Сын императрицы

Еще день занял переход по Белому морю из Онежской губы в Двинскую и вот наконец швертбот встал у причала Архангельского порта рядом с кораблями экспедиции — флагманской бригантиной 'Архангел Михаил' и двумя дубель-шлюпами — 'Надежда' и 'Святой Гавриил'. Прибывшая команда без промедления перешла на борт бригантины и предстала перед руководителем похода капитан-командором Малагиным. Вид его был внушительный — почти в сажень ростом, плечи тоже подстать, а каждая ладонь размером с лопату, саперную. Да и лицом не выглядел добродушным — не удосужился улыбнуться важным гостям, принял их сухо и строго. Дал краткую информацию о состоянии дел, представил Лексея как старшего в изыскательской группе — в ней, кроме ученых мужей, также помощники-рудознатцы и подсобные рабочие. В завершении первой встречи все-таки соизволил сказать доброе слово:

— Отдыхайте — каюты вам выделены, вахтенный матрос покажет. Если есть желание — пройдитесь по городу, можете посидеть в кабаках, но голову не теряйте. На борту же, особенно в походе, горячительного принимать категорически запрещается — учтите! Разве что для согрева в холодных краях и то с разрешения — моего или старпома.

Лексея капитан задержал, после того, как все гости вышли, высказал ему:

— Господин прапорщик, по высочайшему указанию мне предписано согласовать с вами маршрут экспедиции. Что вы можете доложить по данному поводу?

— Ваше высокородие, если вас не затруднит, то называйте меня по имени — Лексеем. Относительно маршрута могу вам сообщить — есть два направления. Первое — в Беринговом заливе пройти в устье реки Юкон и по ней в верховья. Конкретное место будет известно по ходу изысканий. Второе направление — идти вдоль западного побережья до залива Сан-Франциско, после вглубь, до предгорий. Давайте я вам покажу на карте — где именно.

После этих слов Лексей подошел ближе к столу и разложил скатанную в свиток карту — ее приготовили в Адмиралтействе по его заказу. Показал на ней предполагаемые районы поиска и путь к ним, капитан же внимательно вглядывался, как будто запоминал. Потом высказался:

— Лексей, можете обращаться ко мне наедине по имени-отчеству. Есть у меня вопрос — а что, собственно, там ищем?

— Золото, Федор Степанович. Богатые залежи, причем в россыпях.

Экспедиция вышла в море в последних числах мая — как ни торопил Малыгин интендантов с доставкой припасов, лишь через неделю после прибытия группы ученых экипажи кораблей смогли завершить с загрузкой всего необходимого для дальнего похода, рассчитанного на три года. Надо было постараться пройти северную часть пути и добраться до Петропавловска-Камчатского до наступления льдов, иначе пришлось бы зимовать где-то на переходе. Хорошо, если в приспособленном порту, но существовала опасность остаться во льдах, как случилось с одним из судов Второй экспедиции Беринга. Все бывалые моряки, а Малыгин — не раз ходивший по этой трассе, — тем более, — знали, что времени на плавание слишком мало и нельзя терять даже день. Но как-бы там ни было, все хлопоты остались позади, корабли один за другим отошли от причала и отправились в дальнюю дорогу.

Северный морской путь

Шли днем и ночью, правда, ночи сейчас стояли белые — солнце не заходило, ничто не мешало видеть впереди по курсу до самого горизонта. На следующий день минули горлышко моря — берега здесь сходились с двух сторон совсем близко, — и вышли в открытый океан. Качать на волнах стало больше, кто-то из пассажиров побледнел и слег от морской болезни, Лексея же минула эта участь. Не сидел в каюте день-деньской, как многие другие, часами стоял у борта и смотрел на волнующуюся стихию. Ему нравилось следить за набегающими волнами, следами бурунов, идущими позади кораблями, пролетающими в небе чайками. Моряки уже не обращали внимание на него, привыкли, а то вначале посматривали на одиноко стоящего пассажира, даже подходили и спрашивали — что с ним? Но, во всяком случае, не прогоняли, да и сам Лексей старался не стоять у них на пути. Как-то раз подошел капитан, постоял рядом молча, после легонько — по его представлению, — хлопнул своей лапищей по плечу и ушел.

