Казнить нельзя помиловать

Высокий парень, приобняв за плечи маленькую женщину, прошел рядом со мной, едва не задев меня рюкзаком. Они были всего лишь чуть?чуть, самую малость, похожи на… Расталкивая людей, я побежал за парой, догнал, заглянул в лица – незнакомые, веселые глаза с удивлением смотрели на меня. Я пробормотал какое?то извинение и пошел обратно.

А вдруг эпизод в субботу вечером – ошибка? Если мне только привиделось в моем болезненном состоянии, как черное тело падает из окна? Если, в конце концов, я ошибся окном? Мало ли народу выбрасывают из окон, это дело житейское. Этажи я толком не считал, не до того было. Может, двенадцатый, а может, и не двенадцатый. И мертвую куклу на обледенелом асфальте близко не разглядывал. И ветер мог шевелить совсем не те, а чьи?то другие каштановые волосы. Ведь в декабре в семь вечера ничего не видно, а свет фонаря так неверен, так обманчив.

Нет, мертвая женщина на асфальте точно была Таня, но те двое в «восьмерке»? Разве я видел лица или слышал голоса? Что я видел? Маленькую фигурку в куртке с кепкой, какие носят все подряд. Сейчас, когда вспоминаю, мне кажется, что это была все?таки мужская фигура, плечи широкие. Лешка за два часа до этого был в куртке – как же он в длинном черном пальто оказался? Конечно, мог домой заехать или на рынке купить, но все же… И для чего ему переодеваться перед убийством в такую маркую, неудобную одежду? В куртке убивать гораздо сподручнее. Походка? Просто эта походка мне мерещилась во сне и наяву. Я едва не застонал вслух – сумасшедшее состояние возвращалось ко мне. Ведь я же все решил! Уехать! Не тешить себя иллюзиями!

…дурак, идиот, перестань выдумывать, уезжай, беги…

Чувствуя себя как бык, или овца, или свинья, которых ведут на бойню, я развернулся и, все ускоряя шаг, пошел ко входу в метро, натыкаясь на прохожих, получая толчки и провожаемый сердитыми взглядами. Еще успею до отхода поезда на «Пражскую» и обратно. Можно взять тачку, но на метро быстрее. Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я. Кондуктор, он все понимает…

Стоя в переполненном вагоне, пытался думать, но мысли – бедные мои задохшиеся рыбки – не шевелились. Я понимал, что должен уехать, но не менее ясно понимал, что уехать не могу, не сделав попытки еще раз их увидеть – не знаю, для чего.

Не могу, и все. Если опоздаю на этот поезд, куплю билет на какой?нибудь другой. Да при чем тут поезд, кретин, ты уже ни на какой поезд никогда в жизни не попадешь, если сейчас же не выйдешь из вагона и не вернешься на Комсомольскую. Твой поезд ушел, давно ушел…

Сейчас вторник, он на работе. Чудно, конечно – киллеру работать в учреждении, платить взносы, таскаться по собраниям. Зачем? А может, все киллеры теперь так живут, им видней.

Она, возможно, дома. Она почти всегда дома. Сперва к ней пойду. Предупреждать по телефону не буду. Расскажу все с самого начала. Дурак, расскажешь, и что? Не знаю, что! Но не могу с этими мыслями один оставаться! У меня жар, озноб, лихорадка, аритмия, паранойя, шизуха, синдром Альцгеймера. Кто такой был этот хренов Альцгеймер? Кондуктор не спешит, кондуктор понимает… Быстрей, быстрей. Надо было тачку взять.

Давай, давай, придурок, упади ей в ноги и поинтересуйся, за что. Услышишь какую?нибудь душещипательную историю. Форзи, черти, марсиане, ах, моральный выбор – наворотил хрен знает чего, лишь бы не признать, что тебя развели, как последнего лоха, и вот?вот пришьют.

Добежал до ее дома. Лифт вызывать не стал, одним духом взлетел на шестой этаж, нажал кнопку звонка и остановился, задыхаясь. Сердце бухало как кувалда, в горле пересохло. Я стоял долго. Из квартиры не доносилось ни звука. Дышать было трудно, я привалился плечом к двери, она мягко подалась и открылась.

