Бриллианты шталмейстера

– Позже – это когда? На следующий день?

– Нет. На следующий день я уехал по делам в Вильно и пробыл там с неделю, а ценности поместил в банк дня через два по возвращении. Точной даты не помню, об этом можно справиться в банке.

– Оставшиеся драгоценности вы жене передали?

По лицу шталмейстера пробежала судорога:

– Она их не принимает… Судом грозится… Вором меня прилюдно обзывает. Найдите бриллианты, Мечислав Николаевич, Христом-богом прошу! – На глазах у генерала появились слезы.

– Я постараюсь, ваше превосходительство. А где оставшиеся драгоценности? Снова в банк положили?

– Да вы что? Неужто я стану снова ворам имущество отдавать? – Шталмейстер аж подпрыгнул.

– То есть вы полагаете, что украшения были украдены именно из банка?

– А откуда же? – возмутился Давыдов.

– Но Волжско-Камский банк пользуется безупречной репутацией…

– Однако ж обокрасть меня это им не помешало!

– А почему вы не допускаете того, что вещи были похищены из вашего дома?

– А вот не допускаю, милостивый государь! Не допускаю! – Голос генерала налился металлом. – Некому-с у меня их красть. Все мои люди у меня на службе по двадцать лет состоят и не к таким ценностям доступ имели, однако никогда и на копейку не позарились. Или вы считаете, что это я сам у себя украл?

– Конечно же, я так не считаю, ваше превосходительство! Позвольте пояснить, почему я осмелился задать вам этот вопрос. Я уже сравнивал свою службу с докторской, сравню и еще раз. Мы, сыщики, расследуя преступления, должны проверить и отбросить все версии, кроме единственно правильной, так же как и доктор, узнав об имеющихся у пациента симптомах, поочередно исключает все болезни и начинает лечить именно ту, которой пациент страдает. Поэтому разрешите задать еще несколько некорректных на первый взгляд, но вынужденных, исключительно вынужденных вопросов. Где хранился ключ от того несгораемого шкафа, в котором находились драгоценности вашей супруги до отправки их в банк?

– Вот здесь. – Генерал похлопал себя по карману сюртука, а затем достал оттуда связку ключей, выбрал из нее один, внушительного размера, и продемонстрировал его сыщику. – Вот-с!

– Разрешите? – Мечислав Николаевич протянул к связке руку. Когда ключи очутились на его ладони, он покачал ею, взвешивая. – Ого! Неужели вы всегда при себе эдакую тяжесть таскаете?

Давыдов насупился:

– Не всегда, разумеется. Иногда держу их в письменном столе. Но ящик этого стола я всякий раз закрываю на ключ, а уж вот этот ключик всегда при мне, вот-с, вот в этом кошелечке! – Шталмейстер достал из другого кармана кошелек и вытащил оттуда небольшой плоский ключ.

– Понятно-с. Так где, вы говорите, оставшиеся драгоценности?

– В шкафу, в моей спальне.

– Позволите взглянуть?

– Сделайте милость, – сказал генерал, поднимаясь.

Спальня старого вояки была небольшой, всего в два окна, комнатой. Обстановка также не отличалась роскошью: в простенке между окон большое зеркало, у противоположной от входной двери стены узкая деревянная кровать, покрытая серым солдатским одеялом. У другой стены – платяной и несгораемый шкафы и умывальник. В углу, у окна, помещался старинный, красного дерева письменный стол с бюро. У стола стоял мягкий венский стул.

Давыдов опять отделил от огромной связки нужный ключ, повернул его два раза в замке, открыл сейф, вытащил оттуда и поставил на стол стопку коробок из-под шоколадок.

– Вот-с.

Мечислав Николаевич внимательно оглядел импровизированные футляры для драгоценностей, затем достал из кармана лист со списком похищенного.

– «Пасхальное яйцо работы мастера Фаберже, подаренное моей супруге ее отцом сенатором П. А. Навруцким», – прочитал коллежский секретарь вслух. – Не могу понять, как яйцо могло поместиться в одну из этих плоских коробок? Или оно было меньше куриного?

