Страница 2 из 7
7
Начался обеденный перерыв, и Матильда включила телефон. Она намеренно не пользовалась им на предыдущих переменах, – это увеличивало шансы на получение эсэмэски. Подождала немного – иногда в стенах лицея плохо ловились сообщения, – но экран был пуст. И эта пустота причинила ей жгучую боль[4].
Сабина – коллега, к которой Матильда относилась лучше, чем к другим, хотя их нельзя было назвать близкими подругами, – ждала ее в коридоре, чтобы вместе пойти в столовую. Они часто обедали вдвоем – коллегам было о чем поговорить. Но нынче Матильда махнула ей рукой, что могло означать: «Не жди меня». Или: «Приду попозже». Или: «Я сегодня не голодна». Да и кто знает точно, о чем говорит такой жест?! Сабина поняла главное: ей придется идти в столовую одной.
Матильда вышла в коридор и с минуту простояла там, устремив взгляд на экран мобильника. Ее терзала острая обида на Этьена: почему он подвергает ее этой пытке молчанием? Обычно они перезванивались или переписывались несколько раз на дню, особенно после какой-нибудь размолвки. Она отнеслась с уважением к его подавленности, но рано или поздно он должен был, из любви или хотя бы из простой вежливости, объяснить, что происходит, а не держать ее в неведении. Матильда ужасно сердилась на Этьена и, однако, буквально через минуту сменила гнев на милость и написала: «Любимый, я все время думаю о тебе. Надеюсь, тебе сегодня полегчало. Не забывай, что я всегда с тобой. Жду не дождусь, когда увижу тебя вечером». Во второй половине дня она включала мобильник на каждой перемене, – увы, ответа не было, все та же пытка молчанием.
8
Тем же вечером он наконец облек в слова то, что его мучило. И нервно, отрывисто бросил: «Я покидаю квартиру». Матильда не сразу его поняла. Это прозвучало как-то дико, нелепо. Почему не сказать просто: «Я тебя покидаю»? А он вместо этого заговорил о квартире, словно хотел сделать более приземленной ситуацию, которую не решался назвать своими словами. Разрыв всегда знаменуется такими вот недомолвками, а еще чаще обманом, лишь бы не ранить партнера. И Матильде пришлось самой толкнуть его на откровенность, чтобы добиться правды, чтобы услышать свой смертный приговор:
– Что это значит? Ты хочешь, чтобы мы жили в разных местах?
– Нет… не совсем так…
– Тогда что же? Этьен, прошу тебя, скажи мне правду!
– Это… очень трудно.
– Ты все можешь мне сказать.
– Не думаю.
– Нет, можешь!
– В общем, я от тебя ухожу. Между нами все кончено.
Матильда ужаснулась. У нее не хватило сил – по крайней мере, в первое мгновение – хоть что-нибудь произнести в ответ. Этьен подошел к ней и провел ладонью по ее спине – опять этот проклятый жест! – но теперь она поняла, что он означал: он означал жалость. Она яростно оттолкнула его, задыхаясь и твердя:
– Это невозможно… Это невозможно… Это невозможно…
– Мне очень жаль.
– Но ведь еще летом… мы говорили о… ты хотел, чтобы мы поженились!
– Знаю.
– Так что же случилось?
– Ничего. Просто я так чувствую. Вот и все.
– Но разве можно вот так, вдруг, взять и разлюбить?! Такого не бывает!
– …
– Я умоляю тебя, дай мне еще шанс!
– Нет, решение принято. Я поживу у своего кузена, пока не сниму квартиру. А ты можешь остаться здесь.
– Остаться здесь?! Остаться здесь?! – закричала наконец Матильда. – Да разве это возможно? Ты же здесь повсюду! Повсюду! Повсюду! Я умру здесь, если ты уйдешь! Ты думаешь, я смогу спать в нашей постели без тебя? Ты в это веришь?
– Я… не знаю. Просто не хочу создавать тебе сложности, вот и все.
– Ах, вот как?! Ты, оказывается, заботишься о моих чувствах! Да неужели? Тогда говори, объясни мне!
