Опции

Луговец сверкнул глазами и уселся на нары. Дверь захлопнулась, и настроение моё стало настолько паршивым, что хотелось заорать, как сокамерник, и начать тарабанить в дверь.

— Присаживайтесь, молодой человек. Этих фашистов всё равно не разжалобишь, — угадал мои мысли Луговец. — Так-то нары нельзя опускать до отбоя, но я добился этого разрешения. Сердце больное. Если подохну в камере, им же со мной возиться.

И говорливый сокамерник рассмеялся. Мне же из-за скверного настроения совсем не хотелось общаться, хотя в обычном состоянии я общителен и словоохотлив. Я мрачно уселся на краешек нар, сгорбился и уставился в пол. Сперва просто сидел, и мысли бродили у меня в голове хаотично, просто нагромождение картинок сегодняшнего бурного дня: истеричный Полевой, моё задержание, изумлённые физиономии коллег, декольте Маринеллы, "Фогель Инкунабула"… Потом, когда я немного успокоился, и один-единственный вопрос окончательно утвердился в моей горячей голове — кто написал на меня поклёп в "Антиинвентор".

Я в своё время много читал детективов и чётко усвоил правило: ищи того, кому это наиболее выгодно. Маринелла? Наслушалась моих пьяных крамольных мыслей о бренности существования в нашем стабильном мире и решила меня сдать. Тем более, что меня задержали после злополучного форума. Но Маринеллу я сразу же отмёл. Во-первых, не могли антиинвенторовцы так быстро отреагировать на телефонный звонок, а других способов заявить на меня у неё не было. Может, она сбросила "сигнальчик" по электронной почте? И это вряд ли. Консервативные силовики, в том числе и антиинвенторовцы, не любят этот вид связи и почти не реагируют на него. Во-вторых, какой смысл государственному чиновнику сообщать в серьёзную силовую структуру о такой мелкой сошке, как я. Крамольные разговоры ведёт каждый десятый гражданин нашей страны, у кого в голове осталось ещё мало-мальски мозгов. Не сажают же теперь за одни только мысли! Философы, размышляющие о несовершенстве мира, безопасны для государства, потому как они малодеятельны и неспособны на радикальные действия против власти.

Промышленников, слышавших нашу беседу, я не брал в расчёт. Меня на этом форуме никто не знал, и вряд ли бы самовлюблённые предприниматели запомнили бы мои фамилию и имя на бейджике. Ведь они обращают внимание только на тех людей, с кем им полезно завести деловой контакт. А какая польза от обычного креативщика, пусть даже и ведущего? Остаётся только подозревать моих коллег по "Опциону".

— Били? — участливо спросил сокамерник.

— Что? — вздрогнул я, выныривая из своих размышлений.

— Спрашиваю, вас били эти негодяи?

— А, не, — ответил я и "оптимистично" добавил: — Пока не били.

Сбил меня, болтун! Соседа по камере можно понять, в таких местах одна только радость и осталась — задушевная беседа.

Коллеги, значит. Первый, кто пришёл мне в голову был Сухов. Хотел, сволочь, отомстить за мои фортели с Танюшкой, и накропал на меня заявление. Вполне логично. Или угрюмый Валера Рощин. Сколько раз я втаптывал его в грязь, показывая, что мои идеи лучше его и многочисленнее. Я спихнул его с должности ведущего креаторщика и сам занял это место. Тоже логично. Я представил, как трусоватый Коля Сухов пишет на меня заявление, подкрадывается к зданию "Антиинвентора" и потихоньку бросает письмо в ящик. Нет, Сухов на такое не способен. Он слишком робок и труслив для этого. Тем более, что в "Антиинвенторе" анонимки не рассматривают, а Коля вряд ли согласится засвечивать своё доброе имя в таком грязном деле. Ведь я его потом и побить могу. А Валера слишком инертен и угрюм, чтобы наклепать на меня. Хотя на сто процентов их снимать с подозрения нельзя.

— Думаете о том, кто вас сюда упрятал? — угадал мои мысли Луговец.

— Нет, я думаю, как отсюда удрать! — огрызнулся я. — Выпилить решётку, сделать подкоп или обезвредить охрану.

— Я понимаю вашу иронию, — грустно подытожил сокамерник и отсел от меня, дав понять, что больше приставать ко мне с вопросами не намерен.

