Страница 9 из 14
Потому что генеральный выглядит так, как будто не только примерил на себя роль моего палача, но и подобрал место казни.
И если я правильно читаю по лицам потенциальных убийц, то это - «здесь, сейчас и без права на последнее слово!»
- Присаживайтесь, - говорит он тоном, которым зачитывают пожизненный приговор.
Послушно иду к скамье подсуди… тьфу ты.
Незаметно, пока генеральный смотрит мне в переносицу, поправляю перекрутившуюся юбку, чтобы замок был не сбоку, а спереди, и присаживаюсь на стул.
А теплый, несмотря на то, что солнце не попадает, а в кабинете кондиционер – видимо, до меня здесь уже кто-то чалился.
Ой, что-то меня заносит. Ну так это все генеральный – я прямо вижу, как он попеременно примеряет на себя роль то неудовлетворенного судьи, то прокурора-социофоба. И давит взглядом, давит уверенно, жестко, прекрасно зная, что мой адвокат сейчас в отпуске.
Ужасно хочется встряхнуть его, заставить уже говорить, чтобы я могла отбить все претензии и уйти. У меня, между прочим, еще много работы. И я всегда была уверена, хотя бы на примере Павла Ивановича, что у руководства ее куда больше. Но сейчас мелькает смутная мысль, что генеральный удачно все взвалил на своих подчиненных и ему самому теперь нечем заняться.
Проходит минута.
Вторая.
Подозреваю, Катерина портит уже пятый бланк, не решаясь: оставить носки на предмете своих мечтаний или убрать, а если оставить, то в каком сочетании. Бухгалтер, подойдя с практической стороны, упрощает вопрос и хочет узнать об отношении генерального к бикини не только пятнистых расцветок. Потревоженный мною Тихон благополучно опять засыпает.
А мы так и сидим.
Разделенные столом, должностями и моим полным недоумением.
Тихо работает кондиционер, за окном чирикают птички, сентябрьское солнце проникает в кабинет, чтобы полюбоваться запястьем мужчины с дорогими часами и черными запонками на рукавах белоснежной рубашки; сделать его темные волосы не такими мрачными, выдав в них несколько нитей каштанового. А еще чуть смягчить жесткую линию подбородка и сделать темно-серые глаза чуть светлее, добрее.
Не помогает.
Сидит, молчит и рассматривает меня так придирчиво, что я еще раз на всякий случай поправляю неудобную юбку.
Но это явно была плохая идея, потому что взгляд генерального тоже падает вниз. Пытается задержаться в зоне декольте, потом, видимо, понимает, что этот закрытый наглухо пиджак о таком понятии как декольте даже не подозревает.
На всякий случай, так как взгляд генерального слишком пристальный, я все же застегиваю верхнюю пуговицу. И, пожалуй, от разочарования, иных причин я не вижу, этот чудесный мужчина неожиданно выдает:
- Вижу, вам нечем заняться?
Интересно, так, чисто гипотетически, если бы я раздевалась, он бы такую глупость спросил? Он бы вообще хоть что-то сказал или так и вынуждал меня проникнуться тем, как тихо работают лопасти кондиционера в его кабинете?
Но у меня, понятно дело, риторические вопросы. И я была в полной уверенности, что у генерального тоже, вдобавок ко всему, еще и нелепый. Но по взгляду, который становится жестче, понимаю, что нет.
- В смысле? – прочистив пересохшее горло, уточняю ход его мыслей, которые от меня ускользают. – Имеете в виду: здесь, у вас в кабинете?
И вот мне точно нельзя участвовать в шоу «Интуиция» или «Кто выиграет миллион» - только время потрачу и деньги на такси и прическу, потому что генеральный явно ожидал услышать что-то совершенно другое.
- Я имею в виду, - говорит он практически по слогам, будто давая себе время и на ходу сочиняя, - что после отъезда Павла Ивановича, вы себе не находите места.
Нут, ну я действительно переживала: удачно ли долетели молодожены. Но, каюсь и тут мне должно быть даже немного стыдно, я больше волновалась за Люсю, а не за шефа. Хотя теперь, с учетом этого нападения генерального, понимаю, что была не права: мало ценила свое руководство.
Ну простите, забыла, что может быть и такое. Когда толком и не поймешь, чего от тебя добиваются.
