Квинтовый круг

– Читаем, – гулким юношеским баском ответил замаскированный главарь и в доказательство шевельнул номером «Баклужинца». – Ни о какой ликвидации тут не сказано…

– Так газетка-то – вчерашняя!.. – истово округляя глаза, вскричал Андрон. – Конечно, не сказано ещё…

Вместо ответа предводитель посмотрел на Димитрия, потом на портрет. Спорить не имело смысла. Сходство было очевидным.

– Ну и что? – нашёлся Андрон. – Ну, захотел мужик человечество уничтожить! Так вы ж сами поёте: «Весь мир насилья мы разрушим…»

– Насилья, – многозначительно подчеркнул главарь.

– Так а я о чём? Сам посмотри, что вокруг делается! Геноцид, в натуре… Такое – да чтоб не разрушить? До основанья?..

– А затем? – процедил главарь.

– Что «затем»?

– Вы же никакого «затем» людям не оставляете!

– Нет, погоди, – судя по всему, Андрон выкладывал последние козыри. – Вы ведь не просто коммунисты! Вы – коммунисты-выкресты! А как же «не убий»?

Рыжеватые брови презрительно шевельнулись в узкой щели между алым шёлком повязки и чёрным сукном берета.

– Ты меня ещё заповедям поучи! – надменно сказал главарь.

Действительно, соблюдение заповедей Христовых часто зависит от обстоятельств. Так, в военное время исполнение их сплошь и рядом оборачивается прямой изменой Родине: попробуй «возлюби ближнего», когда идёшь на него в атаку! Или «не укради», если приказано добыть «языка»! Или «не лжесвидетельствуй» – на допросе в плену! Или «чти отца и мать» – даже переметнувшихся к врагу! Единственный запрет, преступая который, ты не приносишь Отечеству ровно никакой пользы, это, конечно, «не прелюбодействуй». Можем ли мы назвать героическим поступок разведчицы, отважно переспавшей с начальником неприятельского штаба, если попутно не были нарушены заповеди «не убий», «не укради» и «не лжесвидетельствуй»?

Так что последняя фраза шкипера скорее навредила, нежели помогла. Властный кивок – и путешественников подтолкнули стволами к той самой вербе, за которой час назад бесследно растаял урод в дзюдогаме.

– Иех!.. – отчаянно вскричал Андрон. Будь у него на голове шапка, он бы и шапкой оземь шмякнул. – Ну вот куда бедному крестьянину податься? Президент – бомбит, вы – расстреливаете… А ещё говорят: мы за народ, мы за народ…

– Кто они? – шепнул Димитрий, пока их прилаживали спинами к шершавой рубчатой коре.

– «Красные херувимы», – сквозь зубы пояснил Андрон. – Те, что на прошлой неделе Игната Фастунова грохнули… спикера…

– А за что они нас…

– Не во имя того мир разрушаем…

– Именем Пресвятой Революции… – вдохновенно завёл главарь.

Стволы поднялись, уставились.

– У, лодыри! – беспомощно выдохнул Андрон, не зная уже, чем уязвить напоследок. – Чужих заложников мочить! Стыдоба…

Дальнейшее даже трудно с чем-либо сопоставить. Ну, скажем, так: представьте, что в густое чёрно-красное варево плюхнули столовую ложку сметаны и быстро-быстро размешали. Некий белый смерчик прошёл меж монашьих ряс, взвихрив их и разметав. Чей-то истошный ор, шальной выстрел – и картина вновь замерла. Теперь она изображала группу размётанных тел, а композиционным центром её, несомненно, являлся давешний ужасный незнакомец. Весь в белом. Припавши на левое колено и упёршись в траву левым же кулаком, он явно выжидал, не шевельнётся ли кто из поверженных.

Никто не шевельнулся.

Тогда он сосредоточил внимание на прислонённых к вербе путешественниках. Странно: его изуродованное лицо показалось им на этот раз почти симпатичным. И не потому что похорошело, и даже не из благодарности – просто «Красные херувимы» в данный момент выглядели гораздо хуже.

– Прохор… – сипло назвался нежданный спаситель.

Глава 5

Они сошлись

Первым, как и следовало ожидать, опомнился шкипер.

– А ты кто, земляк? – с интересом спросил он.

– Я же тебе только что сказал, – терпеливо напомнил тот – и как-то вдруг оказался на ногах.

