Страница 25 из 73
Тем не менее, по неизвестной причине левые эсеры не арестовали ни Советское правительство, ни большевистских делегатов V Съезда Советов. На вожаков мятежа словно напало оцепенение. Только Спиридонова в событиях 6–7 июля проявила максимальную активность, смело пытаясь воздействовать на обстоятельства.
В фильме Юлия Карасика «Шестое июля», рассказывающем об этой загадочной странице русской истории, Марию Спиридонову играла блистательная Алла Демидова. И хотя фильм задуман как прославление вождистских и человеческих качеств В.И. Ленина, его идейная противница не могла не вызвать по крайней мере уважения. Но в те роковые дни, ставшие водоразделом между всей ее новой, «после-каторжной» жизни, и грядущими испытаниями, Мария остановилась на полдороге. По-видимому, она ощущала какую-то фальшь, «деланность» происходящего, и не находила поддержки у своих соратников.
Сейчас считается, что теракт организовал капитан британской разведывательной службы «Интеллидженс сервис» и советник Троцкого Джордж Хилл. Исполнителем действительно являлся Яков Блюмкин, а режиссером самого «мятежа» выступил Свердлов. Руководство партии левых эсеров ни о каком «восстании» не помышляло.
Но Спиридонова не была бы Спиридоновой, если бы ушла в тень и не руководила совещаниями фракции левых эсеров во время V Всероссийского съезда Советов в Большом театре. Сюда Мария вместе с Лазарем Голубовским отправилась для оглашения декларации ЦК ПЛСР об убийстве Вильгельма Мирбаха, хотя понимала, что может быть схвачена. Тем временем верные большевикам части латышских стрелков громили проявлявших непонятную пассивность левых эсеров.
Неожиданно со сцены театра было объявлено, что спешно собирается фракция большевиков и ее членам предложено собраться снаружи. На выходе чекисты проверяли документы и выпускали только коммунистов и представителей других фракций. Отклонить требование левых эсеров об участии в охране было невозможно, но заранее переброшенные в Москву латышские стрелки были расставлены так, чтобы полностью контролировать, а при необходимости — парализовать действия бывших союзников.
Жак Садуль, член Французской военной миссии, сочувствовавший большевикам, в «Записках о большевистской революции» рассказывал, что в зале остались эсеры, быстро сообразившие, что попали в ловушку, и некоторое количество журналистов. Левые эсеры, почти все молодые пылкие люди, сначала дружно запели похоронный марш, затем «Интернационал», потом другие революционные песни. Вскоре их охватило лихорадочное нервное веселье, начались взволнованные выступления, импровизированные речи; страха не было.
В ночь с 7 на 8 июля в числе других руководителей левых эсеров Спиридонова была арестована «с оружием в руках» (у нее был обнаружен и изъят револьвер) и препровождена в Кремль. Схвачена была также ее подруга Александра Измаилович, участия в мятеже не принимавшая. «Я двенадцать лет боролась с царем, а теперь меня большевики посадили в царский дворец», — иронично заметила Мария. Сейчас она иронизировала, но скоро ей пришлось познакомиться с новой реальностью. На допросе в следственной комиссии при ВЦИК 10 июля она взяла всю вину за выступление левых эсеров на себя: «Я организовала дело убийства Мирбаха с начала до конца. Блюмкин действовал по поручению моему».
Однако поговаривали, что к этому теракту приложило руку большевистское руководство, стремясь таким образом ликвидировать главного свидетеля их связей с Германией. Лев Троцкий, идеолог всемирной пролетарской революции, надеялся воспользоваться ситуацией, рассчитывая, что немцы объявят войну. Однако у Германии было столько проблем, что ради мира она дала бы застрелить всех своих послов[11].
Так закончился этот странный мятеж.
Разгром партии левых эсеров завершил недолгое существование советской власти в России — в июле 1918 года она была расстреляна.
А Зинаида Гиппиус иронично описывала все эти примечательные события в своем «Дневнике»: «5 июля 1918 года, четверг. Было: очень глупое „восстание“ левых эсеров против собственных (!) большевиков. Там и здесь постреляли, пошумели, „Маруся“[12] (Спиридонова) спятила с ума, — их угомонили, тоже постреляв, потом простили, хотя ранее они дошли до такого „дерзновения“, что убили самого Мирбаха… у нас вспыхнула неистовая холера. В Петербурге уже было до 1000 заболеваний в день».
