Страница 9 из 22
Так ничего и не сказав, Ника отвернулась и зашагала прочь.
– Ника! – услышала она за спиной растерянный голос Нильсона. – Ника, прости! Я не хотел тебя расстраивать!
Девушка не остановилась. Она шла, сама не зная куда, ей хотелось оказаться подальше ото всех.
Ноги сами принесли Нику к ангару, где раньше стояли «Гроза» и «Молния», а теперь – только «Молния».
Снова нахлынуло чувство вины. Усевшись на какой-то перевернутый ящик, Ника в сотый раз принялась прокручивать в голове тот бой под Сирионом. Она могла бы сохранить авион, будь она чуть внимательнее… или уйди она в «волну» вместо штопора… или…
– Могу немного поднять тебе настроение, – услышала она вдруг знакомый голос, и из полутьмы ангара появился Ансель. – Хочешь?
Первым порывом Ники было ответить, что она вообще ничего сейчас не хочет! И ничто на свете – ничто! – не сможет поднять ей настроение.
Но Ансель без дальнейших расспросов и уговоров протянул ей руку, словно и не сомневался, что она согласится, и Ника почему-то позволила механикеру провести себя через территорию всей базы и пропускной пункт до разгрузочного перрона железнодорожной станции с загнанной в тупик платформой, на которой стояло что-то очень громоздкое, накрытое объемной конструкцией из фанеры и плотной ткани. А затем Ансель таинственно улыбнулся, приподнял край ткани и поманил Нику пальцем. Девушка безо всякого интереса заглянула внутрь – и ахнула, невольно отступив на шаг.
И почувствовала, как непроизвольно расплывается в восторженной улыбке.
Глава 3
Мадам эр Мада пропустила вперед всех командиров и, когда все вышли из кабинета, задержалась в дверях.
– Мадам генерал, у меня для вас еще одно сообщение. Разрешите?
– Разрешаю.
– Прежде чем покинуть столицу, мы успели вынести со склада министерства летные камни, – отрапортовала мадам эр Мада.
– Хорошая работа, – скупо похвалила генерал, а затем деловито потерла руки. – Организуй Церемонию камней в Патагоне, и желательно побыстрее. Завтра выйдет приказ о формировании новой эскадрильи, и ты ее возглавишь. В нее войдут твои ученицы, а также все те, кто сумеет разбудить аэролиты, которые вы привезли. Вопросы?
– Скорее, просьба. Я бы хотела участвовать в спасательной миссии рей Дора.
Главнокомандующая склонила голову и окинула авионеру задумчивым взглядом.
– Ты давно его знаешь, Анелия, – заговорила она совсем другим, некомандирским тоном. – Что могло заставить его добровольно остаться с пиратами?
– Мадам генерал, у того юноши, которого когда-то знала я, младшего брата моей лучшей подруги…
– И почти твоего жениха, – напомнила генерал.
– И у нынешнего рей Дора, – сделав вид, что не услышала, продолжила майор эр Мада, – не так много общего.
– Люди могут поменять наносное, но суть… – Генерал небрежно взмахнула рукой. – Суть всегда остается неизменной.
Майор эр Мада не спорила.
– Если Триса заставили поверить, что на кону стоит нечто по-настоящему важное, например судьба очень близкого ему человека или судьба Империи, он бы не раздумывая пожертвовал собой, – сказала она. – Но никого из близких Тристана у пиратов быть не могло. Трисса давно погибла, родители в Сирионе…
– А его подруга здесь, на базе, – закончила генерал, и мадам эр Мада едва заметно вздрогнула. – Значит, судьба Империи?
– Нам остается только гадать, мадам генерал. Но я уверена, что о предательстве не может быть и речи.
– Я тоже так не думаю, однако не могу не согласиться и с Гунной: сейчас и впрямь крайне неудачный момент, чтобы рисковать жизнями нескольких авионер ради спасения одного человека.
– Но вы же все равно собираетесь отправлять спасательную миссию, мадам генерал? – на правах авионеры, не один год прослужившей под началом генерала, спросила майор эр Мада.