– Два вершка вышиной и вершок с четвертью наибольшего диаметра! – с гордостью сообщил шталмейстер. – Естественно, что в такую коробку оно не помещалось. Я положил его в шкаф без упаковки.

– И в банк повезли неупакованным?

– Я… я не возил его в банк…

Глава 2

«Приступая при такового рода обстановке к производству дознания по делу кражи бриллиантов у шталмейстера Давыдова и имея в виду все изложенное, я должен был во избежание ложного шага быть крайне осторожным, но тем не менее сразу же отбросил всякое подозрение о возможности совершения этой кражи из безопасного ящика в Волжско-Камском банке кем-либо из служащих этого банка, а равно и при посредстве похищенного ключа от означенного ящика, так как контроль при допуске к означенным ящикам слишком строг; к тому же шталмейстер Давыдов лично хорошо известен администрации банка, посему доступ в банк кому-либо другому с его ключом был совершенно невозможен. Кроме того, нахождение среди похищенного драгоценного пасхального яйца, которое шталмейстер Давыдов, по его же словам, не передавал на хранение в банк, ярко подчеркивало, что кража бриллиантов совершена была дома из несгораемого шкафа…»

– Раз вы не клали яйцо в пакет и не отвозили в банк, то оно пропало не из банка, а из сейфа. Позвольте, я осмотрю ваш письменный стол?

Не дождавшись согласия, Мечислав Николаевич подошел к столу и подергал ящик. Он оказался заперт.

– Ключик, будьте любезны, – попросил сыщик, протягивая генералу руку. Тот безропотно отдал ключ.

Кунцевич отомкнул замок, вытащил ящик и водрузил его на стол. Сначала он внимательно осмотрел все стенки ящика, потом покрутил усы, достал из принесенного с собой саквояжа набор миниатюрных инструментов в кожаном чехле, вооружился отверткой и принялся колдовать над замком. Через пять минут замок покинул свое гнездо. Коллежский секретарь расстелил на столе услужливо поданную генералом газету и разобрал замок на части. Внимательно осмотрев замок, чиновник удовлетворенно хмыкнул:

– Да! А замочек-то открывали не только ключом, но и другим инструментом…

– Позвольте, это-то откуда вам известно? – удивился шталмейстер.

– Я брал уроки у сведущих людей. Вот-с, извольте взглянуть. – Мечислав Николаевич взял со стола замок и поднес его ближе к Давыдову. – Для того чтобы установить, отперт ли замок относящимся к нему ключом или же при помощи отмычки, его следует развинтить, поднять верхнюю крышку, что я уже и проделал, и внимательно осмотреть внутреннюю сторону нижней крышки. Дело в том, что в замке с течением времени накапливается грязь и пыль, которая пристает к внутренним сторонам обеих крышек, видите? – Шталмейстер кивнул. – Вследствие этого, – продолжал чиновник для поручений, – на крышке замка вполне отчетливо выделяется ход ключа, то есть та кривая линия, по которой при отмыкании и замыкании движется его бородка. Вот-с взгляните. Видно?

– Да, да, – опять закивал Давыдов.

– Таким образом, если замок был отперт не своим ключом, то кроме обычного следа на нижней крышке на слое пыли образуется еще и ряд свежих царапин и черточек, которые мы с вами сейчас и наблюдаем. Присутствие этих следов служит ясным доказательством, что замок открыт не своим ключом, а «иовой-дружбой»[1].

– Чем открывали?

– Отмычкой.

– Поразительно. Однако следователь мне про это ничего не говорил…

– А господин следователь вообще ваш стол осматривал?

– Нет, он только шкаф осмотрел и никаких следов взлома на нем не обнаружил.

– А их там и нет. Громила открыл ящик стола, достал оттуда ключ от шкафа и уже «родным» ключом открыл шкаф.

– Но как сюда мог попасть громила?

– А вот это будем выяснять. Но для начала мне надобно телефонировать в сыскную. Я, с вашего позволения, вызову сюда нашего фотографа. Он сделает снимки с замка.

1

 Так, по имени травки, которой приписывают в народе чудодейственную силу открывать все замки и запоры (иова-дружба, разрыв-трава), называется на воровском жаргоне поддельный ключ (Трахтенберг В. Ф. Блатная музыка. – СПб., 1908).