Страница 14 из 15
Гражданское общество уравновешено войной с неимущими. Читаем в фундаментальной многотомной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах: «Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата – собственности и капиталу. Демократическое государство – исчерпывающая формула для народа собственников, постоянно охваченного страхом перед экспроприацией. Начиная с революции 1848 г. устанавливается правительство страха: те, кто не имеет ничего, кроме себя самих, как говорил Локк, не имеют представительства в демократии. Поэтому гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как “народ” утверждается через революцию, а политическое право – собственностью. Поэтому такая демократия означает, что существует угрожающая “народу” масса рабочих, которым нечего терять, но которые могут завоевать все. Таким образом, эта демократия есть не что иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством» [37, с. 523][11].
Локк доработал и развил теорию собственности (теорию трудовой стоимости), которая легитимировала приватизацию общинных земель и колониальные захваты земли местного населения.
Теоретическое знание экономической науки в период колонизации территории будущих США было востребовано не только элитарными группами вдохновителей и организаторов этого предприятия, но и массовым сознанием протестантов-переселенцев. Им требовалась теория, которая доказала бы их право на присвоение возделываемых земель индейских племен с использованием военной силы (вплоть до геноцида). Это была совершенно новая задача (например, французские колонизаторы захватывали невозделанные охотничьи угодья и пастбища индейцев, опираясь на принцип римского права res nullius (принцип «пустой вещи»). Он гласил, что невозделанная земля есть «пустая вещь» и переходит в собственность государства, которое передает ее тому, кто готов ее использовать).
Создать стройную теорию собственности, дающей «естественное» право на сгон индейцев, поручили философу Локку. Он взял за основу трудовую теорию собственности, разработанную У. Петти в Ирландии, и дополнил ее таким новшеством: труд, вложенный в землю, определяется ценой участка на рынке. Земля у индейцев не продавалась, а давалась бесплатно, дарилась или обменивалась на ценности, «в тысячу раз меньшие, чем в Англии». Это значит, что индейцы в нее не вкладывали труда и не улучшали ее. Значит, англичане хозяйничают лучше, ибо они «улучшают» землю. Так возникло новое право собственности: земля принадлежит не тому, кто ее обрабатывает, а тому, кто ее изменяет (трудится и увеличивает ее стоимость) [38, с. 118–121].
Таким образом, в политэкономии труд оценивается не натуральными индикаторами, а величиной суммы денег, которую на рынке дают за этот труд.
А. Смит, сравнивая эффективность государственных компаний и частных, писал о Королевской африканской компании: «В 1732 г. после многолетних убытков в торговле по ввозу негров в Вест-Индию она, наконец, решила совсем от этой торговли отказаться, продавать частным торговцам Америки негров, приобретаемых на берегу, и устроить торговлю с внутренними частями Африки для вывоза золотого песка, слоновой кости, красящих веществ и т. п. Но ее успех в этой более ограниченной торговле был не больше, чем в прежней, более обширной. Дела компании продолжали постепенно приходить в упадок, пока, наконец, она не оказалась полным банкротом и не была распущена парламентским актом, а ее укрепления и гарнизоны были переданы теперешней привилегированной компании купцов, торгующих с Африкой…
Первым торговым предприятием, которым занялась компания [Южноокеанская компания], было снабжение испанской Вест-Индии неграми, предоставленное ей в исключительную монополию» [39].
Но и в зрелом капитализме в народном хозяйстве западных стран большую роль играло рабство. Вот данные за 1803 г.: в 1790 г. в английской Вест-Индии на 1 свободного приходилось 10 рабов, во французской – 14, в голландской – 23. Маркс пишет в «Капитале»: «Ливерпуль вырос на торговле рабами. Последняя является его методом первоначального накопления… В 1730 г. Ливерпуль использовал для торговли рабами 15 кораблей, в 1751 г. – 53 корабля, в 1760 г. – 74, в 1770 г. – 96 и в 1792 г. – 132 корабля. Хлопчатобумажная промышленность, введя в Англии рабство детей, в то же время дала толчок к превращению рабского хозяйства Соединенных Штатов, раньше более или менее патриархального, в коммерческую систему эксплуатации. Вообще для скрытого рабства наемных рабочих в Европе нужно было в качестве фундамента рабство sans phrase [без оговорок] в Новом свете» [24, с. 769].
Становление капитализма на Западе не было медленным «естественным» процессом. Это был результат череды огромных революций, в ходе которых возникло уникальное сочетание обстоятельств, позволившее распространить на Западную Европу экономический уклад.
3.5. Политэкономия Адама Смита и бедность
Для жизнеустройства и народного хозяйства важным качеством является тип бедности. Конкретная политэкономия задает обществу нормы и этику, а значит, и доминирующие институты и социальную систему.
Отношение к бедности определяется прежде всего по состоянию части общества, которая имеет относительно низкий доступ к основным благам, по меркам этого общества. Имеется в виду тот порог в уровне доступа к благам, ниже которого бедные и зажиточная части образуют по потреблению благ и типу жизни два разных мира (в Англии периода раннего капитализма говорили о двух разных расах – «расе бедных» и «расе богатых»).
В политику понятие бедности вошло в развитой форме в Древнем Риме. Контроль над массой городской бедноты («пауперов») был одной из важных задач власти. Возникновение этой социальной группы происходило в процессе разрушения общины. Это было кардинальное изменение – смена экономической формации.
Во-первых, община помогала своим членам не впасть в бедность и в то же время не позволяла человеку опуститься. Во-вторых, уравнительный уклад общины не порождал в человеке разрушительного самосознания бедняка. В процессе обеднения возникает порог (или разрыв непрерывности), когда низкий уровень потребления материальных благ соединяется с духовной травмой.
Непритязательная жизнь в сельской общине и бедность в трущобах большого города – разные образы жизни. В городе зрелище образа жизни богатой части как целого социального класса порождало неутоленные потребности и ощущение своей отверженности. Возникновение такой бедности – процесс во многом духовный (поэтому слово «пауперизация» вошло в лексикон теоретиков капиталистической экономики уже начиная с Адама Смита). Здесь бедность приобретает новое качество, бедность (poverty – англ.) в городской трущобе на Западе для многих быстро превращается в ничтожество (misery – англ.).
Ничтожество – это постоянное и тупое желание выбраться из ямы и в то же время неспособность напрячься, это деградация твоей культуры, воли и морали. Вырваться из этого состояния ничтожества можно, только совершив скачок «вниз» – в антиобщество трущобы, в иной порядок и иной закон, чаще всего в преступный мир. Переход людей через барьер, отделяющий бедность от ничтожества, – важное и для нас малознакомое явление.
Бедность – социальный продукт именно классового общества с развитыми отношениями собственности и рынка. Таким было общество рабовладельческое, а потом капиталистическое. В сословном обществе люди включены в разного рода общины, и бедность здесь носит совсем иной характер, она обычно предстает в качестве общего бедствия, с которым и бороться надо сообща. Ведущие мыслители-экономисты либерального направления (А. Смит, Т. Мальтус, Д. Рикардо) считали, что бедность – неизбежное следствие превращения традиционного общества в буржуазное. Действительно, протестантская Реформация породила новое, неизвестное в традиционном обществе отношение к бедности как признаку отверженности («бедные неугодны Богу» – в отличие от православного взгляда «бедные близки к Господу»).
11
Таким образом, народом в гражданском обществе были собственники. Некоторые западные наблюдатели (де Кюстин) и о России середины XIX века писали: «Здесь следовало бы все разрушить, для того чтобы создать народ».