любви, и бесконечных поцелуев. Губы были ярко-розовыми, даже без помады, а глаза сияли, как звезды. Вот такое попсовое сравнение. Ровно три дня мы с Данилом не расставались ни на секунду: мы ели в постели, пили в постели, а выходили только принять душ, но и там долго и истошно занимались сексом.

Но был день третий…

Мне нужно было сходить домой, наконец-то переодеться, и собрать сумку для следующих ночевок. Перед уходом я сказала лишь одну фразу, она вырвалась сама, вырвалась у маленькой влюбленной девчонки.

— Я люблю тебя…

— …

В ответ была тишина, неловкая, смутная тишина. Я видела, как его взгляд изменился, как он был напуган, глаза перестали смотреть с обожанием, они превратились в холодные голубые льдины. Льдины, на фоне смуглого лица и каштановых волос, были невероятно глубокие и неживые. Знаете это чувство, когда вы в музее восковых фигур, и там глаза, неживые глаза, пугающий жуткий взгляд у экспонатов. Это он.

Я почувствовала внутри, что что-то произошло. Сломалось, три дня он был теплый и нежный, я в нем читала любовь, или хотела читать, уже не знаю. Я тонула, и в итоге разбилась о лед. Он холодно чмокнул меня в нос, и я ушла. На пару часов…ушла из нашей теплой постели, из сладкой ночи и надуманной самой себе розовой жизни.

Все это время, вне Даниного дома, я чувствовала, что что-то было не так, мое сердце плакало. Даже рыдало. Это слово вернее оттеняет чувство внутри, проклятые колючки. Но что может случиться за каких-то пару часов? Ведь так? Или может.

Я ругала себя за произнесенные утром слова о любви, но ведь я люблю, об этом нельзя молчать. Я счастлива и хотела кричать об этом, а сейчас чувствую мертвецкую пустоту. Она заражает меня постепенно. Началось все с глаз, спустилось на горло, на сердце, теперь пошло в разум. Как будто его взгляд, как взгляд снежной королевы из сказки, заразил меня ледяным бесчувствием. И оно росло и пускало корни.

Меня мутило…желудок вертело и крутило, как перед экзаменом.

Когда я возвращалась, уже на подходе к его дому чувствовала нутром, что мир не будет прежним.

И я была права, как же была права.

Открыла дверь, споткнулась о женские туфли, прошла в комнату, уже зная что меня ждет, но мне нужно было окончательно сделать себе больно. Я не могла уйти, как долбанная мазохистка я шла в его комнату. Я шла, и каждый шаг казался непосильным, как будто к моим ногам были привязаны огромные камни, и я должна их дотащить.

Мои очки спали.

Розовые очки спали.

Они трахались. Просто неистово трахались. Я помню этот момент так четко. Помню, как Мирослава сидела на нем, а он крепко впился своими длинными пальцами в ее задницу. Единственное о чем я тогда подумала: "У нее останутся синяки, отметины".

Он видел, он повернул глаза на меня, обжег льдом и отвернулся.

У меня не было сил уйти, ноги приросли. Я волокла их, задыхаясь. Волокла и держалась за стену одной рукой.

Слез не было, боли не было, было лишь трудно дышать и идти. Туман плыл перед глазами. Я вышла на воздух и глубоко вздохнула. Слезы. Они пришли позже. Когда я бежала, как сумасшедшая по каким-то дворам, улицам, дорогам. Я не видела куда, я не видела людей вокруг, только чувствовала слезы, которые лились по щекам. Я чувствовала только мокрое лицо и не понимала, что плачу. Мне понадобился месяц, чтобы прийти в себя. Первые три дня я лежала. Лежала, не вставая с постели, укутавшись в одеяло с головой. Потом начала ползать на кухню. Потом выходить на улицу.

На удивление жизнь продолжалась, все вокруг куда-то спешили, думали о своих проблемах, работали, смеялись. Мир не раскололся и не рассыпался. И это было больно.

Я проверяла почту, телефон, даже почтовый ящик в доме. Ничего.

Он просто выкинул меня из своей жизни.

Столько лет дружбы и три дня счастья посыпались. И я была уверена, что навсегда.

Глава 12. Данил

— Какого черта ты сделала? — я орал на Миру, не мог поверить, что она следила, и провернула такой фокус. Твою ж мать.

— Ну а что? Дань, ну такие цветы. Я же знаю, что такие цветы шлюхам не дарят, да и у машины вы неплохо целовались. М…так миленько, — этот язвительный голос, эти победные нотки в нем. Мне хотелось свернуть ей шею.

— Ты знаешь, я кстати, сразу ее вспомнила. Ну та, миленькая, лет 10 назад ты ее отшил, потом пил и трахал меня, — почти поющий голосок. И как ей удается сохранять спокойствие?

— Ты отнесла ее мужу цветы? Ты дура? Ты что творишь? — зло схватил ее за горло, чувствовал как билась жилка, Мира смотрела в мои глаза с вызовом.

— Ну да! Хочешь трахать чужих жен, умей отвечать! — прохрипела мне в лицо.

— Сука! Ты сука! Ты испортила мне всю жизнь! Я тебя ненавижу, Мира! — последние слова уже просто выдыхал. Я не знал как поступить. Что делать с Олесей, что делать со своим браком, ребенком. Ничего не знал.

— Пф, удивил. Ты меня ненавидишь так же сильно, как я тебя, любовь моя! Но ты мой! И у нас будет ребенок. А она никто, пустышка, — снова этот поющий голосок.

— Это ты себя пытаешься убедить?

— Чего тебе не хватает, Дань? Я всегда готова для тебя, всегда ухожена и выгляжу как дорогая женщина, а не как малолетка под тридцатник. Что тебя в ней заводит? Ты ж всю нашу жизнь поглядываешь на нее. Думаешь я не знаю? Я все вижу, милый.

— Просто ты, это не она. Спокойной ночи.

Мира слетела с катушек, еще никогда не было таких действий с ее стороны. Она знала, что у меня есть женщины, но она четко почувствовала, когда интрижка перестала быть просто интрижкой. Нужно решить что-то с Олесей. Позвонить, написать, поехать к ней в конце концов? Что-то же нужно делать. Чертовы цветы, дернул черт подарить.

Я конечно хотел забрать и увезти свою малышку, но вытаскивать из лап ревнивого мужа вовсе не улыбалось. А если навредит ей?

Нужно позвонить.

Я набирал номер и слушал гудки…трубку долго не брали.