Слушаю и повинуюсь

Всё сам, всё сам, своими руками…

Что же, надо пощадить его стеснительность. Я принесла из комнаты тренировочные штаны с тремя белыми полосками на боках. Не знаю, что именно означают эти полоски у Артема, но вот в тех фильмах, которые я невольно смотрела, они означали принадлежность к высшей власти у стражников. Правда, были красными, как кровь…

Артем повернулся ко мне бледным задом и, подпрыгивая на одной ноге, попытался второй попасть в штанину. Я не стала отворачиваться — когда ещё увидишь, как взрослый мужчина стесняется красивой женщины?

Наконец, Артем успешно завершил своё дело по пленению витязя в темную ткань штанов, да не будут натирать нитки его крайнюю плоть, и повернулся ко мне.

— Может, чайку?

— Я не хочу эту птицу, — поморщилась я в ответ. — Лучше куропаток или индюшку запечь с пряностями и любезными сердцу травами.

Видимо, мой ответ слегка озадачил господина, так как он поднес руку к голове и взлохматил волосы.

— Нет, я не про птиц говорю. Я про то, что может быть сделать чай и за ним уже обсудим всё?

— Тогда мне лучше холодного щербета, — улыбнулась я в ответ.

— Но у меня нет щербета, — снова растерялся Артем.

— Я могу его волшебным образом перенести из Персии, только пожелай, о мой господин…

Артем снова почесал голову, словно таким образом заставлял мысли работать в нужном направлении. Потом его взгляд упал на разбитую кружку.

— О! Ты говоришь, что можешь всё? А ты можешь… можешь сделать так, чтобы чашка стала как новенькая?

— Да, мой господин. Это легкая задачка, для её выполнения будет достаточно всего лишь легкого поцелуя…

Артем помотал головой, снова поискал глазами спрятанные зрачки камер и махнул рукой:

— А, была не была! — он было потянулся ко мне губами, а потом отпрянул. — А ты не из этих… которые придут, напоят, а потом ограбят и вывезут всё драгоценное?

Я окинула взглядом его нехитрое имущество: кухонный комод времен царя Соломона; полки на стенах, которые давно размышляли — как похитрее упасть на голову хозяина; дребезжащий громче повозки старьевщика холодильник; и газовая плита — почти ровесница Артему ибн Петру. Окинула и посмотрела в глаза нового господина:

— О, алмаз моего сердца и изумруд моих мыслей, если к тебе придут воры, то они даже оставят денег из сердобольности вместо того, чтобы украсть твои «богатства». Целуй же и я покажу тебе настоящее чудо!

Артем ещё раз махнул рукой, сшиб пролетавшую мимо муху и потянулся ко мне губами…

Вот сейчас я должна буду зарядиться энергией! Немного, но этого должно будет хватить на небольшое чудо.

Я прильнула к новому господину и постаралась так крепко прижаться, чтобы он ощутил все мои выпуклости и начал мечтать о впуклостях.

Жар моего тела опалил кожу Артема ибн Петра. Я даже улыбнулась, когда увидела, как он вздрогнул от неожиданности, когда мои сосцы коснулись его груди сквозь газовую ткань и ткань футболки. Его дыхание участилось, глаза заволокло мечтательной дымкой.

«Случайно» прикоснувшись бедром к его паху, я почувствовала, что могу рассчитывать и на больший кусок заряда волшебства. Но всё это будет в дальнейшем, а сейчас мне надо было всего лишь разжечь костер желания внутри моего нового господина.

Надеюсь, что в этот раз всё пройдет как надо и я наконец смогу обрести свободу…

Легко, как будто бабочка-махаон дотронулась крылышками лепестка чайной розы, я накрыла губы Артема ибн Петра. Между нами проскочила искра такой мощности, что мой позвоночник невольно выгнулся, заставив тело прижаться к новому господину, а губы исторгли стон сладострастия.

Великие ифриты, да как же сладки его губы…

Будто халву сохан обмакнули в медовый сироп, вываляли в крошках пахлавы, завернули в нугу гэз и потом обложили мороженым бастахи. Я не смогла удержаться и впилась в его губы с той же страстью, как умирающий от жажды впивается в бурдюк с водой, поданный жалостливой рукой…

Уже не искра, а целая молния проскочила между нами. Моя кровь забушевала внутри, как воды Индийского океана, когда по ним проплывал Синдбад-мореход и попадал в свои необыкновенные приключения…

Глава 4

Я не могла стоять спокойно — этот поцелуй вознес меня к небесам, где луна и звезды закружились в безумном хороводе вокруг огромного солнца.

