Страница 98 из 113
- Почему башня перестала исполнять свои функции? – спросила я.
Строение было монументальным и необычным. Высокие башни из песчаника были припорошены пылью, природные арки поднимали строение на десятки футов и, хотя выглядели заброшенными снаружи, внутри были погружены в стазис. Надежные и неприступные.
- Раньше через это место проходила караванная тропа, здесь странники могли укрыться от песчаных бурь, отдохнуть, пополнить запасы, но со временем пустыня занимала всё больше территорий, мигрируя и увеличивая свою площадь, море отступало, и башня оказалась не в центре, а практически с краю. Я решил восстановить её функцию изменив маршруты троп. В последние пару талей в песках лютуют разбойники, даже напасть на их след пока не удается.
- Но одна башня не панацея…
- Конечно нет, но она сгодится как форпост, к тому же, я решил наладить морское сообщение с Ориумом и Стоунхельмом через Суровое море. Это даст экономию больее чем в терил, конечно в сезон дождей добираться по воде будет не реально, но вот в другое время вполне…
- Поняла, а знаешь, я думаю это отличная задумка, - и действительно, не смотря на название, Суровое море назвали так вовсе не из-за бесконечных бурь, опасных жителей глубин или лютующих пиратов, а просто потому, что в его недрах водилось очень мало рыб, а значит оно не могло дать пропитание. Вода была крайне соленой, этот минерал даже добывали в промышленных масштабах, импортируя как лечебный и как приправу. Кстати, надо обязательно толкнуть Азаму идею добывать масло из роштар, ненавязчивый запах цветка преследовал меня, будоража мое обоняние, степи были усыпаны этим растением, оно было не прихотливым, но аромат!... М-м-м-м, это будет золотая жила.
Мы бродили по присыпанным пылью заброшенным комнатам, и Тан делился со мной своими планами, рассказывая, что, он бы хотел изменить во внешней торговле, о пошлинах, импорте и экспорте, о том, что на мировом рынке Расаян больше не плетется в конце списка, а стремительно развивается и идет в ногу с прогрессом, о законопроектах, которые он внедряет и о закостенелости того меньшинства, от которого зависит уровень жизни большинства.
- Ты и без меня знаешь, что тормозит развитие твоего государства Эмир, - произнесла я очевидные слова. – И пока ты не искоренишь рабство на территории Расаяна, прогресса вам не видать.
- Поверь мне, я знаю, очень нелегко ломать стены предубеждения и идти против сложившихся сентами традиций.
- Ты вседержитель, - обняла я его, и встав на цыпочки потянулась к его губам, а затем поцеловала, с нежностью, которую щедро расточало моё пульсирующее чувством сердце. – Ты можешь всё.
Он благодарно кивнул, услышав в моих словах безоговорочную поддержку, притянул меня к себе так крепко и поцеловал так страстно, что от нехватки кислорода у меня закружилась голова, руки повисли безвольными плетьми, и я отдалась ощущениям, смакуя их, как истинный ценитель вайна выдержанный напиток.
Мы благоразумно отступили друг от друга, едва я смогла ясно мыслить и в голове слегка прояснилось, хотя лихорадочное знойное предвкушение одолевало меня, стремясь разорвать путы ненужных условностей. Я сцепила зубы и шагнула назад, повернулась вокруг оси и подошла к окну. Облокотившись на него, я наблюдала, как несколько людей из нашего сопровождения о чем-то спорят, яростно жестикулируя и оглядываясь назад.
Они говорили с акцентом, но я всё равно могла уловить базарную брань, до чего при Азаме эти люди никогда не опускались. Очень странно, что в близком присутствии Тана, его люди позволяли себе такие вольности, поэтому, пусть я и не ябеда, но решила рассказать об увиденном Азаму, такое поведение необходимо пресекать на корню.
И в этот момент я увидела то, что заставило меня замереть и не моргать. Я боялась утратить контроль над даром и ускользающим видении, просила у Великих лишние квази, дабы рассмотреть всё, что смогу, запечатлеть в памяти, любую, с первого взгляда неважную, деталь, чтобы потом, в спокойной обстановке проанализировать и вспомнить всё то, что происходило в стенах не такой уж и заброшенной сторожевой башни.
Спустя несколько вздохов виденье пропало, я моргнула вновь, и вновь, и вновь, надеясь всем сердцем, что снова смогу увидеть показанное мне ранее, но нет. Я стремглав бросилась в сторону выхода, обтекая удивленного Азама, сбежала по полуразрушенной лестнице и помчалась к тому месту, где видела людей.
Недолго я бродила среди развалин, поднимала черепки старых кувшинов, пнула в бок ржавую джезву, уже сморщенную от удара, несколько раз вытаскивала темную, истлевшую ткань, то ли от ковров, то ли от штор, понять сейчас это было сложно.
Тан спустился со мной и теперь ходил рядом, не отвлекая и даже по возможности помогая мне, хотя взгляд его был, мягко говоря, недоумевающим. Наконец-то я нашла то, что искала, у самой стены, где на одной петле весела рассохшаяся дверь, колыхающаяся от несильного ветра и издающая мерзкий звук, и без того расшатывая натянутые до предела нервы, я подняла и протянула в кулаке то, что искала.
Мутный, запыленный изумруд, вставленный в оправу из черной платины, когти, удерживающие камень скребли полированным золотом по его граням. Я уже видела этот перстень, и не раз.
- Я думаю твой брат жив, Азам, - сказала я, раскрывая пальцы.
Я рассказала ему всё, не таясь, во всех подробностях раскрывая особенности дара, даже привела примеры из далекого прошлого, что являлось мне в месте силы, но он не поверил мне.