Страница 7 из 15
Дело близилось к вечеру – Поганкину пора было сходить на встречу с кузнецом Фёдором, чтобы забрать последнюю партию чешуи. По дороге Сергей встретил необычный обоз – верховые стрельцы сопровождали несколько телег со связанными людьми. Почти все непотребного вида, ехали лёжа, и только один, молодой статный парень, сидя разглядывал, очевидно, впервые виденный им город. Глаза их на миг сошлись – Поганкин поразился силой и разумом взгляда этого человека так, что мурашки по спине побежали.
Фёдор не очень-то обрадовался приходу гостя и с порога сообщил:
– Пока не получается, Сергей Иваныч, за мной досмотр устроили, так что не смог я доделать твой заказ, но ты не сомневайся.
– Ладно, подожду ещё. А ты мне вот что скажи: что это сейчас за обоз проследовал со связанными людишками?
– Да-к это, наверно, Митрофан Юдин опять разбойников наловил да везёт в приказную палату дознание устраивать.
– Твоя кузня неподалёку, так ты, мил человек, узнай про них – кто такие, откуда, да по каким делам повязаны. Особый интерес у меня к статному молодому парню с горбинкой на носу.
– Тебе-то это зачем?
– Я же тебя не спрашиваю, почему некоторые чешуйки в недовесе, что ты мне отчеканил недавно. А узнаешь всё в подробностях насчёт парня, так, может, часть долга прощу.
Фёдор смутился, а Сергей резко подвёл итог разговора:
– Завтра в это же время зайду.
На следующий день Поганкин уже знал, что парень этот юродивый как будто, и взяли его на Нарвском тракте в Сорочьем бору по подозрению в пособничестве разбойникам. Долго думал Сергей над тем, что видел, и о том, что сказал ему Фёдор. «Нет, не может быть этот парень юродивым – глаза не те. А вот лиходеем, да и не простым, может статься вполне». Придя домой, Поганкин учинил допрос жене:
– Вспомни-ка, жёнушка, кто из знакомых тебе баб родом из Сорочьего бора или Озёрного посада?
Та изумилась наглости вопроса:
– Зачем тебе надо знать, кобель эдакий, про баб такие подробности?
– Остынь, Любаша! Это для дела требуется – человека нужного вызволить из заточения.
После длительной паузы, заполненной раздумьями, жена спросила Поганкина:
– Тебе побогаче надо или нищенку? Какую?
– Да всё равно, хотя лучше бы такую, которая бедствует, но в здравом уме и язык за зубами держать умеет.
– О, это ты мне задачу задал. Хотя Пелагея, наверное, подойдёт для такого дела. Она из Озёрного посада родом и всего-то ей постоянно не хватает. Правда, насчёт языка за зубами – сомневаюсь.
– Иди, веди её сюда. Скажи – дело денежное есть, а сама можешь слушать наш разговор из-за занавески.
Перепуганная поначалу Пелагея слушала, открыв рот и округлив глаза, но, поняв суть поручения, сменила выражение лица. Поганкин вложил в её ладонь несколько медных монет:
– Вот тебе задаток. Пойдёшь в приказную палату. Там на допросе статный парень с горбинкой на носу, вроде как юродивый, с Озёрного посада. Его словили как разбойника, но он ни при чём. Скажешь воеводе, мол, знаешь его, что это Егорушка дурачок из приозёрной деревни, сама, мол, оттуда. Будешь божиться, клясться, слёзы лить, чтобы его отпустили. Если освободят, то веди не сюда, а в старый мой дом. По дороге скажешь, что у него благодетель появился и дело к нему имеет. Он хоть и не в себе, но поймёт, если всё так скажешь. Приведёшь – получишь столько же серебряных монет.
Пелагее несказанно повезло – едва подошла она к приказной палате, как оттуда вышел воевода. Она, как прирожденная скоморошница, бросилась в ноги и запричитала:
– Ой, батюшка родимый, отпусти Егорушку – дурачка, по недоразумению схваченного твоими людьми!
Дальше следовал набор слов, смутно понятный любому здравомыслящему человеку, но воевода понял суть, тем более что только что говорил на эту тему со своим помощником.
– Позвать сюда Митрофана!
