Хозяин Острова

Путь его прекратился далеко за чертой города. Владыка остановился недалеко от скромного каменного здания на обрыве. Будь у дома два этажа, а не один, то оно смотрелось бы внушительнее, но никакой перестройки за все три поколения людей, живших в нём, так и не происходило. В результате нынешнему семейству должно было быть несколько тесновато из-за необходимости обитать вместе с престарелыми родственниками. Пожалуй, Остор бы давно уже пристроил хотя бы веранду…

…И всё же не он являлся хозяином.

— Да кого же там принесло?! — раздался недружелюбный мужской возглас в ответ на настойчивый непрекращающийся стук.

Вскоре занавеска на окошке двери отъехала в сторону, и за стеклом стало видно настороженное хмурое лицо Владыки Шейтенора. От узнавания гостя оно ещё больше скуксилось.

— Кто там, милый? — донёсся до Остора знакомый и приятный голос, в котором прозвучало волнение. Зажглась и переносная лампа. В доме по-прежнему не было постоянного электричества и генератор, чтобы не шумел, на ночь всегда отключали.

— Да так, — ответил Шейтенор и, проскользнув за дверь, плотно ту за собой закрывая, встревоженным шёпотом поинтересовался. — Что произошло? Поднебесье?!

— Нет. Мне бы с Мэйтэ поговорить… Позволишь?

Сердце Остора должно было начать стремительно биться от высказывания такой просьбы. Во всяком случае, он думал, что должно было бы быть так. И оттого на миг удивился собственному спокойствию. А затем решил, что в его воображении столько раз разыгрывалось подобное, что страх просто-напросто давным-давно канул в небытие.

— А с чего бы, — начал было Шейтенор, но его жена в своём женском любопытстве уже открыла дверь и, поняв кто перед ней, удивлённо воскликнула:

— Остор?!

Затем она прикрыла себе рот ладонью, нервно всматриваясь в темноту комнаты за спиной. Видимо дети спали крепко и не проснулись, но Мэйтэ всё равно боялась их разбудить. Лампа же в её руках слегка задрожала. Масляный огонёк запрыгал, создавая причудливые тени, и излучаемое им тепло заставило Остора ощутить сырость и холод с новой силой. Он непроизвольно шмыгнул носом и вытер ладонью капли над верхней губой.

— Да ты же мокрый насквозь, — округлила глаза Мэйтэ и требовательно произнесла. — Давай в дом!

— Он здесь по делу. И уже уходит, — запротестовал Шейтенор, бросая грозный предупреждающий взгляд на нежданного гостя.

— Я не знаю, что это за дело, но на нашем пороге замёрзший, вымокший человек. И сейчас ночь! — она проскользнула в щель между дверным проёмом и мужем, чтобы ловко ухватить Остора под локоть и потребовать. — Идём! Без чашки горячего чая не отпущу!

— Спасибо, Мэйтэ, — воспользовался он приглашением и, не глядя на хозяина дома, вошёл внутрь. Слух уловил тяжёлое и злобное дыхание Шейтенора за спиной.

Присев на предложенное кресло в небольшой гостиной, одновременно служившей и спальней для супругов, Остор стянул мокрый плащ. Женщина к тому времени уже зажгла камин, а потому повесила одежду сохнуть поближе к огню, начавшему лизать дно тяжёлого старого чайника.

— Тебе плед дать? — сжалился Шейтенор, разглядев, какую жалкую картину представлял сейчас из себя его извечный оппонент.

— Не откажусь.

— Держи, — Шейтенор подал аккуратно свёрнутое шерстяное одеяло и заметил. — Рановато ты повязку снял. Что? Разве рана уже затянулась?

— Не до конца. Но так рука болит меньше.

Некоторое время после его ответа стояла тишина. Разговаривать им всем втроём было особо не о чем… Не погоду же обсуждать в самом деле?!

— Хорошо огонь горит, — наконец произнёс Остор, чувствуя, что должен был хоть что-то сказать.

— Да, но дров мало. Пойду ещё принесу.

— Куда ты? — испугалась за мужа Мэйтэ. — Ночь!

— Мы не в Поднебесье, — проворчал Шейтенор, не довольный такой открытой заботой. — Так что дойду до поленницы без приключений. Заодно и его коня под навес привяжу. Пусть поест да тоже передохнет бедолага.