Нравился Лексею и сам корабль — красивый, с изящными плавными обводами, а его белые паруса напоминали ему крылья гигантской птицы, стремительно несущейся над волнами. Даже в самом названии — бригантина, — чувствовалась романтика морских странствий, как сбывшаяся мечта о бескрайнем голубом просторе, чистом небе над ним и собственной свободе в этой вечной стихии. Иной раз приходила мысль — может быть, именно здесь его призвание, а не в суете земных забот, интриг и обмана. Но сейчас же одергивал себя — он взрослый мужчина, а не ребенок с голубой мечтой, есть у него долг перед собой и теми, кто ему дорог. А мечтать — почему бы и нет, если не помешает делу, вот как сейчас — смотри и любуйся этим великолепным кораблем, расстилающимся вокруг океаном!

Бригантина

Через две недели плавания, когда обходили Новую Землю, выпало серьезное испытание — угодили в шторм. В тот день после почти полного затишья с северо-востока задул ветер, с каждым часом он становился все сильней. Небо потемнело от закрывших его грозовых туч, резко похолодало и редкие пассажиры, стоявшие на палубе, заторопились в свои каюты. Лексей задержался — становившееся грозным море по своему манило его. Брызги от бьющихся в борт волн обжигали лицо, встречный ветер пронизывал стужей насквозь, а он все стоял и смотрел, как зачарованный, на взбунтовавшуюся стихию. Команда судна заметалась вокруг, спешно опуская паруса, один из матросов, пробегавший мимо, крикнул ему: — Ваше благородие, идите вниз — шторм идет!

Лексей сидел в каюте с другими пассажирами, затаившимися в страхе от нарастающей опасности. Корабль уже не просто раскачивало, а бросало — то вниз, как в бездонную пропасть, то опять поднимало вверх. Кто-то шептал под нос — наверное, молился, — остальные молчали, казалось, ужас парализовал их, лишь надеялись на чудо. Юноша же не находил себе места — стены вокруг давили на него, хотелось выйти на простор. Что-то звало его наверх, хотя понимал — ничего от него не зависит, остается покорно ждать исхода. И все же не удержался, оделся плотнее, поднялся по крутым ступенькам на палубу и тут же попал под нахлынувшую волну. Она пронесла его на несколько шагов, пока он не уперся в какую-то перегородку.

Встал, схватившись за нее, увидел перед собой рулевую рубку — установленные на возвышении два связанных между собой штурвала. За одним из них стоял матрос — он изо всех сил удерживал колесо, — за вторым никого не было, наверное, смыло волной. Оставшийся рулевой крикнул, заметив Лексея: — Помоги, я один не удержу, — и, как в подтверждении, под новым ударом колесо стало поворачивать сильнее, заставляя матроса еще больше прогнуться. Лексей отпустил из рук попавшуюся опору и, рискуя попасть под следующую волну, бросился ко второму штурвалу, схватился за него и стал выворачивать обратно. Так вдвоем они боролись за жизнь корабля, не давая ему уйти в сторону и опрокинуться в бездну. Прошла целая вечность, когда стихия стала потихоньку сдавать, волны уже не переваливались за борт, лишь тогда юноша оставил принятый пост, не чувствуя рук и едва стоя на ногах от усталости

Сдвоенный штурвал на паруснике

В каюте хватило сил лишь снять верхнюю одежду и башмаки, упал на свою койку и почти мгновенно уснул, без всяких сновидений и кошмаров, не замечая продолжающуюся качку. Проснулся на следующий день, солнечный свет проникал через открытый проем, а чистое небо выглядело мирным и добрым. Да и все вокруг не напоминало недавнее светопреставление, те же соседи занимались своими делами как ни в чем ни бывало. Первым заметил пробуждение юноши штабс-капитан, сказал с улыбкой: