Страница 11 из 14
«Ветер ещё не проснулся…»
Ветер ещё не проснулся. Солнышко землю толкаетВ бок полегоньку: «Вставай!Глянь-ка, речушка твоя прямо в ладонь мне стекает,Так что давай не зевай!»Горы распрямили спины, вытянув длинные шеи,Смотрят за край горизонта, ветра пока не слыхать.Видимо, делят власть со штормовым суховеи,Дуть кому во все лёгкие, ну а кому вздыхать.Тишь. Тишина… Всем понятно, что через мгновеньеВетер задует, начнётся в мире такой ералаш:Землю обратно раскрутит, горы падут на колени.И на шедевр недописанный скатится мой карандаш.Вот и подуло! Но лёгким, ласковым ветром подуло.Солнце заулыбалось. Речка журчит у дерев.Горы взметнули вершины. Я лишь один сутулоСтрочки мусолю, зная: не получился шедевр.2008«Лето спешно листает…»
Лето спешно листает прогретые солнцем страницыБыстротечного времени, мыслей о рае земном.И ушедшие мама, отец и друзей вереницыПредо мной, виноватым, винятся опять перед сном.И от этого горше на сердце. В заботах случайныхЯ вниманьем не баловал папу и маму живую мою.Чаще вот с головою поникшей, плечамиУ могилы стою, и опять же — так редко стою.Здесь мне как-то спокойней, как будто виднее.Друг Данильченко вспомнился.Знатным он был рыбаком.Честным был человеком. Кому же светлее,Мне иль им, запорошенным белым песком?Всем, наверно, несладко.Пустое – вздыхать и сердиться.Жизнь есть жизнь,В свой черёд кувыркнётся вверх дном.Станет чёрною-чёрной сожжённая солнцем страница,Станут белыми-белыми строчки о рае земном.2008«Старая, почерневшая от времени…»
Старая, почерневшая от времени, лодка скользит по воде.Вёсла сырые помнят всех перевезённых поимённо.Помнит их всех каждый волосок у старика в бороде —Рад перевозчик любому, на всех он глядит влюблённо.Вроде бы как безработный, а нет ни секунды простоя.Словом, конвейер, текучка, времени нету зевнуть.Кто же несчастлив в итоге, если осенней листвоюНе заметает время жизненный старца путь?Вспомнить-то нечего — старец с самого дня рожденья.Вечность и та моложе, старше его лишь сны.Эк, если б воля его, занялся б рыбы уженьем,Знатные в этой речке водятся сазаны.Это он знает точно.Но обречённо, хмуроВновь окунает в воду вёсла, глядит во тьму.Вон она ждёт у берега, смерть, эта мудрая дура,Не прошептавшая на ухо тайну свою ему.2008«Этому мальчику две тысячи восемь лет…»
Этому мальчику две тысячи восемь лет,Семь полных месяцев и двадцать четыре дня.Этот мальчик зажигает светИ прибавляет в лампе живого огня.Расширив глаза, затаив дыханье,Смотрит на лампу, на огонь и его колыханье.Томительно смотреть, как чужая душа трепещет.Близятся сумерки.Наступает дождливый вечер.Мальчик берёт лампу, выходит на прохладную улицу.Прохожие мимо бегут, от дождя проливного сутулятся,Холодно телу, душа где-то теплится в пятках.Обегают мальчика, надоел им мальчишка порядком,Пристаёт каждый вечер с одним и тем же вопросом:«Рожь будем сеять сегодня или всё же посеем просо?»Глупый мальчик, а может, больной, приставала,Сеять рожь по асфальту? Такого ещё не бывало.Да и лампа зачем ему?…Но случилось чудо!Утром двадцать пятого дня неизвестно откудаНа улицы вышли комбайны и занялись первым прокосом.Рожь колосится!Прохожие к мальчику с новым вопросом:– Кто посеял? Когда?Как успела заколоситься рожь?– Так ведь дождик же шёл, благодатный небесный дождь!2008