От солнца шел нереальный жар, как будто оно всё состояло из пламенного дыхания драконов. Всполохи огня пробегали по моему телу, как мурашки холодной арабской ночью.

Ещё один стон вырвался из моей груди, а я постаралась крепче прижаться к новому господину. Постаралась сильнее впиться в его губы… Заразиться его энергией… Наполниться его волшебством и страстью, коснуться его напрягшийся низ и сделать так, чтобы он разразился влагой блаженства в моё пышущее неистовством нутро.

Артем ибн Петр явно не ожидал такого напора. Его глаза удивленно расширились и стали величиной с драхме. Он пытался отступить на пару шагов, но я лишь крепче прижалась к нему и сильнее впилась в губы моего нового господина.

Чарующий туман с проблесками звездной пыли окружил нас. Пропала и бедная кухня, вытертый линолеум, осколки кружки на полу. Пропала квартира и страна — мы очутились в небесной синеве, где мимо нас пролетели два напрочь офигевших альбатроса. Клювастые увальни врезались в облако и скрылись в нем, оставив нас наедине.

Артем ибн Петр сделал глаза ещё больше, и попытался закричать, но мои губы ловили каждый звук и отдавали обратно с нежностью лепестков лаванды и бархатистостью шкуры пантеры. Господин попытался вырваться, но легче заставить казначея вернуть все украденные деньги, чем вырваться из оков сладострастной джинки, которая наслаждалась мгновениями и заряжалась волшебством…

Это была сказка, чарующая, невозможно прекрасная, ласково-чудесная и длящаяся целую жизнь.

Если вы помните свой первый поцелуй… Нет, не тот слюнявый чмок, какой вы получали в детском саду от мальчика с соседнего горшка, и не то легкое касание щеки в танце на дискотеке, когда от кавалера пахло одеколоном, сигаретами и пивом. И не тот поцелуй в лобик, когда вас целовали родные и близкие. Нет, настоящий, осознанный поцелуй, когда вся нежность концентрируется в губах, а дыхание замирает и кажется, что под ногами кружится пол и колени слабнут так, что вот-вот упадешь. Когда мурашки пробегают по позвоночнику, а в животе начинают порхать бабочки, и чудится, что во всем мире вы только одни, и нет в мире ничего, кроме губ и глаз любимого человека — вот об этом поцелуе я говорила. Именно сейчас я его и испытывала. Вновь. В пятьсот первый раз…

Под нами было цветное покрывало Земли, над нами небесная ширь. А слева приближался огромный летающий лайнер черного цвета. Чтобы избежать столкновения с этим металлическим монстром я оторвалась от Артема ибн Петра, и мы снова оказались на кухне.

По всей видимости для господина это было слишком разительная смена обстановки, так как он пошатнулся, схватился за спинку ветхого стула и присел. По всей видимости, ноги его не держали. Стул пожаловался на жизнь протяжным скрипом, но не стал ломаться и разваливаться на куски, да продлится терпение его сиденья и не выпадут шурупы из креплений.

Я же потянулась — во мне сейчас гуляли волны волшебства, чарующие всплески магической энергии, которые делали меня почти всесильной. Это было так чудесно…

Эх, если бы кто-нибудь вбил сейчас в потолок квартиры одно кольцо, а в пол другое… то были бы в этой квартире два ненужных кольца. Зачем я об этом думаю? Скорее всего, это побочное явление от поцелуя.

— Вот только закемарил, а вы тут со своими потрахушками влезли! — раздраженно пропищал Масуд.

Так вот кто был тем самым черным самолетом, так беспардонно вторгшимся в наши лобызания. Всегда он пытается помешать моим планам… Впрочем, он не виноват — таким его сделало проклятие.

Крыса сидела на подоконнике и флегматично чистила клыки кончиком облезлого хвоста. Масуд представлял из себя воплощение всего противного и плохого, что могло быть в этом доме. Уж можете мне поверить — я видела туалетную комнату Артема, когда он вернулся после зимнего корпоратива и пытался напугать унитаз рыком аравийского льва. Потом пытался напугать ванную, умывальник, стиральную машину, туалетного утенка… Увы, никто не напугался, зато утром ему пришлось долго отдраивать это небольшое помещение.