Страница 99 из 101
В этом большом, светлом доме на окраине Москвы всегда пахнет выпечкой и землей, в которой так любит копаться мама. Приятная атмосфера любви и понимания. И пусть в нашем доме гремит гром, мы все знаем, что тучи отступят и выглянет солнышко. И мы снова будем улыбаться, а может быть даже соберем гостей. Вот как сегодня. Да и повод хороший. День рождение Артема.
Я снимаю фартук и с улыбкой смотрю на свое творение. Огромный пирог с мясом, украшенный цветочками и косичками из теста, то что нужно для огромного семейного праздника. И хоть я не люблю большие сборища, очень рада, что собрались все родные и друзья. Шумная компания, все по парам. Кроме одного.
— Ну, готово? Жрать уже хочется, — заглядывает Артем на кухню, а я хмурю лоб.
— Тебе бы только пожрать.
— Конечно, — широко лыбиться он и обтекает меня сзади, прижимается вполне себе выступающей часть тела и подхватывает поднос с пирогом руками. – Особенно я люблю очень аппетитных голубок. Особенно… после отбоя.
Он чуть пихает меня бедрами и со смехом поднимает над головой поднос, не давая мне возможности ответить.
— Фиг тебе, а не десерт.
— Ночью проверим, кто кого, — смеется он и вдруг серьезнеет. – Слушай, дойди до Илия. Че-то он после отъезда Анжелики сам не свой.
Я поворачиваю голову к окну и вижу в сумерках кончик горящей сигареты.
— И опять курит, — хмурюсь я и кивнув мужу, выхожу во двор. Ступая по мягкому ворсу травы босиком и с ногами забираюсь в большую качель под навесом.
— Женщины, — изрекает Илий после очередной затяжки. – Вы как пламя. Зажечь вас несложно, потушить еще проще. Вы то греете, то обжигаете. А есть такие, которые сжигают заживо, не оставляя живого места.
Эка, как его кроет-то… Хотя, что говорить. Когда мы встречаем своего человека нас всех кроет.
— Может, ну ее, — лукаво предлагаю я. – Она мне даже не понравилась. Сучка пафосная.
Жду взрыва и гневных изречений, но Илий только смеется и откидывается на спинку качели, толкаясь ногами. Чуть не падаю. Удерживаю равновесие за его крупное плечо.
— Ты же так не думаешь. Хотя сучка она еще та.
— Использовала тебя.
— Точно.
— И снова вернулась к богатому мужу. Наверное, ей нужны деньги, — предполагаю я, пытаясь вывести его из депресняка и заставить подумать.
— Денег и у меня хватает. Да и сама она богатая наследница.
— Тогда это секс. Ты просто никудышный любовник, вот она и сбежала.
Илий фыркает, насмешливо поднимает брови.
— Учитывая, что с мужем она даже кончить не могла никогда, это чушь.
— Тогда она тебя разлюбила.
— Я вообще не знаю, была ли эта любовь, — усмехается он и вдруг замирает. – Чет я не понял. А какого тогда хрена она поперлась к Беляеву?
Он уже подрывается, а я испуганно на нем висну.
— Не пори горячку. Сначала выясни все. Потом вступай в бой. Ты же знаешь сколько у него людей.
— Что мне эти молокососы в костюмах. Пусть она и сучка, но сучка моя.
Он чеканит шаг в сторону дома, и уже через пару минут я слышу, как отъезжает его Тайота тундра, а Артем тем временем выглядывает из-за двери.
— Ты идешь? Весь пирог почти съели, а силы ночью тебе понадобятся, — манит он меня пальцем, а я только и могу удивляться, насколько Артем остается ненасытным, даже спустя три года брака.
Говорят, любовь живет три года, но я уверена, что наша будет жить всю жизнь. Именно поэтому стоит детям улечься, а двери в спальню закрыться, как наши губы тут же находят друг друга, а тела льнут и трепещут.
Но романтика быстро сходит на нет, стоит Артему стянуть с меня одежду, да еще так стараться и торопиться, что сквозь шумное дыхание в унисон слышится треск ткани.
— Новые между прочим…
— Они мне сразу не понравились, — кидает он меня на кровать, за ноги тянет к краю. – Тебе гораздо лучше без них.
Облизываю в раз пересохшие губы, чувствуя его горячее дыхание, заставляющее меня плавиться и таять. Сходить с ума. Умолять поторопиться.
Но это же Артем. Он никогда не торопиться, доводя меня до той точки кипения, когда кроме желания кончить не остается ничего. И снова. Кончик языка касается комка нервов, потом сильнее. Жалит, мучает, развращает. Хочется, чтобы еще больше, чтобы грязно и пошло. И вот он толкает один палец в щель и поглаживая языком клитор, растягивает ее стенки. Подготавливает меня к вторжению.
Все тело, как натянутая тетива, на которую Артем уже наложил стрелу. Но медлит. Так чертовски медлит, сводя с ума ласками, то губ, то кнопочки ануса.
— Артем, прошу…
— Погоди, милая… — давит он вдруг на живот рукой, начинает языком стремительный поток движений, от которого меня буквально штырит, кидает чувства из стороны в стороны, срывает вниз и бьет об скалы наслаждения. И стоило мне шумно вскрикнуть, как Артем приставляет головку члена к пульсирующему входу и растягивает лоно одним точечным, прекрасным движением.