Дежа вю. Она лежала на диване, зеленые линзы смотрели в потолок, маленькая рука свесилась. Использованный шприц и несколько пустых ампул валялись на полу. Уже холодная. Вот пуля пролетела, и ага… Я вышел в прихожую, запер дверь изнутри, аккуратно повесил свое пальто на вешалку и обошел все комнаты. Нашел ее сумку, открыл – «беретты» там не было. Достал сигареты, сел в Лехино любимое кресло и закурил. Честно говоря, я был не против, чтоб меня здесь арестовали. Тогда хоть не нужно самому решать, что делать и кто виноват. Братки придут? Эту дверь так легко не сломать. Киса, я дам вам парабеллум, будем отстреливаться… Почему она мертвая? Понятно, шприц, но мне не определить, сама укололась или нет. Но поскольку входная дверь отперта – скорей всего, не сама. Я подошел ближе, наклонился над ней – на сгибе локтя была еле заметная точка. Вот пуля пролетела, и товарищ мой…

Подобрал ампулы – они оказались без маркировки и ничем не пахли. Никаких вам стаканов и окурков со следами губной помады, равно как и оторванных пуговиц и выпавших из кармана убийцы визиток. Я вернулся к своему креслу и достал из пачки вторую сигарету.

Кажется, я впал в очередное оцепенение, не хотелось вставать, двигаться, куда?то идти. Ну что, милая моя киллерша, моя Кармен – слишком много знала, и от тебя избавились? Друг Леха тебя и… Так, может, и его самого уже… того?с? А про меня их боссы вообще забыли?

Телефон с длинным шнуром стоял на кофейном столике, я взял его к себе на колени, включил анти?АОН и набрал рабочий номер Алекса. Он ответил сразу. Голос был спокойный, приветливый, и мне стало больно, но не очень. Ага, ты, видимо, персона повыше рангом, ну как же, доблестное героиновое прошлое, а она всего лишь вдова какого?то жалкого сутенера.

Я начал внимательно просматривать на дисплее входящие номера, потом исходящие. Вот ее самый первый воскресный звонок ко мне домой, в девятнадцать ноль?ноль. Семь часов…

Как я мог утром этого не сообразить? В семь я уже давно стоял у подъезда Холодовых, и лишь в полвосьмого вышли двое… так это и вправду не она была спутницей Алекса, а кто?то другой, я ошибся… телефон стационарный, не мобилка, она была в это время дома… Могли, конечно, переставить время здесь, на ее телефоне, но мой ведь тоже зафиксировал ровно семь!

Голос был записан на компьютер, а номер набирал другой человек? Или автоматика? И все это ради того, чтобы меня ввести в заблуждение? Ну, покажите мне скорей эту нелепую мафию, действующую столь изощренными способами, когда есть хорошие, добрые, проверенные временем – взрывчатка под дверь, автоматная очередь, кирпичом по башке, на худой конец.

…а потусторонняя сила – это что, более правдоподобно? Ну?ну…

Какая малышка, до чего хрупкая. Рука такая маленькая, совсем маленькая, детская рука, без маникюра, лицо спокойное. Была у меня сестренка, и не стало, я снова один. Гитара нежно и глухо: трень… Не уходи, побудь… Священнику клятвенной речи сказать не хотела она…

…но если я и насчет Лехи обознался? Не только ее, но и его в «восьмерке» не было? Звонил он мне только с мобильного, так что не проверишь… Нет же, это он был, точно он, я не мог не узнать! Он это был! То есть… а может… но как же…

Останется один… Вычеркни, вычеркни, распни, распни. Но ведь никаких форзи, никаких дьяволов?искусителей не бы?ва?ет! Страшная, неумолимая организация, ее цели неведомы, ее пути неисповедимы, ее киллеры обольстительны, беги, скрывайся, за свою жизнь нужно драться до последнего. Умрешь здесь, растечешься по полу мутной лужей из страха, слез и сожалений – только облегчишь ему работу. Еще много есть разных поездов и обойма в «макарове» полна, не так?то легко будет до меня добраться.

…вот пуля пролетела, и товарищ мой… выстрелю в спину, я не нарочно, просто совпало…

А вдруг силы ада все же существуют? Останется один… Ее у меня забрали, и Лешка умрет, возможно, сегодня, возможно, через час или два. Форзи, суки, твари! Дайте знак, что вы есть, и я тотчас вычеркну себя из этого мира, я давно согласен. Пожалуйста! Суки, ну?

Не верь, не бойся, не проси… Не станут они облегчать вашу задачку, Дориан. А время идет… Ну же, время идет. Сейчас он выйдет в обеденный перерыв на улицу, а из?за угла – «восьмерка», «десятка», «кадиллак», случайный выстрел – и я получу свой приз. И делать?то ничего не нужно, совсем ничего, только хотеть жить, я не нарочно, блин, друг Леха, сорри, я не нарочно, просто совпало… Только в чем же будет заключаться выигрыш, если у меня больше не останется никаких заветных желаний, если мне больше ничего не интересно в этой жизни?