Стражник, дремлющий на крыльце, встрепенулся и бросился в палату. Вышедшему Юдину была прочитана нотация и отдан приказ:
– Вот видишь, что говорит эта женщина. Нахватал ты всякого сброда, а настоящие разбойники вчера опять налёт на Персиянке устроили! Немедля отпусти дурачка, за которого хлопочет эта особа.
– Слушаюсь, но…
– Без всяких но, и что бы впредь мне вёз сюда только лиходеев!
Пелагея цепко взяла за руку отпущенного Авдея, который поначалу не понял сути происходящего. Он принялся испуганно мычать, закатывая глаза, и попытался вырваться от незнакомой женщины, но та успела прошипеть:
– Благодетель тебя спасает! Покажи вид, что меня знаешь, а то крышка!
Делать было нечего, тем более что стражники наблюдали встречу «давних знакомых», и Авдей, сменив мычание на доброжелательный тон, обняв тётку, пошёл туда, куда его вели.
Поганкин встретил долгожданных гостей весьма довольным. Расплатившись с Пелагеей и отправив её восвояси, он начал разговор:
– Как зовут тебя парень, я не знаю, да и знать мне не надобно. Вижу, что ты не дурак, коим прикидываешься, а лихих дел мастер, поэтому и вызволил тебя с острога. Дело у меня к тебе, вот какое: ты мне серебришко, золотишко, камешки самоцветные, а я тебе харчи, одёжку и всё, что понадобится, доставлю в любое место, куда укажешь. Можешь пока не отвечать – подумай хорошенько. Хочешь – уходи с миром, потом придёшь, если надумаешь, а можешь остаться переночевать в избе – ужин на столе. Я пойду в свой новый двор, а утром зайду, и если останешься, могу довезти в Озёрный посад или куда скажешь – еду завтра в ту сторону по торговым делам.
Сергей, глядя в глаза Авдея, похлопал того по плечу, развернулся и вышел на улицу.
Расчёт Поганкина оказался верным – утром они вдвоём, сидя на телеге, запряжённой чалой кобылой, выехали из Пскова в сторону Озёрного посада. Долго ехали молча, а когда показались первые сосны Сорочьего бора, Сергей не выдержал:
– Ну что, Егорушка, не ограбят ли нас здесь разбойники?
И тут впервые раздался твёрдый голос Авдея:
– Никогда меня так больше не называй, если жизнь дорога, благодетель хренов. Таких оборотистых, как ты, я прокалывал насквозь, но для тебя сделаю исключение, если вести себя будешь правильно.
Поганкин был окончательно удовлетворён правильностью предположений, но вместе с тем напуган до потери речи гневным нравом попутчика. После паузы Авдей продолжил:
– То, что ты меня вытащил из острога, я не забыл, но не просил об этом, и посему благодарить не буду. Осенью одно дело провернём с тобой, а там посмотрим. Звать меня будешь – Авдоша.
Во второй половине дня они свернули с тракта на просёлок, а через пару вёрст, повернув ещё раз, остановились. Авдей удалился в ельник и через некоторое время вернулся с льняным мешком, содержимое которого показал Сергею. От блеска металла у Поганкина загорелись глаза:
– Да я тебе за это телегу харчей привезу!
Авдей рассмеялся.
– Содержимое мешка обоз будет стоить! Но ты мне привезёшь еды и одежды на дюжину людей, чтобы зиму не бедствовали. Если до весны нам не хватит, значит, больше дел не будет – так что считай сам, сколько подвод грузить.
Поганкин попробовал было торговаться, но Авдоша сразу осёк его взглядом с крепким словом, и тому пришлось согласиться. Затем договорились, в какой престольный праздник на это место будет доставлен товар. В заключении, часть содержимого мешка в виде задатка была отсыпана на телегу, а остальное Авдей закинул за плечо и скрылся в ельнике.
Когда атаман, после недельного отсутствия, пришёл в летний стан, расположенный в удалённом сосновом бору, то обнаружил всех в спящем состоянии. У остывшего кострища лежали разбойники вперемешку с пустыми бочонками, от которых несло запахом медовой браги. За время отсутствия атамана, видимо, был произведён налёт, результатом которого стала добыча хмельного напитка. Авдей не стал будить подельников, а, проверив пустую посуду, начал искать полный бочонок – должны были ведь оставить пьяницы что-нибудь на опохмелку. К вечеру это удалось сделать, и непочатый бочонок был перепрятан в ближайший муравейник. Начинало темнеть. Авдоша, запалив костёр, улёгся спать.