Страница 9 из 11
– Ты видишь, – услышала она за спиной шёпот Алексея, – даже Гарри Поттер по сравнению с ней – леди Диана.
– Значит, так, – у Зинки кончалось терпение и сила руководителя, – теперь это твоя забота, – сказала она ошеломлённому Алексею, – не умеет есть, значит, учи её, деньги все хотят, она в том числе, значит, будет стараться.
Зинка разошлась, и у неё само собой получалось расставлять все точки над «и», почти как у деда.
– Матильда, ты хочешь деньги? – почти кричала Зина. Та испугалась такого напора и просто махнула головой. – Тогда прекрати есть руками, чавкать и слушай старшего товарища, – на этих словах она показала на Алексея.
– Ну ты же понимаешь, что невозможно за один день научить её быть леди, – попытался спорить тот.
– Если очень захотеть, можно обезьяну курить научить, – рявкнула Зина, устав быть деликатной. – Давай учи, вилки, ножи и тарелки с бокалами – всё для учёбы найдёте в буфете, дед же сказал, что мы особенные, значит, сможем и ты, и она, и я.
– А я? – вставил Эндрю, из-за скандала даже оторвавшись от экрана своего смартфона, ему, видимо, стало обидно, что про него снова забыли.
– И ты, – поправилась Зинка, – если мы, конечно, тебя по пути нигде не потеряем. – Всех жду через полчаса в кабинете, будем разбирать бумаги, – сказала она тоном, не терпящим возражений, и вышла из кухни.
– Что, нажаловался? – прошептала Мотя Алексею. – Ябеда, даже не могу представить, кто ты по гороскопу.
– Я Лев, – гордо ответил Алексей.
– Опозорил гордое животное, – сокрушалась Мотя, – между прочим, это мой любимый знак, и я от него такого не ожидала. Давай учи уже, я способная, мне так воспитательница в детском саду говорила.
– Ну это, конечно, обнадёживает, – грустно вздохнул Алексей.
Матильда положила еду на стол и, не найдя ничего рядом похожего на полотенце, вытерла руки о свою блестящую кофточку.
– Ну, во-первых, нельзя вытирать руки об себя, – устало сказал Алексей, – и ковыряться в зубах за столом тоже.
Эндрю, который как раз занимался этим, испугался и уточнил:
– И даже мне?
– А ты кто по гороскопу? – встряла Мотя в разговор.
– Стрелец, – непонимающе ответил Эндрю.
– Никому, Эндрю, – сказал Алексей, – ни Стрельцу, ни Близнецу, ни Льву, никому и никогда.
Шёл пятый час чтения документов. Матильда посапывала, свернувшись калачиком на кресле, с новой причёской и обновлённым имиджем сейчас, когда спала, она выглядела сущим ангелом. Её тиран и учитель, который полчаса кричал на неё в кухне, пока они изучали столовые приборы, оккупировав старый кожаный диван, делал вид, что слушает лёжа, на самом деле видел уже десятый сон, только Эндрю, периодически поправляя свои очки, монотонно читал вслух.
– Хватит, Эндрю, бесполезно, – вздохнула Зинка. – Они уже час как спят.
Зинка была на три года младше Эндрю, но оба внутренне чувствовали обратное. Может быть, это из-за скромного и тихого характера Гарри Поттера, как уже успели прозвать его вынужденные друзья, а может, из-за Зинкиного особенного воспитания. Именно сейчас, в экстренной ситуации она начала ощущать неординарное воспитание деда. Зина всегда старалась рассуждать и делать выводы, быть собранной в любых обстоятельствах и не всегда понимала, что это – скрупулёзное и последовательное воспитание, над которым день ото дня трудился дед.
Только один раз она позволила себе повести себя глупо и по-детски – это в отношениях с Шуриком. Зинка первый раз за день вспомнила про возлюбленного и в ужасе достала телефон из сумочки. Десять пропущенных. Ещё в адвокатской конторе она поставила телефон на беззвучный режим и забыла. А он звонил, волновался, возможно, даже извиниться хотел за вчерашнее происшествие, объясниться. Улыбка сама собой растянулась по лицу и была настолько глупой и счастливой, что Зинка, смутившись удивлённого взгляда Эндрю, который искренне не понимал, чему сейчас можно так радоваться, решила перевести разговор.
– Я целый день хотела спросить, – начала она, силой пытаясь спрятать счастливое выражение лица, – почему у тебя такое имя странное?
