Страница 2 из 35
А теперь корю себя за глупость и тщеславие, может позорно сбежать, не дожидаясь финала, думалось мне, телепорты конечно по ночам не работают, но по крайней мере до башни доберусь, а там буду думать. Рядом со мной сидела дивно красивая волчица в форме дозорного пограничника Стоунхельма, здесь, далеко от столицы все светские и государственные границы стираются, и никто не удивился, что волки соседней страны, партнера по союзу Кватры, пришли на ритуальную схватку на древнее место силы. Видимо почувствовав на себе мой взгляд блондинка повернулась, словно в подтверждение моих слов волчица приветливо улыбнулась:
- Племянника привезла на бой альф. Вон видишь, рыжий непоседа. – И правда, практически у самого купала, подпрыгивал вихрастый мальчишка, видимо от нетерпения и предвкушения схватки. Лисенок. Почему я так решила не знаю, но уж очень он был похож на огненную плутовку.
Тем временем бой начался. Как я не старалась напрягать зрение, щурясь и пуча глаза, для меня уловить тонкие нюансы и оценить зрелищность происходящего было невозможно. Всё же зрение человека несовершенно, и в темноте, пусть и освещаемой всполохами решеток магической клети, рассмотреть умение владеть звериной ипостасью оборотней было невероятно сложно. Поэтому, я видела лишь огромный клубок бледно-серого меха, хрипящий, рычащий и катающийся по мерзлой плоскости плато. Мельтешение волков пред глазами быстро надоели, а вот удивительная архитектура священного места притягивала моё внимание вновь и вновь. Исполинские мегалиты, древнее чем сама жизнь на Твердыне, источали исконную, забытую когда-то магию, теперь лишь её отголоски витали в воздухе, словно тлеющие угли ранее огромного кострища.
Вероятнее всего, я была единственная, кто не смотрел на сцену сражения, именно поэтому, мне удалось рассмотреть бледно-салатовые всполохи, волнами идущие от гор, словно Сияние Севера, меняющие окраску неба и леса. А через мгновение после того, как они затухли раздался треск. Громкий, мощный, словно пленники Соляра исполинским молотом рушат тонкую преграду из земной коры, дабы выбраться на волю и покинуть место вечного заточения души. Под ногами мелко-мелко, словно сердце пичужки застучала земля. С оглушительным хрипом твердыня ломалась. Затрясло еще сильнее и мелкие, менее устойчивые плиты заходили ходуном, зарождая панику среди зрителей. Всего в ладони от меня свалился огромный валун, крошась на мелкий щебень и вибрируя от пронзительного писка, издаваемого какой-то испуганной женщиной, и тряски. За одним начал падать другой, потом третий, а затем я сбилась со счета. Метаться было бессмысленно, дрожало и трясло везде, и я затаилась, ища глазами самый безопасный из путей отхода.
У самого ринга, недалеко от все разрастающейся трещины, из которой тянуло серой и пыхало жаром, метался тот самый лисенок, на его лице был написан ужас, а из раны на лбу текла почти черная кровь. Я огляделась и заметила волчицу, его тетку, она пыталась вытащить ногу, застрявшую меж валунов, что попадали сверху от только усиливающегося землетрясения, какофония звуков, запахов, движений на несколько мгновений заставила меня оцепенеть, а затем, я с ужасом стала наблюдать как из гигантского разлома полезли невообразимо страшные твари. О Великие, демоны изнанки! Они взмывали высоко в небо, дорвавшиеся до свободы пленники проклятого мира, хищно щерясь, клокоча крыльями и пронзительно крича, словно рожденные младенцы, сообщающие всему миру о своем появлении.
Недолго думая, я бросилась к мальчишке, перепрыгивая шатающиеся каменные ступени, и спотыкаясь о мелкое гранитное крошево. Схватив на руки его практически бесчувственное тело, я подалась влево, где арка уже осыпалась, и по крайней мере камни мне не упадут на голову. Я старалась идти быстро, но по мере сил не трясти рыжика, у него может быть сотрясение, или хуже того – ушиб, тельце его было едва теплым, но грудь равномерно взымалась. А дальше…
Дальше я практически не помню, что было - я просто застыла от ужаса, когда предо мной из образовавшейся всего в одно мгновение трещины, вылезла гигантская тварь, больше, чем любая другая до этого. Щелкая зубами, с которых на землю падала ядовитая слюна, шипя и источая смрад, она махала дырявыми крыльями разгоняя пыль и ледяной ветер, издавая мерзкий писк, от которого хотелось зажать руками уши и рыдать. Я поднырнула под её крыло, крепко держа лисенка, едва избежала встречи с саблезубой мордой, и запнувшись о свалившийся камень стала падать. Последнее что я помню, это острую, разрывающую боль в ноге и крик рыжего мальчишки.