Опции

Оглядев зал, я не увидел в нём Сухова и Гребенщикову и это меня встревожило.

— Убежим отсюда? — предложил я Даше.

— Куда?

— Да хоть куда. По территории погуляем. Не могу танцевать под контролем начальства!

Мы вышли из душного банкетного зала на свежий воздух. Даша взяла меня под руку и мы начали чинно прогуливаться, болтая о всякой всячине. В холле второго корпуса стоял бильярд, и возле стола я увидел знакомые силуэты.

— Зайдём? — предложил я секретарше.

Я не обознался. Возле стола гусаром расхаживал менеджер Сухов и учил игре Таню. В тот момент, когда мы вошли, блондинка в элегантной позе склонилась над столом, прицеливаясь кием, а Коля, положил свои ладони поверх её рук и нежно ворковал:

— Аккуратно… Целимся… Бережно…

— Попались, голубчики! — обрадовалась Даша.

Парочка оторвалась от своего занятия. Таня выпрямилась и испуганно посмотрела на нас своими огромными синими глазами, а Сухов недовольно глянул на меня.

— Давайте сыграем пара на пару, — предложил я. — Ваша милая парочка против нашей не менее милой.

Обрадованный тем, что я объединил его с Таней в пару, Коля согласился. Но предварительно я погнал его за пивом в банкетный зал: ещё с начала пивного фуршета я заметил пару бесхозных паков с баночным пивом. Пока слабохарактерный Сухов послушно выполнял моё поручение, я сделал несколько пробных заходов вокруг Танюшки, впрочем, без особого успеха. Она недоумённо смотрела на меня своими роскошными синими глазами, отвечала мне невпопад своим писклявым голосом, и я терялся в собственном скудном остроумии.

Коля вернулся довольно быстро, и мы, откупорив по банке, начали нашу нелепую партию. Никто из нас четверых в бильярде особо не соображал; профессионал, наверное, умер бы со смеху, видя наши потуги вокруг бильярдного стола. Сухов изображал из себя завзятого мастера, часто вворачивая бильярдные термины: "скиксовал", "от трёх бортов в угол", сам толком не понимая их значения.

Блондинке Тане при её скромной комплекции банки пива вполне хватило, чтобы прийти в благостное расположение духа. Она начала весело смеяться над моими глупыми шутками. Я изображал азартного игрока, искренне переживая за ход игры и радостно восклицая от каждого корявого Таниного удара. Играли мы на интерес, проигравшая команда должна была отжаться по двадцать раз каждый. Первую партию проиграли Коля с Таней.

— Я не позволю девушке отжиматься! Я сам отожмусь за себя и за неё! — с нетрезвой патетикой воскликнул донжуан и принял упор лёжа.

Бормоча себе под нос: "У меня прекрасная спортивная подготовка", Сухов отжался раз пять, после чего руки его подломились, и он позорно ткнулся носом прямо в каменный пол холла. Я великодушно простил Колю с Таней и объявил следующую партию на условиях, что проигравшая команда будет катать на закорках победителей вокруг второго корпуса.

То ли вторая банка пива, то ли мои дурацкие шутки сыграли роль, но Таня наконец-то стала благосклонно реагировать на моё присутствие. Когда я брался за кий, она объявляла:

— Коля, играй, а я буду противника отвлекать! — И начинала кружить возле меня, совершая соблазняющие движения бёдрами. Пару раз она случайно прижалась ко мне бедром. Второй раз я, притворно обрадовавшись, бросил кий и крикнул:

— А хрен с ним, с выигрышем! — И, обхватив Гребенщикову за талию, прижал её к себе.

К моему удовлетворению, это вызвало бурное недовольство Сухова и усилило его игровые качества, поэтому вторую партию они выиграли. Я изобразил на лице отчаяние и, обняв Таню за талию, потащил на улицу.

— Придётся расплачиваться за проигрыш! Чур, я Таню катаю!

Но тут возмутилась Даша и заявила, что она не будет катать на себе грузного Сухова. Благородный менеджер согласился поменяться ролями и позволил оседлать себя секретарше. Даша лихо пришпорила Колю, и они довольно резво поскакали вокруг корпуса. Я усадил на себя лёгкую Таню, подхватил её под коленки, подождал, пока она обнимет меня покрепче за шею, и мы помчались за удаляющимися коллегами.

— Наверное, ты в прошлой жизни был жеребцом! — проорал я вслед Сухову. — Или мерином.