Парень усмехнулся, видимо, этот вопрос был для него уже заезженной пластинкой и набил бедному оскомину. Нехотя, но он всё же ответил:
– У меня родители учёные-математики, знаешь, из тех, которые, решая сложную задачу, могут забыть поесть. – Вынужденные коллеги ещё в магазине договорились перейти на «ты», для простоты общения. Поэтому со стороны сейчас могло показаться, что беседуют старые друзья. Настольная лампа, ночь за окном, двое спящих людей и задушевные разговоры шёпотом. – Я, если честно, немного удивлён, как они ещё умудрились меня родить, но, возможно, мне на руку сыграла их молодость, которая плескалась и не давала до конца утонуть в науке, – видно было, что для молодого человека тема старая и больная. – Ну вот и сделай выводы сама, в честь кого могли назвать сына два фанатика-математика, естественно, в честь великого, по их мнению, человека, того, кто всё-таки доказал теорему Ферма.
К слову сказать, Зинка была абсолютный гуманитарий, вот если бы Эндрю сейчас спросил её, в каком году Анна Ахматова написала «Реквием» или почему Пушкин дал своему главному герою фамилию Онегин, она ответила бы без запинки и ещё бы могла немного подискутировать с ним на эту тему, приводя широко не известные факты биографии авторов и истории их творений, но математика для неё была тёмный лес.
Эндрю всё прочитал на её растерянном лице и сказал:
– Не переживай, это не обязательно знать всем, – и рассмеявшись добавил, – только моим родителям так не говори, они предадут тебя анафеме.
– Ну не то чтобы я не знала, – гордо ответила Зинка, – просто забыла.
Эндрю нравилась эта девчонка, у него никогда не было сестёр и братьев, даже двоюродных, но он всегда мечтал об этом. Почему-то эта рыжая, очень испуганная всем происходящим девушка симпатизировала ему какой-то братской любовью. Скорее всего, потому, что предательство, которое недавно ударило ему в спину, надолго отбило охоту смотреть на противоположный пол с другой, мужской, любовью.
– Есть такой учёный, Эндрю Джон Уайлс, – продолжил он, – на самом деле в математическом сообществе ничем не примечательный был профессор Принстонского университета. Но в 41 год он отличился, и 19 сентября 1994 года доказал «большую теорему Ферма», сформулированную Пьером де Ферма более 350 лет назад. Для всего математического мира это приравнивалось к победе над фашизмом, к изобретению антибиотиков и другим значимым событиям, которые изменили мир к лучшему. Поэтому, когда родился я, у простой семьи математиков Шишкиных не было иных вариантов имени, если бы их не остановила бабуля, за что ей отдельное спасибо, иначе моё имя было бы Эндрю Джон Уайлс Шишкин.
– У нас с тобой много общего, – сказала Зинка, – я тоже оказалась не нужна родителям, всю свою сознательную жизнь я оправдывала их тем, что они откупались от меня деньгами. Ну, что-то типа по-другому они не могут, а сегодня дед и это оправдание в их пользу отверг, мать, оказывается, не присылала мне никаких денег.
– Нет, у нас разные истории, – грустно сказал Эндрю, – у тебя был дед, а моя бабуля умерла, как только мне исполнилось десять лет. И вот с того самого времени я, ещё ребёнок, жил с двумя взрослыми детьми.
Зинке захотелось сменить неприятный разговор, тема родителей и их любви для неё была как кисель во рту, на вкус нормально, но общие ощущения склизкости отвратительные.
– Я же ещё не мерилась, мне Матильда должна была купить костюм горничной, пока мы с Алексеем ходили покупать ему одежду. Сейчас надену и приду хвастаться, скажешь, как из меня горничная, – крикнула Зинка и побежала в спальню, где стояли её пакеты.
Эндрю остался в кабинете и продолжил изучать документы. Сейчас перед ним лежало досье на племянницу хозяина, дочку среднего брата, Ванюшкину Василису Константиновну, двадцати пяти лет от роду. Молодая красивая девушка, одногодка Эндрю, улыбалась с фотографии искренне и очень тепло. Идеальные черты лица и уверенность, которую она излучала, говорили о многом, например о том, что это девушка-пантера, как в знаменитой песне старой рок-группы «Агата Кристи». «Она не знает слово “верность”, ибо это всего минуты предпочтения кого-то покруче», – пропел про себя Эндрю, вглядываясь в глаза красотки с фотографии, он вообще был фанатом старого русского рока и все группы типа «Наутилус помпилиус», «Агата Кристи» и, конечно, легендарную Земфиру знал, слушал и любил.