Женщина встревожено потеребила пояс халата, но на дальнейшие возражения в присутствии гостя не решилась. Поэтому её супруг, захватив с собой лампу, вальяжно вышел во двор. Она позволила себе лишь осторожно подойти к окну и проводить любимого взглядом.

— Мэйтэ.

— Да? — подруга детства вынужденно обернулась.

Слова дались ему нелегко.

— Я прошу прощения за то, что так и не пришёл на твою свадьбу.

— Не за вчерашнее? — поразилась она.

— Нет. То, что было вчера, всего лишь следствие моей изначальной ошибки. Мне действительно следовало принять твой выбор годы назад. И, наверное, тогда бы мы определённо прожили их несколько счастливее… Во всяком случае, тебе не пришлось бы прятаться от меня!

Он постарался произнести свою последнюю реплику с излюбленными шутливыми интонациями младшего брата. Те сработали. Мэйтэ мягко улыбнулась, хотя глаза её подозрительно заблестели.

— Ну, место для игры в прятки я подобрала отличное!

Она явно нервничала, но старалась этого не показывать.

— Да. Хорошее… Но, знаешь, я бы хотел подарить тебе кое-что.

— Зачем?

— Мне приходило от тебя приглашение, но я же так и не принёс невесте подарок.

Остор встал. Плед от этого движения слетел с его плеч и остался на кресле, но ему ненамного стало холоднее. На Острове никогда не царил лютый мороз, а в камине ещё и весело потрескивали поленья. Искры взвивались вверх и ускользали в трубу вместе с дымом. Чайник начинал тихонечко гудеть.

— Я не могу принять это! — возразила Мэйте, округлив глаза и настойчиво стараясь вложить массивное кольцо прохладными пальцами обратно в руки Остора.

— Можешь, — он уверенно и крепко сжал её ладонь в кулачок. — Мать сказала мне отдать его той женщине, чью улыбку я бы хотел видеть каждый раз как просыпаюсь и засыпаю. И кроме тебя такой так и не появилось в моей жизни… Вот только вместо счастья я каждый день приносил тебе боль.

— Остор…

— Друзья?

Он вытянул мизинец. Мэйтэ горько усмехнулась, узнав их детскую примирялку. Она повторила его жест, и их пальцы сцепились в замочек на несколько секунд.

— Друзья.

Раздался слабый, постепенно усиливающийся свист, сообщающий, что вода закипела. Однако никакой горячий напиток не мог согреть лучше, чем тепло на сердце и спокойствие в душе. И оттого вместо того, чтобы снять чайник с огня, люди в комнате тихо, чтобы никого не разбудить, рассмеялись. Каменное небо, скрывающее от них долгие годы свет, наконец-то треснуло и обратилось в пыль.

День седьмой. Вне времени и пространства

Комната осталась почти прежней. Та же широкая кровать с балдахином. Та же мебель, включая столик с хитрыми камушками. Только напротив окна, у которого она стояла, располагался занавешенный плотными белыми нитяными шторами с хрустальными бусинами арочный проём. На пороге застыла хрупкая красноволосая девушка-подросток. Об юном возрасте говорила нежная бледная кожа, а не рост. Та была высокой. Почти по плечо Хозяину Острова. Остроконечный подбородок незнакомки виновато смотрел вниз. Это положение лица удлиняло её красивый тонкий, немного курносый носик с россыпью ярких оранжевых веснушек.

— Ты должна бороться с тем, что внутри тебя, — с укором сказал юноша ломающимся голосом.

При ней он мог позволить себе выражать немного эмоций, чтобы ощущать жизнь полнее. Они вдвоём боролись против целого мира. Она стремилась избежать своей участи, сохраняя остатки собственного «Я». Он притворялся, что полностью утратил его… Но здесь, в его покоях можно было позволить быть самими собой.

Пусть немного, нечасто и ненадолго.

— Я так и сделаю, — покорно ответила девушка.

— Нет! Ты не должна со всем соглашаться просто так. Ищи противоречие! Возрази что-нибудь! — начал умолять он.

— Это сложно, — созналась она и подняла грустное личико. Светлые ореховые глаза (не чёрные как должны были бы уже быть!) давали понять, что та и так держалась как могла. В её возрасте остальные прислужники уже полностью были подчинены смирению. — Моё сознание засыпает. Когда я ложусь спать, то не знаю, проснусь ли с пониманием, что я — это я. Более того, проявить характер смею только с тобой.