«Революционный» период России — время тайн, недоговоренностей и фальсификаций. Левоэсерский мятеж — одна из них. Накануне (не позднее 5 июля 1918 года) состоялась беседа Ленина и Спиридоновой о поисках компромисса между большевиками и левыми эсерами. В отношении Брестского мира вождь обещал, что большевики будут «осуществлять его только внешне, что все существо его глубоко реакционное, направленное против Советской власти, против русской революции, не может быть выполнено». Обсуждался и вопрос о передаче в уравнительное распределение уже национализированных земель. Для проведения в жизнь подобных «решительных действий против настоящей политики СНК» ЦК партия левых социал-революционеров организовал бюро из трех человек — Спиридонова, Голубовский, Майоров — с диктаторскими полномочиями. Другими словами, левые эсеры пытались мирно урегулировать разногласия.
Потом сами они яростно открещивались от подготовки переворота, хотя и не оспаривали своего участия в убийстве германского посла и даже похвалялись им. В отличие от всех других процессов, эсеры не только не отрицали большую часть того, что им ставили в вину — например, создание самарского КомУч, народная армия которого противостояла Красной армии — но гордились многими этапами своей борьбы и не скрывали этого. А пресловутое «восстание» было не более чем попыткой изменения партийной линии большевиков и протестом против захвата ими единоличной власти.
Действительно, не заметно никакой подготовки к перевороту. Военные отряды не были сформированы, союзники — организованы, провинция — информирована и за малым исключением, не поддержала московское выступление. Гораздо более длительными и кровопролитными были массовые выступления летом 1918 года в Вологде, Арзамасе, Муроме, Ярославле, Великом Устюге и других городах. Они сопровождались массовым насилием, грабежами, убийствами советских работников и коммунистов, членов их семей. Однако организаторами этих восстаний были офицерские организации и правые эсеры, и они только приблизительно совпадали по времени с левоэсеровским выступлением в Москве.
Похоже, мятеж и убийство Мирбаха были использованы коммунистами как предлог для истребления партии левых эсеров, как возможность почти на законных основаниях уничтожить опаснейшего политического конкурента. Партия левых социал-революционеров была большевикам не ко двору. В противоположность «твердокаменным» ленинцам, у эсеров была крайняя свобода мнений, свобода группировок, свобода течений. Эсеры гордились своей терпимостью: в партии имелся «Административный Центр», были левые, центровики и т. д. Даже в 1925 году большевистской печатью отмечался крайний плюрализм и свобода мнений, царящие в партии левых эсеров.
Один из идеологов партии Борис Камков еще раз озвучил сущность противоречий между большевиками и левыми эсерами. В основе намерений первых — попытка утвердить «диктатуру пролетариата», в то время как требование левых эсеров — «диктатура демократии». Тем не менее, Камков высказался за тесный блок обеих партий. И тогда «общими усилиями мы создадим такую власть, по отношению к которой никто не мог бы сказать, что это власть отдельной партии, …но власть революционной демократии».
Но большевики, мало заботясь о том, кто что скажет, стремились к другому.
По сути, в результате «мятежа» произошел государственный переворот, в стране воцарилась однопартийная система власти. Все другие партии, кроме большевистской, с этого времени рассматривались как контрреволюционные. Однако слишком много левых эсеров участвовали в революции и многие из них имели слишком большое влияние и авторитет, чтобы их можно было в одночасье удалить их из всех органов управления. Эсеры оставались в коллегиях наркоматов, военном ведомстве, разных комитетах, комиссиях, советах. Большевиками был взят курс на постепенное выдавливание их из исполкомов местных Советов, лишение руководящих должностей.
11
После Ноябрьской революции 1918 года в Германии и поражения стран Четверного союза в первой мировой войне Советская России 13 ноября 1918 года в одностороннем порядке аннулировала Брестский договор.
12
Не путать с другой Марусей, Марией Григорьевной Никифоровой (1885 (7)-1919). С 16 лет она примкнула к полууголовным и маргинальным элементам анархистов. На ее счету бомбы, брошенные в поезд, в магазин, в кафе. В этот период она взяла псевдоним «Маруся». За совершение 4-х убийств и несколько «эксов» приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Сумела бежать во Францию, где, будучи гермафродитом, поступила в Парижскую военную школу и успешно ее закончила. В офицерском звании воевала в составе французских войск в Македонии. После Февральской революции спешно вернулась в Россию. Антонов-Овсеенко назначил Марусю начальником красных кавалерийских отрядов в Степной Украине с выдачей соответствующих денежных средств. Их Никифорова использовала для формирования Вольной боевой дружины, занимавшейся эксами как у граждан, так и у политических. После заключения Брестского мира Никифорова резко порвала с большевиками, и занималась грабежами и казнями. Хотя список ее деяний тянул на безусловный расстрел, большевики только лишили ее права занимать руководящие должности. Это не помешало Марусе продолжить свои «подвиги». Белогвардейцы приговорили ее военным судом к смертной казни и расстреляли.