Главнокомандующая задумчиво нахмурилась, но, прежде чем успела ответить, дверь распахнулась, и в кабинете появилась дама в темном дорожном костюме. Седые волосы собраны в короткий пучок на затылке, на ремне пояса – кобура револьвера, а в прищуренных серых глазах – непререкаемая уверенность в том, что любое ее приказание будет немедленно выполнено.
– Да, майор эр Мада, за рей Дором будет отправлена спасательная экспедиция, – решительно заявила она.
Тристан прислонился спиной к холодной каменной стене тесной камеры и вздохнул. Благородный, как ему казалось, поступок, совершенный под влиянием минутного порыва, стремительно превращался во вселенскую глупость. Правильно ему Рия говорила: он ведет себя как типичный джентльмен – сначала действует и только потом думает. И разумеется, расплачивается за это.
Решение предложить себя вместо лин Монро пришло к Тристану спонтанно. Да, пускай она дутая героиня, но в нее верят десятки тысяч людей, и сейчас, во время войны, она им нужна. Нужна куда больше, чем один рядовой авионер, о существовании которого в Империи никто не знает.
А дальше события развивались стремительно – и совсем не так, как он ожидал. Жабль вполне довольного сделкой Шестопера отплыл с Окракока в неизвестном Тристану направлении, но не прошло и дня, как на него напали авиолеты Третьего континента, и вот уже его втиснули в корзину аэростата и доставили сначала в трюм зепеллина ненавистной красно-белой расцветки, а после продолжительного полета – в какой-то мрачный замок, в тесную камеру со ржавой решеткой на двери и крысами по углам.
Тристан не был уверен, сколько прошло времени. Несколько суток, не меньше. Более чем достаточно, чтобы сломать голову, гадая, зачем его захватил Кондор. Будут мстить за гибель Красного Барона?
Но наконец настал день, когда противно заскрипела решетка камеры и угрюмые охранники бесцеремонно выволокли Тристана наружу.
Темные коридоры, неровный свет фонарей в руках тюремщиков – и авионера втолкнули в небольшое помещение без окон, в центре которого стоял одинокий стол, за которым сидел… Красный Барон собственной персоной! Он выжил!
Тристан впервые видел своего врага так близко. Красный Барон оказался загорелым мужчиной лет сорока с кудрявыми черными волосами до плеч, тонкими, словно нарисованными усиками и такой же тонкой дорожкой бородки. Левый глаз закрывала черная повязка, из-под которой вверх по лбу и вниз по щеке змеились совсем еще свежие шрамы.
«Работа Ники», – с удовлетворением подумал Тристан.
Красный Барон окинул своего пленника небрежным взглядом, а затем потребовал:
– Верни мне мой камень.
Один-два-три-четыре-пять-шесть. Стена. Разворот.
Один-два-три-четыре-пять-шесть. Матрас на полу. Разворот.
Мадам лин Монро вздохнула. Вариантов маршрутов в ее камере было совсем немного. Шесть шагов от стены до стены и десять – от двери к крошечному зарешеченному окну.
Эве не раз доводилось бывать в тюремных камерах, но только в лентах синема. На съемках «Побега из воздушной тюрьмы» она и вовсе провела большую часть времени за решеткой, прежде чем триумфально сбежала. Вот только настоящая тюремная камера сильно отличалась от тех декораций, которые сооружали для съемок. Там стены зачастую были картонными, грязь – нарисованной, а замок на дверях – всегда бутафорским. Здесь же от каменных стен веяло холодом, а тяжелый засов на двери снаружи наводил уныние.
С первого же дня заключения Эва ждала, что за ней вот-вот придут. Да, она не министр, но она – звезда синемы; ее не могут проигнорировать! Собственно, лин Монро не сомневалась, что ее позовут одной из первых. Однако прошел день, другой, третий – а дверь ее камеры так и оставалась закрытой.
Эва едва не скрежетала зубами от ярости. Да когда уже, разрази все гром, за ней придут? Лин Монро не привыкла ждать: это ее всегда ждали, а она – никогда! И к таким условиям она тоже не привыкла! После ванн с розовыми маслами и мягких пуховых подушек – жалкое ведро в углу и тощий матрац? Да что они себе позволяют? Они своим жалким умишком хоть понимают, с кем имеют дело?