В круге страха

Мертвых в Хадрате хоронили в садах скорби. Их заворачивали в саваны и закапывали в песок, высаживая над телом росток летучего трилистника. Растение кормилось соками разложения, но никто не считал это осквернением памяти усопшего. Прах к жизни, жизнь к праху, как говорилось в Книге Деллесия, одного из немногих философов, чье учение уцелело в потоке времени. Сады пышно разрастались, крупные листья, разделенные на три резных части, создавали купола высоко над головой, и сквозь них яркой зеленью пробивались лучи солнца. Когда солнца не было, под куполами зажигались фонари. В импровизированных беседках из стеблей стояли скамейки, и родственники приходили сюда скорбеть, вспоминать и радоваться тому, что былое — было, и его уже не заберет песок.

Но для августейших особ делали исключение. Их бальзамировали и хоронили в саркофагах в подземном саду дворца, закрытом от посторонних.

Здесь было полутемно — на стенах трепетали длинные желтые отсветы, как отражения, пропущенные сквозь толщу воды, но самих ламп никто не видел. Высокий сводчатый потолок тонул во мраке. В углах клубилась мягкая вкрадчивая чернота, тянула щупальца — и отдергивала, порезавшись о блики. Саркофаги стояли ровными рядами, занимали почти половину зала. Последний ряд оканчивался пустой гробницей, которая ждала здравствующего императора.

Саркофаг Ринеона, вынесенный на свободную площадку, окружили маги, алхимики и высшая знать. Поровну — сторонники Анаката и те, кто пришел в Ложу Былого позже, не ведая, что она служит прикрытием для шпионов; два императорских алхимика, Леферия и главный распорядитель ритуала, ее старый учитель; боевые маги Анаката и маги, недавно освобожденные из плена мотхов.

Учитель Ниарс встал в ногах саркофага, открыл перламутровую шкатулку и резким движением выбросил руки перед собой. Миг — и движение подхватили маги, выстроившиеся по обе стороны цепочками по пять человек. Золотистый порошок взвихрился, рассеялся туманным облачком и медленно опустился в открытый саркофаг.

Воцарилась такая тишина, что слышно было, как под самым потолком колышется слой гидровоздуха.

Затем это кристальное напряженное беззвучие нарушил негромкий шорох. Раздался протяжный вздох, потом приглушенная фраза на неизвестном языке…

Ринеон Великий легко вскочил на ноги, точно пробудился ото сна, а не восстал из мертвых.

Все взгляды устремились на него. Леферия медленно поднимала глаза, стремясь поскорее увидеть его лицо и отчего-то опасаясь. Словно что-то могло в этот момент непоправимо сломаться — то ли любовь к мертвому, то ли память о живом… Зато лица тех, кто стоял напротив, были как на ладони.

И на всех, независимо от симпатий и партий, читалось одно.

Страх.

***

Императорские покои временно заперли на замок. Анакату и Ринеону выделили одинаковые комнаты в разных частях дворца.

Казалось, станнека вернулась, вместо Геолиса возродилась в Хадрате и накрыла чуть ли не весь Заалан. В коридорах Леферии не встретилось ни души. Она знала, что группа временного правления — несколько магов под руководством Харса и главы политических домов — собрались сейчас в зале Мудрости, где император обычно вел переговоры с советниками и знатью, и готовят все для завтрашнего отбора. Остальной дворец словно вымер. У временных покоев Ринеона не было даже стражи. Хотя это как раз ничего не значило — не обязательно расставлять стражников у порога, чтобы знать, что помещение охраняется…

Ринеон в одиночестве неподвижно сидел на диване перед эфирным проектором. Проектор зеленовато светился, придавая лицу мертвенный оттенок. От этого Леферии стало не по себе. Она поспешно подошла к дивану.

— Ринеон!

— Это ты… — прошелестел тот, отрываясь от проектора. Помедлил, повернул выключатель, перекрывая эфир и отрезая от него комнату. Леферия радостно улыбнулась… но улыбка тут же погасла. Ринеон опустил руки на колени  и не продолжал. Только смотрел на нее без заметных эмоций и время от времени поводил плечами и шеей, будто надел неудобную рубашку.

Вот только рубашки на нем не было — лишь легкие домашние брюки…

Леферия села рядом, коснулась его плеч, провела ладонями по обнаженной груди.

— Как ты?

— Я… — Его рука дернулась ей навстречу, коснулась талии и упала. — Я смотрел, что здесь произошло. Проклятие. Меня только-только отпустили, я хотел идти дальше, и тут маги меня выдернули. Зачем? Чтобы править?

Бессвязность речи Леферия могла списать на растерянность, но взгляд и тон… нет, воскрешенный Ринеон отличался от живого, предприимчивого, веселого и лукавого, отличался, как ей и рассказывали некогда учителя. Она изучала его узкое нервное лицо, равнодушные темные глаза, касалась светлых волос, но Ринеон не реагировал. И все же он не походил на то чудовище, которое она воображала, слушая рассказы учителя Ниарса. Это был не восставший труп, в котором вместо души засела неизвестная тварь. Это по-прежнему был Ринеон, только бесконечно отрешенный и взирающий на привычный мир как на нечто давно похороненное и забытое.

— Тебе рассказали? О Геолисе, Ложе Былого, Анакате?..

— Рассказали. И об исчезновении Судий. Но это все дела живых, Леферия, — Ринеон произнес ее имя после паузы — и она с готовностью поверила бы, что он не сразу его вспомнил. — Это все ваше… гнездо и возня. Детишки копошатся и не представляют, что там за пределами гнезда…

— И что же там?

— Свобода, — просто сказал Ринеон. — Меня долго удерживало что-то, время как будто застыло. Потом оковы треснули. Я освободился от времени, от тела, от чувств. За горизонтом было что-то… Но я не успел туда добраться.

— Удерживало? После… после смерти? — Леферия нахмурилась. — Застывшее время… Получается, ты был в раю? В счастливом мгновении?