Тот обернулся, чтобы ответить мне что-то остроумное, но, запнувшись, упал и уронил Дашу. Та вскочила, как мячик, рассерженная и встрёпанная, и несколько раз увесисто приложила менеджера по холке. Мы с Таней бодро проскакали мимо поверженного донжуана. Я честно прокатил Таню вокруг корпуса и ссадил напротив входа. Мы оказались лицом к лицу, и я немедленно её обнял.

— Мы ведь только на катание договаривались, — заёрзала в моих руках раскрасневшаяся блондинка, стараясь высвободиться.

— Правда? — удивился я, не разжимая объятий. — Значит, обниматься я договаривался не с тобой? А с кем тогда?

— Может, с Дашей? — предположила девушка, наконец разомкнув мои объятья.

— Или с Алексеевым, — добавил я не слишком остроумно, но вызвал у Тани вежливый смех.

Третья партия уже была не партией, а не понять чем. Мы с Таней всё чаще тискались, вызывая зевоту Даши и всё большее помрачнение Сухова. Потом Даша куда-то испарилась, а мы с Таней, пока Коля бегал сдавать бильярдные причиндалы, подло сбежали из корпуса и отправились гулять.

Мы шли узкими, плохо освещёнными дорожками, обнявшись. Время от времени мы останавливались и шептали друг другу на ухо какую-то чушь. Через некоторое время я краем глаза заметил, что за нами на некотором расстоянии тащится несчастный менеджер по продажам и громко вздыхает, и от этого стало светло и радостно на душе.

Глава 5

Любой лофер знает: чтобы казаться отличным работником, вовсе не обязательно обладать профессиональными знаниями, опытом и прочей чепухой. Вместо этого гораздо полезнее иметь поверхностные знания из разных других областей — создастся впечатление очень эрудированного и разностороннего человека. И ещё — нужно употреблять как можно больше заумных слов в своей речи или переписке. Это могут быть, например, англицизмы — "промоушен", "коучинг", "истеблишмент" — или философизмы — "экзистенциализм", "трансмедитальность".

Эти нехитрые правила я усвоил ещё в школьные годы, когда одновременно посещал бассейн и музыкальную школу. Ни там, ни там я особых успехов не добился. Зато среди туповатых пловцов я рисовался знанием умных словечек вроде "реприза", "контрапункт" или "диминуэндо". А дохловатые музыканты уважали меня за "поворот-сальто", "шестиударный кроль" или "переход со спины на брасс в комплексе" да за пару случайно заработанных грамот на соревнованиях.

Позже методику общения я оттачивал во время путешествий или командировок. Чаще всего я ездил на поезде, где охотно ввязывался в беседы с соседями по купе. Для начала я узнавал, кто они по специальности, где работают, чтобы не попасть впросак, а потом начинал безбожно врать. Я назывался представителем какой-нибудь редкой профессии вроде реставратора кладбищенских памятников или тренером дельфинов и отвечал на вопросы изумлённых соседей примерно в таком духе:

"Вы кто по специальности будете?"

"Микробиолог", — отвечаю я.

"Ого! И над чем вы работаете?"

"Над доядерными квазиферментами аппарата Гольджи в составе антроповирусов".

"Якорный насос! Вот это да!" — восхищённо матерятся соседи. А потом начинают дальше допытываться:

"А куда вы едете?"

"На конгресс по микробиологии и физико-химической генетике. У меня там доклад".

Ну и всё в таком духе.

С псевдоинтеллектуалами общаться ещё проще: достаточно бросить бессмысленную пару фраз, чтобы погрузить их в состояние поиска глубинного смысла. Этому меня научил демагог Пурген. Как-то года два назад одно издательство проводило конкурс сверхкороткой интеллектуальной прозы. Для развлечения Пурген написал следующую миниатюру: "Выпестрилось! На ферме и фермере! Ускалатство во всеядной гальве отожралось и засковородилось. Толстоглазое макло отсеберетило и упало к чертям собачьим". Лофер послал её на конкурс, где это чудесное творение заняло второе место. Опус разместили на сайте, и в комментариях читатели и судьи охали-ахали: "Это — новое слово в литературе! Артхаусный андеграунд! В этой миниатюре — все мы, вся наша жизнь! Поздний Борхес с ранним Кафкой!" Опус Пургена мог бы занять и первое место, но один судья поставил самый низкий балл за "предсказуемый финал" и "отсутствие атмосферности".