Страница 30 из 101
Я уже закончил чинить кран и жадно наблюдал, как нагибается эта красотка, вытирая с пола остатки воды.
Прелесть, а не зрелище.
Мне кажется, каждый мужчина мечтает вот о такой женщине дома. Голой, хозяйственной и по своему слабой. Но быстроуспокаиваемой поцелуями.
Кто бы успокоил меня и член рвущийся наружу от того, как сладко мелькает розовая плоть между упругих ягодиц.
Анальный секс я в принципе не очень люблю, ассоциации мерзкие, но вот прямо сейчас я бы с размаху.
— Я закончила. Сейчас быстро в душ. Ты в порядке? — спросила она и скрестила бедра, пытаясь скрыть заветное местечко с гладко выбритым лобком.
— Полно… — откашлялся я, стряхивая с мозга наваждение. — Полностью в порядке. Я тогда быстро к себе. Жду тебя внизу. Кроссовки не забудь.
Она уже открыла рот, чтобы что-то спросить, как я рванул из квартиры, где каждый миллиметр пропах ее женственным одуряющим, как опиум, запахом.
Еще секунда и новые высоты спорта остались бы приятными планами. Их бы заменило животное совокупление, прямо на только что вымытом полу.
Быстро натягиваю свежую футболку и перед выходом, останавливаюсь у двери и планомерно вбиваю в нее лоб.
Это какой-то трэш. Нельзя так зависать на бабе. Нельзя хотеть ее ежесекундно, даже если провели часовой секс марафон.
Каждый раз, вталкиваясь внутрь ее узкой дырки или просто ее целуя, меня накрывает болезненный спазм удовольствия, а в паху звенит похоть, отдаваясь в мозгу настойчивым волчьим воем.
Потому что нет даже ощущения, что мы делаем, что-то запретное или неправильное. Его перебивает четкое, волчье: «моя сука!». Для меня течет. Только у меня сосет. Только мне даст трахнуть себя в задницу.
Сжимаю зубы, сдерживая желание не утащить ее в свое логово и не доказывать час за часом, что никакого на хрен мужа у нее нет, что только я имею все права ее брать и пользовать во все сладкие дырочки.
Нельзя. Нельзя.
Нельзя так хотеть замужнюю женщину. Это заканчивается плохо, всегда. Для всех героев анекдота.
Или кто-то вылетит из окна. Не я разумеется. Или кто-то сядет. Вот здесь скорее, мой расклад.
Еще раз делаю глубокий вдох, считаю до десяти и протяжно выдыхаю сквозь тесно сжатые зубы.
Так учили врачи еще в армии. Когда адреналин в крови зашкаливал.
Возможно, в отсутствии боевых заданий, мозг ищет замену острым ощущениям, на которые я уже давно и окончательно подсел.
Какая уж тут жена. Да я от бытовухи свихнусь в первый год брака. Родители же мои, например, от нее наоборот прутся. Хорошо хоть не навязывают свои интересы.
К машине Настя, в легком, но старом спортивном костюме, приходит почти сразу после меня.
Держу ей дверцы открытыми, стараясь не смотреть, как при пружинистой ходьбе покачивается грудь, как она, смотря на мое лицо, лизнула кончиком языка пересохшие губы. Смотреть то не стараюсь, только взгляд, как магнитом тянется на это не только поглядеть, но и задержаться там навечно.
— Куда мы едем? — с энтузиазмом спрашивает Настя уже на полпути к скалодрому. Я люблю быструю езду и часто лавирую между машинами. Но если мама часто просит снизить скорость, Настя ею наслаждается. Даже приоткрыла окно и вытащила туда пару пальчиков, жмурясь от приятных ощущений.
Когда я ей отвечаю, ее лицо вдруг меняется, глаза распахиваются, а руки стискивают собственные бедра.
— Что?
— Артем, пожалуйста. Не туда. Только не туда. Только не альпинизм, — как заведенная кукла, повторяет она.
Вот это ее заклинило. Глаза, как два блюдца с поданным на них страхом. Липким, болезненным. Так смотрят только люди, испытавшие в своей жизни настоящий кошмар.
— Занималась альпинизмом? — удивляюсь я, останавливая машину возле многолюдного перекрестка и беру ее дрожащую руку в свою.
Сначала даже хочется одернуть руку, насколько ее кожа похолодела.
Учитывая полуденное июльское солнце, от этого становится страшнее. Да, что с ней такое?
Почему же она столь не откровенна?
Хотя понятно, кто я для нее? Временный ебарь, не более.
Может быть, пора и мне самому начать к ней так относиться. Вот уеду я через пару месяцев, она преспокойно вернется в свою жизнь, в постель мужа. Только постройневшая.
И очень быстро забудет одного горячего солдафона с твердым членом и столь же твердой волей.
Осталось понять, как забыть ее мне.
Возвращаю руки на руль, вспоминая о нашем «первоначальном плане», и завожу двигатель, чтобы отвезти нас на крытую парковку и утолить тот лютый голод, который мной владеет в ее присутствии.
— Стой! — вдруг кричит Настя и долго вглядывается в лобовое стекло. Смотрю туда же и хмурюсь.
Там только толпы незнакомой людской массы, никого знакомого.
— Мне надо идти, — удивляет она меня еще больше и прыжком вырывается из машины.
Я матерюсь, как заправский прапорщик, и быстро припарковал своего зверя где и как попало. Заглушив двигатель, я тут же бегу за ней.