– Ты здесь ни при чем…
– О, нет, избавь меня от этих чертовых пошлостей! Только не это!
И она упала на диван, корчась от муки. Этьен в ужасе застыл, глядя на нее: искаженное, страдальческое лицо Матильды сейчас выглядело почти нечеловеческим. Он шагнул было к ней, и она снова оттолкнула его, но силы оставили ее, тело уже не подчинялось воле, словно его парализовало. Прошла минута, а может, чуть больше – в таких случаях трудно определить время, – и она приказала Этьену уйти, уйти сейчас же, одержимо твердя эту мрачную монотонную мольбу: «Да уйди, уйди сейчас же!» Этьен боялся оставлять Матильду в таком состоянии, но ее яростный взгляд был неумолим. В последний раз он посмотрел ей прямо в глаза и наконец, решившись, покинул квартиру.
Спустя несколько минут Матильда вдруг осознала, что осталась одна, и послала Этьену эсэмэску: «Умоляю, не делай этого, я умру».
9
Позже, уже к вечеру, Матильда, все еще лежавшая без сил на диване, подумала: «Никто не должен знать». Такова была ее странная логика: «Если никто не узнает, значит этого не было». Она вспомнила о лицее. Даже речи быть не может, чтобы рассказать о случившемся Сабине или другим коллегам. Все знали, что Этьен практически сделал ей предложение в Хорватии прошлым летом и, значит, они должны были пожениться. Всю ночь напролет она посылала ему эсэсмэски, то с просьбами объясниться, то с мольбами о возвращении. Но все они остались без ответа. Матильде хотелось выброситься в окно.
Около полуночи она вышла на улицу, в бар, выпить вина. Могла ли она представить себе, что когда-нибудь с ней стрясется такое и она испытает это неотвязное желание – напиться, лишь бы приглушить невыносимую боль?! С ней заговорил какой-то мужчина, и она подумала: наверно, я могу с ним переспать, раз я теперь одинока. Ну или не переспать, а хотя бы позволить себе какую-нибудь вольность, кроме разве что самой последней мерзости, бегства или смерти. В конце концов Матильда вернулась домой – хмель не помог ее горю. Острая душевная боль передавалась и телу. Но самое страшное было впереди – беспощадное осознание своего несчастья.
10
Утро пришло как продолжение ночи – более того, окрашенное в цвет той ночи.
11
Матильда долго стояла под душем, словно можно было, обливаясь водой и яростно отдраивая тело намыленной губкой, стереть то, что на нее свалилось. Потом внезапно решила выбросить на помойку вчерашнюю одежду. Она больше не хотела видеть платье, которое было на ней в тот день, когда ее бросил Этьен. И сделала это – механическими, почти безжалостными движениями, как воительница, которой предстоит бой. Только этот бой ей предстояло вести в одиночку: противника перед ней не было, она сражалась с армией теней.
12
Выйдя из машины на стоянке лицея, она столкнулась с директором. Как, впрочем, каждое утро. Вокруг одной разрушенной жизни все остается неизменным: этот вечный балет не подчиняется личной трагедии. Господин Бертье выглядел ровно так же, как всегда, и с той же улыбкой изрекал все те же приятные банальности. Матильда разыграла привычный спектакль: «Да, все прекрасно, а у вас?» И тут поняла, насколько легко быть не самой собой, – а ведь ей казалось, что все окружающие сразу заметят отчаяние по ее лицу. Но она ошиблась: Бертье, как и все другие фигуранты ее рабочего дня, не увидел ничего особенного. И это только усугубило горе Матильды. Разумеется, она не хотела демонстрировать свое горе, но этот всеобщий маскарад заставит ее понять горькую истину: что бы с нами ни случилось, мы безнадежно одиноки.
13
Как всегда, у двери класса ее поджидал Матео. Он протянул ей пакет.
– Это мне? – спросила Матильда, хотя и без того все было ясно.
– Да, вам, – мои родители хотели вас отблагодарить.
– За что?
– За все, что вы сделали для меня.
– Да я ничего особенного не сделала.
4
Вполне современная пытка (здесь и далее комментарии курсивом принадлежат автору).