И слава богу. В другой бы обстановке я бы с удовольствием побеседовал с этим на вид довольно умным собеседником. Но мне на сегодня уже хватило беседы с одним неглупым человеком, Маринеллой, и от этого одни только неприятности.

Преступление обычно совершает тот, на кого меньше всего думаешь, вдруг вспомнилось мне правило классического детектива. А на кого у нас меньше всего падает подозрение? Господин Алексеев? Ему это невыгодно. Если директор был мной недоволен, он бы нашёл другой способ избавиться от меня, не привлекая к этому делу силовиков. Бизнесмены не любят подобные органы. Ведь, сдав меня, Алексеев бы получил головную боль в виде всяких проверок, комиссий, объяснительных. Его и сотрудников "Опциона" начали бы таскать на беседы, допросы и создали столько канители, что весь бизнес бы пошёл насмарку. Плюс репутация компании испортится, а для любого делового человека это равносильно самоубийству.

Кто тогда? Аня Пеструхина? Фанатка "Опциона", услышала, какую ересь я нёс на форуме, и решила сигнализировать? Тоже не подходит. Прямолинейная экстремалка сперва мне бы в глаза всё высказала. Даша? Вроде я её не обижал, скорее наоборот. Да и зачем секретарше лезть в такие грязные игры. Моя "любовь" Танюшка Гребенщикова? Месть за недостаточные ухаживания? Ревность к Даше или Ане? Конечно, влюблённые женщины мстят по-разному, иногда даже самыми ужасными способами. Но, во-первых, мы с Таней о любви так и не поговорили толком. Во-вторых, она прекрасно видела, что с Аней у меня чисто дружеские отношения, а то, что я щипал Дашу под столом, она видеть не могла. Может, трепло Сухов ей что наболтал?

Так я сидел, перебирая в уме всех коллег и раздумывая о людской подлости. Последним, до кого я добрался, был наш великий и ужасный Ставр. Серый кардинал Холин сильнее всех попадал под мои подозрения. Меня ненавидит, это раз. Все мои идеи воспринимал в штыки, это два. На всех совещаниях пытался запороть наиболее перспективные идеи, это три. Вот, значит, он какой. Ставрида проклятая!

От такой мысли я вскочил и начал вышагивать по камере.

— Надо к отбою готовиться, — заявил сосед. — У вас случайно снотворного не найдётся? Хотя, о чём я! Эти вурдалаки давно бы изъяли…

Тут меня неожиданно осенила прекрасная мысль. А не лофер ли Ставр? Я глубоко задумался и нашёл следующие причины, подтверждающие мою гипотезу. Первое, он все мои наиболее перспективные идеи, которые я выдумывал по ошибке, старался запороть. Словно давал понять, что я своими бреднями не наношу вред компании, а как раз наоборот. Второе, Сухов рассказал мне сплетню про связь Ставра и Ани, в которую я тогда не поверил. Теперь же я подумал, что такое реально — ведь настоящий лофер должен обязательно принимать самое горячее участие во всех внутрифирменных интрижках. Ну, и само поведение Ставра — постоянная беготня с бумажками, организация многочисленных совещаний, придирки к планам и отчётам — всего лишь имитация бурной деятельности.

Я вспомнил, как Ставр привязывался ко мне с дурными вопросами на собеседовании. Кого он тогда во мне разглядел? Будущего перспективного работника, которого нужно ликвидировать ещё на старте? Но если Ставр — хорошо маскирующийся лофер, то зачем тогда ему меня загонять в кутузку? Лоферы не любят силовиков. Так кто же тогда эта тёмная лошадка Холин?

— Который час? — спросил я сокамерника.

— Кто ж знает, — охотно отозвался тот. — Эти дегенераты даже часы отобрали! Отбоя ещё не было, значит, около одиннадцати.

А, может, мне Валька отомстила, чуть не закричал я. Решила отомстить бывшему супругу и написала заявление. Брошенные женщины могут и не такое. Хотя… Мы с ней не виделись три четверти года. Если бы она мне названивала, искала бы встреч, забрасывала бы письмами… Видимо, и этот вариант отпадает.

— Отбой! — заорал неприятный голос в коридоре. По двери нашей камеры несколько раз стукнули дубинкой.