Павел Иванович хоть и требовал много, но всегда четко ставил задачи. И явно не был любителем немого кино, когда губы открываются, но слова все равно не имеют значения, или японских кроссвордов, где слов нет вообще – вместо них одни цифры и черт поймет, куда нужно шагнуть.
Нет, все, вот выживу… вернее, вот выйду из этого кабинета и пойду на подлог: подтасую анкеты, заполню как минимум три, и в каждой напишу ручками разного цвета, что заместитель генерального – красавчик, душка и де бест оф де бест!
А генеральный смотрит так, будто подозревает, что я не только не состою в его местном фан-клубе, но и собираюсь активизировать деятельность, чтобы взрастить ему конкурента.
- Павел Иванович долетел хорошо, - говорю отстраненно, усыпляя его подозрения, - он уже сбрасывал фотографии.
- Давно сбрасывал? – вроде мы миролюбиво интересуется генеральный.
- Около часа назад, - говорю, и раз для него это важно, даже проверяю на своем телефоне. – Час и пятнадцать минут назад, если точнее.
- И много там фотографий?
Мне слышится нотка обиды, и я правду смягчаю:
- Не больше десятка.
Генеральный все еще выглядит настороженным, может, впервые так надолго расстался с приятелем, да и знает ведь, что перелет очень долгий и с пересадкой, так что я решаю его успокоить:
- Они хорошо устроились и там действительно очень красиво. Все, как и обещали в рекламе. Так что так долго летели не зря.
И? По известному мне закону - что я получаю взамен?
Правильно! Кто-то сверху решает, что мои объяснения - это еще одно доброе дело, и я слышу очередное чудесное заявление генерального:
- Вот, значит, чем вы были заняты, помимо того, что отвлекали коллектив от работы! Понятное дело, вашего руководителя нет, и вы решили, что можно расслабиться! А еще лучше – внедрить свое хобби сюда!
И вот смотрю я на лицо генерального и единственная связная мысль у меня про носки, о которых так пеклась Катерина. И про бикини от Марины Ивановны. Интересно, опять же чисто гипотетически, что из них подошло бы больше в качестве кляпа?
А еще, но это не так важно, как первое – как он узнал, что я в обеденный перерыв, и исключительно, когда нет срочной работы и шефа, вяжу папе в подарок шарф?
Глава 7
Поцелуй обрушивается тропическим штормом. Мысли подхватывает и уносит прочь ветер, тело бьет дрожь, на губах пирует огонь, а в душе разрывается дождь. Одна ночь… Второй у нас с ним не будет…
Все равно!
Без разницы!
Я возьму даже это!
Прижимаюсь телом к его, но мне мало. Жар… Расстегиваю пуговицы рубашки дрожащими пальцами, затуманенным взором смотрю в потемневшие страстью глаза. Хочет что-то сказать, но я закрываю рот поцелуем. Не сейчас, сожаления, если будут – позже, пусть позже, когда я уйду. Утром. А пока только ночь.
Моя ночь.
Руки Яра опускаются ниже моей талии, мнут, подхватывают. Наконец-то я ближе к нему: таю, как мороженое под солнечными лучами. Исчезаю…
Он удерживает меня левой рукой, пока снимает рубаху с запястья. Теперь правой. Прижимает спиной к стеклу, замирает, только дышит тяжело в шею, а я совсем задыхаюсь.
- Ты уверена?
- Да.
- Ты лгала насчет девственности?
- Нет.
- Скажи сейчас, все равно ведь узнаю.
- Да.
- Да, лгала? – переспрашивает и отрывает лицо от моей шеи.
- Да, хочу, - уточняю. – И да, я девственница.
Запутываюсь пальцами в его волосах, и больше не отпускаю. Губы, глаза, подбородок и скулы… целую ключицы, облизываю кадык. Чуть солоноватый грейпфрут, более насыщенный запах сандала…
Легкий укус зубами…
- Кошка, - усмехается Яр.
Мурлычу ему в ухо, ногтями легонько царапаю плечи, и мир летит вверх тормашками. Моя футболка ползет к шее, отлетает в сторону, под спиной теплый ворс ковролина. Прогибаюсь под жадными пальцами, тянусь за ними, когда ускользает, недовольно ворчу, когда заставляет лежать смирно.