Димитрий ахнул. Белые штаны Прохора были варварски разорваны в мотне и обильно смочены кровью. От одного предположения, что шальная пуля (выстрелить-то успели!) ударила бедолагу в пах, Уарову чуть не стало дурно.

– Вы… ранены?..

Назвавшийся Прохором наклонил голову и с неудовольствием осмотрел повреждение.

– Зашьём, застираем, – успокоил он.

У Димитрия отлегло от сердца. Надо полагать, кровь была чужая, а ткань просто не выдержала рывка в момент особо резкого удара ногой.

– Нет, ну всё-таки… – снова начал Андрон.

– Машинка цела? – бесцеремонно перебил его энергичный Прохор.

Андрон моргнул.

– Цела… если, конечно, ты по ней гачами своими не въехал.

– Не въехал. А девальваторы?

Ответил шкипер не сразу. Сначала, хитро прищурясь, ещё раз изучил исковерканное лицо собеседника, сообразил, видать, что Прохору ничего не стоило, целый день прячась где-нибудь поблизости, подслушать все их беседы с пассажиром, – и лишь после этого соизволил разжать уста.

– Левые – в порядке, – неспешно, с достоинством сообщил он. – Правый передний – вроде тоже. А задний я перебрал… почти. Отвлекли – сам, чай, видел…

– Значит, платформа на ходу?

Вопрос остался без ответа.

– Кто ж ты всё-таки будешь, мил человек? – задумчиво произнёс Андрон.

Прохор досадливо скривил неповреждённую часть лица. Однако шкипера эта гримаса ни в чём не убедила.

– Думаешь, если ты «херувимов» пятками закидал, – ласково продолжал он, – то мы так тебе сразу и поверим?

– Могу и вас закидать, – предложил Прохор.

– А закидай!.. – с придурковатой готовностью откликнулся Андрон. – Мы – люди привычные: то ракетами нас гвозданут, то к стенке поставят… То есть не к стенке – к вербе… Так что не стесняйся, милок, приступай.

– Хорошо, – процедил Прохор, уяснив, что иначе с мёртвой точки не слезешь. – Меня наняли следить, чтобы с вами не случилось ничего плохого. Достаточно?

– Кто нанял?

– «Ёксельбанк».

– Эк ты! – поразился Андрон. – А что это ты так легко заказчика сдаёшь?

– Есть на то причины, – уклончиво заверил незваный ангел-хранитель с кровавой дырой на штанах. – Ещё вопросы будут?

Члены экипажа переглянулись.

– Нету, – буркнул Андрон.

– Тогда грузимся, – скомандовал Прохор. – Мотать отсюда надо, и как можно быстрее. А то ещё и десантура нагрянет. – Приостановился, оглядел с тоской поле недавней битвы. – Уложил четверых мужиков ни за хрен собачий… – расстроенно произнёс он.

Последняя его фраза, признаться, озадачила Димитрия.

– Лучше, если бы это были женщины?

Прохор, стоявший к Уарову изуродованной половиной лица, свирепо покосился на любопытного червоточиной правого глаза.

– Ненавижу… – проскрежетал он.

В вопросах рукопашного смертоубийства Прохор, несомненно, был весьма искушён, и это давало повод предполагать, что грузчик из него никудышний. Так оно и оказалось. Даже хилый с виду Димитрий – и тот в смысле ухватистости представлял собой более серьёзную тягловую силу.

Собственно, пожитков было немного, прекрасно обошлись бы и без помощника, но, во-первых, совместное перетаскивание тяжестей вообще сплачивает коллектив, во-вторых, обнаружив первую свою слабость, Прохор сразу стал в глазах путешественников как-то привлекательнее.

Ветер во второй половине дня наладился бортовой, и это давало определённую свободу манёвра. План был намечен крайне рискованный, однако, по сути, единственно возможный: снова откатиться на дачные территории до развилки и едва ли не на глазах у «Экосистемы» устремиться в аномальную зону по соседней ветке.

Уарова с машинкой шкипер отправил на корму, ставшую теперь носом, сам же направился к стоящему у поручней новому члену экипажа. Из одежды на Прохоре были только белая куртка да набедренная повязка из подручного материала. Штаны с застиранной, но ещё не зашитой мотнёй трепались на вантах. – А «Ёксельбанку»-то какая прибыль, что мы целы будем? – Зачем тебе? – Так, любопытно…