Страница 2 из 16
Тем временем всадники все ближе да ближе подъезжали; стало их совсем видно Лукьяну Степановичу. Всего насчитал он восемь человек, а кроме того вели еще четырех коней с поклажею. Вот уж подъехали неведомые люди к самому полю вспаханному. Передний был плотен, с виду важен, — на боярина смахивал; красовалась на нем однорядка тонкого красного сукна с золочеными застежками, у высокой шапки верх тоже был золотом вышит. За ним ехали другие, все одеты были в кафтаны нарядные.
Поднялся Лукьян Степанович навстречу гостям незнакомым, поспешил к нему старый Никитич и молвил поспешно, указывая на всадников:
— Лукьян Степанович, милостивец, принимай послов государевых.
Не дал веры Лукьян Степанович словам слуги своего. Еще больше дивясь, поглядел он на подъехавших.
Передовой всадник с коня сошел, за ним и другие. Низко все поклонились, а потом первый спросил:
— Ты ли Лукьян Степанович из роду Стрешневых?
— Я Лукьян Степанович, из роду Стрешневых, — отвечал старик.
— Послан я, стряпчий государя царя Михаила Феодоровича Федор Андреев Олябьев, со товарищи к тебе от святейшего патриарха Филарета Никитича и великого государя царя Михаила Феодоровича всея Руси с грамотой.
Усумнился тут и оробел Лукьян Степанович. А посол царский вынул грамоту, в шелковый платок завернутую, и подал старику с такими словами:
— Благочестивый и христолюбивый великий царь государь и великий князь Михаил Феодорович, по совету и по благословению великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича московского и матери своей великой государыни инокини Марфы Иоанновны, изволил сочетатися законному браку, по апостольскому преданию и святых отец правилам, с дщерью твоею, девицею Евдокиею Лукьяновною. Прислал нас государь великий за тобою, тестем нареченным, чтобы ехал ты на торжество свадебное.
Слушал Лукьян Степанович и ушам своим не верил… Мыслил он сперва, что это с ним сон такой дивный приключился… Да нет, не спит он! Вот его полоска вспаханная, вот его конь, вот его слуга старый, вот его кафтан домотканный… Нет, как-будто и не спит!
— Да, может, вы, милостивцы, не туда попали? — молвил он, наконец, посланцам. — Нас ведь, Стрешневых, много. Видно, вам другого Стрешнева надо?
— Нет, Лукьян Степанович, мы к тебе посланы, и грамота царская к тебе написана, — вразумительно молвил стряпчий Олябьев.
Но не скоро еще отважился Лукьян Степанович поверить в счастье дочери своей и принять грамоту государеву. Наконец, поднял он глаза к небу, перекрестился и сказал:
— Добро пожаловать, гости дорогие! Но погнушайтесь моим кровом бедным, пойдемте в мою усадебку.
Оставил Лукьян Степанович старого слугу с конем и с сохою и сам повел царских посланцев к себе домой. Всю дорогу шел он молча, дивясь чуду нежданному, вспоминая видение отца Кирилла. Посланцы шли за Лукьяном Степановичем, не садясь на коней, уважая в нем годы старческие, а пуще всего — родителя будущей царицы московской и всея Руси.
Привел гостей Лукьян Степанович, посадил их на места почетные, а сам прямо к иконам подошел, на колени встал и в волнении великом воскликнул:
— Боже всесильный, из ничего свет создавший, позволяй меня от бедности к изобилию! Сердце чисто и дух прав утверди во мне! Подкрепи меня десницею Твоею, да не развращуся посреде честей и богатства, Тобою мне, может быть, во искушение ниспосылаемых!
Потом приготовил он для гостей трапезу скромную, радушно угостил их чем Бог послал. Подоспел скоро и старый слуга, тоже стал гостей всячески ублажать. После трапезы велел царский стряпчий людям своим принести коробы с теми дарами, что посылал царь Михаил Феодорович своему тестю нареченному. Были в тех коробах и цепи золотые, и кубки серебряные, и сукна цветные иноземные, и бархаты, и меха дорогие, и много еще всякого добра. Вынимали дары товарищи стряпчего Олябьева, а сам он читал перечень их по списку особому. Низко кланяясь, принимал Лукьян Степанович царские дары, радовался им, как милости государевой, но не примечалось на лице его ликования корыстного. Те дары не тешили его ценою своею; видел он в них только светлую судьбу своей дочери любимой.
После отдачи даров завязалась беседа между хозяином и гостями. Стал выспрашивать Лукьян Степанович, как выбор царский пал на его дочь, девицу рода незнатного. И рассказал стряпчий Олябьев все, что знал:
— Как задумал царь вторую супругу взять, благословился он у святейшего патриарха, отца своего, и у царицы Марфы Ивановны. Собрали из княжеских да дворянских родов шестьдесят пригожих девиц, привезли их в царских повозках на смотрины во дворец государев. Отвели боярышням да княжнам особый покой просторный на ночь. При каждой оставили по одной услужнице. В полночь вошел в горницу к девицам царь Михаил Феодорович со своею матерью, инокиней Марфой Ивановной. Стали боярышни да княжны по одной к царю подходить, в ноги кланяться. Тут и надо было государю выбор делать… Только на другой день слух пошел по всему дворцу небывалый! Среди невест царских была и боярышня Шереметева Ульяна Федоровна, а при ней оставалась на ночь в услужницах дщерь твоя, благолепная девица Евдокия Лукьяновна. Упал на нее взор царский, когда проходили перед ним знатные боярышни, и полюбилась она царю пуще всех. Поведал об этом молодой царь отцу своему патриарху Филарету Никитичу и царице-инокине. Сначала не дали они своего благословения, да твердо стоял на своем царь Михаил Феодорович. С восходом солнца оповестили всенародно на Красной площади при звоне колокольном, что выбрал царь себе невесту — Евдокию Лукьяновну из рода Стрешневых.
Слушал старик гостя, а сам плакал от радости.
III
Свадьба государева
В новых хоромах, уставший от дневной суеты, сидел новопожалованный стольник царский Лукьян Степанович Стрешнев. Был уже поздний вечер. Москва давно заснула…
Припоминал Лукьян Степанович недавнее торжество — свадьбу дочери своей с царем Михаилом Феодоровичем… Припоминал он и то, как приехал на Москву, как предстал пред ясные очи царевы, как увидел дочь свою любезную и впервые после, долгой разлуки с нею словечком перемолвился… Пока царь Михаил Феодорович в покое был, не смел Лукьян Степанович заговорить с дочерью своею. Когда же вышел царь, бросились отец и дочь друг к другу в объятия и залились слезами радостными…
Вспомнил Лукьян Степанович, как молились они вместе с нареченною невестою царской, как благодарили Бога за счастье нежданное… Поглядела, вокруг себя Лукьян Степанович, — все не мог он привыкнуть к новым хоромам своим, к богачеству и довольству… Кажись, недавно пахал он на старом коньке свою пашню скудную; кажись, недавно ужинал он только хлебом сухим да толокном… А теперь он — стольник царский, жалованье от царя обильное получает, трапезу ему готовят пышную, и ни в чем недостачи нет. Позвал Лукьян Степанович своего слугу верного Никитича; пришел старый Никитич и перед господином своим, как лист перед травой, стал. Спросил его новый стольник царский:
— Что мыслишь, Никитич? Не сон ли с нами приключился? Живем мы с тобою в богатых хоромах, едим сладко, спим вдоволь, о завтрашнем дне не заботимся… А вдруг очнемся мы с тобою. Никитич, и опять заживем в нашем домишке гнилом на берегу Нисвы-реки?..
Старый Никитич слушал господина своего и ухмылялся добродушно…
— Полно тебе, сударь Лукьян Степанович! Никакого тут сна нет. Стал ты тестем царю, сбылись слова отца Кирилла… Недаром его в монастыре Георгиевском сновидцем звали. Теперь тебе, Лукьян Степанович, самые первые бояре кланяться будут; теперь тебе передо всеми великий почет будет…
Долго бы еще говорил старый слуга, да отослал его прочь Лукьян Степанович. Хотелось старику на досуге да на покое побыть, хотелось вспомнить пышное торжество — свадьбу царя Михаила Феодоровича с царицею Евдокией Лукьяновною…